Событиям, ознаменовавшим начало Крымской весны, исполнилось пять лет. В этот день «Меджлис крымско-татарского народа*» устроил митинг, который, казалось, должен был положить конец надеждам населения Крыма на воссоединение с Россией. Почему в итоге эта столь агрессивная и радикально настроенная организация проиграла?
26 февраля 2014 года перед зданием парламента Крыма столкнулись два митинга. Тогдашний «Меджлис крымско-татарского народа» привел людей к парламенту автономии с целью заблокировать его и не допустить «принятия решений, направленных на дестабилизацию ситуации в автономии». «Русская община Крыма», наоборот, стремилась деблокировать парламент. В результате столкновений 30 человек было ранено, двое погибли – женщина в давке, а у мужчины случился сердечный приступ.
Новости партнеров
Это был пик противостояния между общинами в Крыму, за которым могла последовать неконтролируемая дестабилизация по межэтническом принципу. Но уже в 4 часа утра 27 февраля российские спецназовцы (получившие потом наименование «вежливые люди») взяли под контроль здания Верховного совета и правительства Крыма. Катастрофический сценарий был остановлен.
Один из тогдашних лидеров Меджлиса Рефат Чубаров, ныне живущий в Киеве депутат Верховной рады, заявил на митинге, что «крымские татары не дадут оторвать Крым от Украины». Толпа скандировала «Слава Украине!». Он, как и некоторые другие лидеры «старого» Меджлиса, бежавшие в Киев, наиболее последовательно высказывался и за силовое сохранение полуострова в составе Украины и теперь продолжает гнуть свою линию, устраивая, например, блокады Крыма.
В начале 2014 года Меджлис и его лидеры добровольно предлагали себя Киеву в качестве «передового боевого отряда» в Крыму, пока не прибыла бы подмога в лице «Правого сектора». Привычку к криминальной активности своим сторонникам Мустафа Джемилев и Рефат Чубаров, как и другие, последовательно прививали годами. Ставка на силовые решения даже бытовых конфликтов сознательно культивировалась внутри Меджлиса. А сам Меджлис позиционировал себя как единственный возможный представитель всего крымско-татарского народа, и в первую очередь того большинства простых татар, которые не желали участвовать в криминальных разборках, силовых захватах земли и платить дань в «благотворительный «Фонд «Крым» и в принадлежавший Джемилеву «Имдат-банк».
Агрессия и нахрап стали отличительными чертами активистов Меджлиса. За криминальным образом поведения Меджлиса, за его радикальностью и бытовой агрессией видели всех крымских татар – хотя большинство крымско-татарского населения само было задавлено «активистами», олигархическими семьями и вертевшимися вокруг них группами боевиков и рэкетиров. Альтернативная точка зрения затыкалась. Известна история одного очень известного московского журналиста крымско-татарского происхождения, получившего инсульт после прямого эфира на местном крымско-татарском телеканале, когда его принялись оскорблять и третировать.
С 1991 года Меджлис мало что делал для реальной интеграции крымско-татарского народа в социальную и национальную структуру Крыма. Обогащение верхушки «активистов», криминальная активность, агрессия и воинственная риторика, а также открытая ориентация на Киев – все это дискредитировало крымско-татарское национальное движение.
Иногда было не совсем понятно, кто кем манипулирует – Киев Меджлисом или наоборот. Джемилев и Чубаров внушали украинским властям, что они единственные, кто удерживает Крым в составе Украины. Причем специально подчеркивали свои «силовые» возможности для подавления митингов русского населения и сторонников России вообще. Сейчас Чубаров даже на судебных слушаниях в Киеве продолжает утверждать, что если бы Меджлису развязали руки тогда, в 20-х числах февраля, то они физически разогнали бы парламент и «Русскую общину», подавили бы «восстание в Крыму», и, следовательно, не полыхнул бы Донбасс, вдохновленный крымской историей.
Ну победили бы – это вряд ли, но Джемилев, Чубаров, Ахтем Чийгоз и Ильми Умеров вполне были готовы и к организации погромов, и, возможно, к применению оружия. Чубаров на судебном заседании говорил, что «если в Крыму тогда полыхнул хотя бы один город, то никакого Донбасса не было бы, они побоялись бы за свои дома». Диалог с человеком, предполагавшим погромы и поджоги в качестве эффективного инструмента идеологической борьбы, попросту невозможен. Интересно только – он Симферополь имел в виду или все-таки Бахчисарай?
Новости партнеров
В свою очередь украинские власти закрывали глаза на криминальную активность Меджлиса. Полуостров отдавался им на откуп – делайте там, что хотите, только будьте лояльны Украине до последнего.
Правда, при этом попытки лидеров Меджлиса добиться прямых политических дивидендов, в частности закрепить за крымской автономией статус исключительно крымско-татарского государственного образования, в Киеве технично забалтывались. В Киеве понимали, что теоретическое создание «Крымско-татарской республики» приведет к монополизации на полуострове всех денежных потоков в руках верхушки Меджлиса, этническим чисткам и обращению к Турции. Поэтому Меджлис предпочитали использовать как «дракона на привязи», но не подпускать его близко к политической и административной власти.
За 25 лет верхушке Меджлиса удалось сколотить вокруг себя устойчивую группу радикально настроенной молодежи с привычкой к криминальному поведению. Сейчас на Украине из них формируют «батальон «Крым» имени Номана Челебиджихана», натаскивая его на диверсии и саботаж. Все это никак не соответствует интересам крымско-татарского народа.
Не секрет, что за годы украинского правления в Крыму там случилась не только всеобщая разруха, но и перекосы в социальном развитии. Интеграция крымских татар в жизнь полуострова была переведена Меджлисом в «темную» сферу, и только после 2014 года эта нездоровая ситуация стала выправляться. Например, крымские татары с их коммерческой сметкой успешно заняли нишу уличной торговли и бытового обслуживания, к которой русскоязычное население традиционно не склонно.
Особо надо сказать о том негативном имидже, который сформировал Меджлис своему же собственному народу. Понадобятся еще годы на исправление этой ситуации, и нет никакого оправдания тем, кто позиционировал свой собственный народ как агрессивную группу крайних националистов и предлагал этим всем даже гордиться.
Украина оставила после себя не только разруху физическую. Разруха в головах порой больше бросается в глаза, поскольку она абсолютно иррациональна. И после ухода Украины люди смогли вздохнуть спокойно и заняться своими собственными делами без оглядки на «Имдат-банк» и рэкетиров, прикрывавшихся «национальными интересами». И люди особенно ценят бытовое спокойствие после двух десятилетий бардака и насилия.
И страшно даже подумать, что случилось бы, если бы пять лет назад в эти февральские дни активисты Меджлиса смогли бы довести начатое на площади у парламента в Симферополе до конца. Если бы пролилась кровь, если бы «полыхнули города» (как предлагал Чубаров), межэтнический конфликт стал бы необратимым явлением и на долгие годы построил бы непреодолимую стену между крымскими татарами и русским населением Крыма. Это ж как надо не любить собственный народ, чтобы планировать такое?
Избавление от «Украины в головах» и Меджлиса вокруг для крымских татар настоящий шанс с 1991 года впервые начать спокойную жизнь на полуострове.
