Иногда для лучшего понимания современности полезнее обратиться к трудам предшественников
Политология — буржуазная наука о политике, призванная заменить буржуазную политэкономию, которую Маркс превратил в орудие борьбы с буржуазией. Так как любое использование понятийного аппарата политэкономии автоматически вело к разговору в терминах марксизма, тезисам которого не было убедительных контраргументов, то для того, чтобы избежать проигрышной дискуссии, политэкономию просто отменили и вообще перестали упоминать, так, что сейчас молодёжь даже и не догадывается о существовании такой науки.
На смену пришла буржуазная политология – пёстрая смесь буржуазных социальных теорий, правоведения, социологии, политической психологии и конфликтологии. Так как политический язык является средством не только описания и познания действительности, но и её морально-этической оценки, то есть является средством пропаганды, то запрет на познание социальной действительности, по сути, является не только запретом на мысль, но и запретом на понимание сути политики, её главных движущих сил, их базовых интересов и, следовательно, возможных кризисов и путей выхода из этих кризисов.
Новости партнеров
Современное буржуазное общество – это классовое общество со всем набором острейших классовых противоречий, которые прорываются в национальных и культурных отношениях. Этот факт требуется или не признавать вовсе, или относить его на глубокую периферию сознания, выпячивая национальные и культурные идентификаторы как объединяющие.
Суть такого подхода – обезопасить буржуазию от любых претензий к её власти или на ограничение её интересов. Но возможно ли объединение при наличии того, что разъединяет? Как объединить интересы охотника и добычи? Грабителя и жертвы? Акцентом на единой национальной, культурной и языковой идентичности? Уйти от вопроса справедливости? Как минимум вопрос дискуссионный.
При капитализме классовые противоречия в многонациональном социуме принимают внешнюю форму национальных конфликтов, в основе которых всегда лежат, прежде всего, классовые, экономические интересы. Экономические – с точки зрения господствующего класса. И так как господствует буржуазия, то национальные по внешнему виду конфликты, по сути, являются классовыми. Когда национальная буржуазия договаривается, национальные конфликты мгновенно прекращаются.
То, что в подоплёке любого религиозного или национального конфликта лежат именно экономические интересы, подтверждает пример Украины. Именно поэтому национализм – это буржуазное средство борьбы за классовое господство. Когда классовый интерес совпадает, буржуазия разных народов проявляет чудеса интернационализма. Как правило, объединение буржуазии всегда случается перед лицом угрозы её общим классовым интересам.
Главной задачей буржуазии является не давать обществу инструментов познания неразрешимых противоречий буржуазного строя. С этим можно было мириться до тех пор, пока острейший системный кризис капитализма не обрушил всеобщее благосостояние в многолетнюю пропасть и не поставил человечество на грань гибели. Деградация обществознания проявляет себя в именах духовных авторитетов, объясняющих суть происходящего — ведь для выбора правильного лечения болезни нужно поставить точный диагноз. А как его ставить, если в вашем лексиконе нет слов «болезнь», «угроза» и «обострение»?
Путь от Маркса через Фукуяму до Минченко — это путь деградации современной буржуазной политической мысли, путь её вырождения. Теперь Фрэнсис Фукуяма в своем новом интервью заявил, что он всё переосмыслил и теперь считает, что неолиберализм и идеи свободного рынка оказались катастрофой, а социализм должен обязательно вернуться в актуальную политическую повестку в самое ближайшее время, потому что Маркс был прав в самых важных своих прогнозах. Статья называется “Socialism ought to come back”.
На фоне классической политэкономии, изучающей глубинные экономические мотивы классовых конфликтов в классовом обществе и пути их развития, наделавшая много шума статья Минченко с его «глобализмом», «антиистеблишментскими волнами» и «антиэлитными трендами» выглядит апофеозом научной несостоятельности вперемешку с недобросовестной пропагандой, стремящейся страшного серого волка неразрешимого классового конфликта представить некой отвлечённой зоологической субстанцией класса млекопитающих, существующего в неком межвидовом вакууме.
Новости партнеров
Результаты такой промывки мозгов уже видны – при опросе современной молодежи более двух третей просто не знают, кто такой Ленин, не говоря уже о деталях его учения. С этой частью социума уже сейчас можно делать всё, что захочется. Через 20 лет они превратятся в большинство населения страны.
Однако острейший кризис современного капитализма вновь и вновь возвращает к попыткам найти объяснение происходящему, и это обращает к тем учениям, которые в острой политической борьбе были намеренно оболганы и задвинуты в дальний угол научного чулана. Можно заморочить обывателя, занятого выживанием, но интеллектуальную элиту заморочить нельзя. Она будет искать рецептов спасения, и в этих поисках наткнётся на марксизм. И оградить её от соблазна политэкономии уже будет невозможно – что мы видим по Фукуяме.
Удивительно, как с течением времени не меняется ничего в сути общественных проблем. Если открыть некоторые статьи Ленина, написанные им строго для своего времени, можно просто поразиться, насколько они современны. Просто те же самые проблемы стоят перед нами сейчас. Советское общество было бесклассовым и потому его сознание тоже было бесклассовым.
Это стало причиной того, что оказавшись в классовом обществе, бывший советский человек утратил классовые инстинкты и классовое чутьё, потерял классовое мышление, превратившись в сбитого с толку обывателя, которого легко обмануть, не понимающего, что, откуда и главное – почему валится на его голову уже 27 лет. Реакция его простая. «Папа, а кто такой Карл Маркс?» — «Ну, Карл Маркс – это экономист». – «А, это как наша тётя Циля?» — «Нет, наша тётя Циля – старший экономист».
При этом от обывателя прячут Маркса и Ленина и подсовывают в виде оракула современности Минченко, очередного «старшего экономиста» нашего века, который ещё больше всё запутывает. Буржуазная политология принципиально не в силах разбираться в своих пороках, так как она носит не исследовательский, а охранительный характер. В результате апатия масс нарастает до предела, за которым распад с бессистемными слепыми разрушительными бунтами и длительной депрессией. Результаты бунта же только ухудшают то, что было невыносимым и стало причиной самого бунта. Опять пример – Украина. А до неё – распад СССР.
Давайте посмотрим на несколько старых ленинских цитат и попробуем приложить их к современности. Вызывает смущение – насколько они актуальны сегодня. Интерес к ним усиливается тем, что современный правящий класс, как в России, так и в остальном мире, откровенно не знает, что ему дальше делать с кризисом. Он не в состоянии управлять им и предотвратить его, но он готов всеми средствами, от насилия до подкупа и манипуляции, бороться за власть (читай Минченко). Современный системный кризис грозит глобальной катастрофой.
Партийная система предреволюционной России очень похожа на современную российскую систему. Поэтому когда мы будем читать «Кадеты», то достаточно мысленно заменить это слово на «Единая Россия», «Эсеры» — на «ЛДПР», «Меньшевики» — на «КПРФ» и «СР». Остальное – всё, как сейчас. Курсивом выделено то, что выделено в первоисточнике.
«Всякая революция, если это настоящая революция, сводится к классовому сдвигу. И потому лучший способ прояснения сознания масс – а также борьбы с обманом масс… – состоит в разборе того, какой именно классовый сдвиг в данной революции произошёл и происходит».
Новости партнеров
«В России сейчас демократическая республика, управляемая свободным соглашением политических партий, свободно агитирующих в народе. Сейчас у власти контрреволюционная буржуазия, по отношению к которой «оппозицией её величества» стала мелкобуржуазная демократия, именно партии эсеров и меньшевиков… Кадеты заняли место монархии… Партии эсеров и меньшевиков могли бы дать России немало реформ по соглашению с буржуазией. Но объективное положение в мировой политике революционно, и реформами из него не выйдешь».
«Куда прячут прибыли господа капиталисты? Как много говорят о контроле! И как в этом многом мало содержания. Как обходят суть общими фразами, велеречивыми оборотами речи, тождественными «проектами», которым суждено вечно оставаться проектами».
«Кризис надвигается, разруха растёт. Катастрофа не ждёт. Она надвигается с ужасающей быстротой… Правительство, поддержанное эсерами и меньшевиками, прямо тормозит борьбу с разрухой».
«В затхлую атмосферу интеллигентского политиканства врывается струя свежего воздуха с улицы».
«Империализм есть особая историческая стадия капитализма. … Что империализм есть загнивающий капитализм, это проявляется прежде всего в тенденции к загниванию, отличающую всякую монополию при частной собственности на средства производства. Во-вторых, загнивание капитализма проявляется в создании громадного слоя рантье, живущих «стрижкой купонов».
В-третьих, вывоз капитала есть паразитизм в квадрате. В-четвёртых, финансовый капитал стремится к господству, а не к свободе. Политическая реакция по всей линии — свойство империализма. В-пятых, эксплуатация угнетённых наций… и особенно эксплуатация колоний горсткой «великих держав» всё более превращает «цивилизованный» мир в паразита на теле сотен миллионов нецивилизованных народов».
«Гигантский рост промышленности и… быстрый процесс сосредоточения производства во всё более крупных предприятиях является одной из наиболее характерных особенностей капитализма».
«Машины в капиталистическом обществе. Всвязи с вопросом об избыточном населении стоит вопрос о значении машин вообще».
«Всякий политический переворот, если это не смена клик, есть социальная революция, — вопрос только в том, социальная революция какого класса».
«Социалисты хотят добиться отречения только у помещиков и капиталистов. Чтобы нанести решительный удар по тому издевательству над народом, которое проделывают, например, углепромышленники… достаточно добиться отречения от нескольких сот, самое большое — от одной-двух тысяч миллионеров — банкиров и торгово-промышленных воротил.
Это вполне достаточно, чтобы сопротивление капитализма было сломлено. Даже и у этой горстки богачей не нужно отнимать «все» их имущественные права, можно оставить им и собственность на многие предметы потребления, и собственность на известный скромный доход. Сломить сопротивление нескольких сот миллионеров — в этом и только в этом задача. При этом и только при этом условии от краха можно спастись».
«Публика — по крайней мере, в больших городах и в торговых местностях — давно привыкла к торговой рекламе и знает ей цену. К сожалению, политическая реклама сбивает с толку несравненно больше народа, разоблачение её гораздо труднее, обман держится здесь много прочнее. Клички партий — и в Европе и у нас — выбираются иногда с прямой рекламной целью, программы партий пишутся сплошь да рядом исключительно с целью надувания публики. … Чтобы разобраться в партийной борьбе, не надо верить на слово, а изучать действительную историю партий, изучать не только то, что партии о себе говорят, а то, что он делают, как они ведут себя в делах, затрагивающих жизненные интересы разных классов общества…».
«Чем больше политической свободы в стране, чем прочнее и демократичнее её представительные учреждения, тем легче народным массам разобраться в партийной борьбе и учиться политике, т.е. разоблачать обман и доискиваться правды».
«С Троцким нельзя спорить по существу, ибо у него нет никаких взглядов. Можно и должно спорить с убеждёнными ликвидаторами и отзовистами, а с человеком, который играет в прикрытие ошибок тех и других, не спорят: его разоблачают как… дипломата самой мелкой пробы».
Правящий класс, сражаясь за свою власть и не умея дать людям стабильный достаток и надёжное будущее, затевает игру в слова. Он думает, что если запретить слово «классовая борьба», то от этого конфликт классов исчезнет, и неразрешенные классовые противоречия не перерастут в острую форму гражданской войны.
Это колоссальна ошибка. Гражданская война как никогда вероятна, прежде всего, в США. Можно назвать это «антиистеблишментской волной», можно «антиэлитным трендом» на фоне «мирового спада в торговле», где «популистские партии» на «образе врага» пытаются прейти к власти, создавая «риск выхода борьбы во внеэлекторальное поле», но из таких понятий ничего, кроме обоснования репрессий, не возникает. И видно, насколько проясняющий и понятный ленинский язык выгодно отличается от языка Минченко, всё запутывающего и затемняющего. Кто такие «популисты»? Кто такой «истеблишмент»? Что такое «внеэлекторальная плоскость»?
Конфликт в США лишь по виду межрасовый или межпартийный в рамках капитализма. Он в самом начале так выглядит, а по мере развития его корни будут осознаны как классовые. И тогда классовая борьба точно перейдёт в гражданскую войну, где по одну сторону баррикад будут банкиры, крупные буржуа и их сообщники, а по другую — массы обездоленных и потерявших надежду американцев. И никакой Минченко не поможет им вернуть власть, а все попытки утопить бунт в крови повлекут ответную реакцию.
Во всяком случае, можно утверждать, что слухи о смерти социализма как учения оказались несколько преувеличенными. Без осмысления марксистского наследия, без возврата не к нынешней европейской, а к исходной форме социал-демократии, разобраться с кризисом современного капитализма невозможно.
