Статья Валерия Зорькина в «Российской газете», посвященная недостаткам нашей Конституции и возможным способам их исправления, лукава как минимум в трех моментах. Впрочем, одному из ведущих – по должности – юристов страны некоторое лукавство простительно, да и вообще – как чиновнику без него?
Во-первых, статья обманчиво подана как реплика в уже ведущемся споре, как возражение неким ретивым (и, что важно, неназываемым) деятелям, которые призывают к «кардинальным конституционным реформам». Конечно, какие-то кулуарные и подковерные разговоры на эту тему всегда ведутся, да и политизированным блогерами платок на рот не накинешь, но публичного диспута значимых для общества лиц насчет конституционной реформы мы в последние годы вроде бы не наблюдали. И как раз статья Зорькина может послужить сигналом и отправной точкой для такого диспута.
Новости партнеров
Вряд ли Зорькин, чиновник старый и усталый, стал бы проявлять в этом деле собственную инициативу. И вряд ли он сделал это по инициативе системной оппозиции, которая в ее нынешнем состоянии не имеет рычагов для перевода не только конституционной реформы, но и вообще сколько-нибудь значимой законодательной инициативы в практическое измерение. Вероятно, спонсоры этой статьи обитают на верхних этажах власти. И похоже, что самые важные вещи по теме еще далеко не сказаны.
Во-вторых, лукав и главный тезис статьи: «Недостатки в Конституции можно устранить точечными изменениями». Конституция – это настолько общий документ, что «неточечные» изменения в ней, вполне возможно, были бы равносильны перемене формы правления. Достаточно вспомнить, что перевод Госдумы на чисто пропорциональную систему выборов, а затем обратно на смешанную, изменения в порядке «формирования» Совета Федерации, ликвидация, а впоследствии восстановление выборности губернаторов проводились без внесения изменений в Конституцию. Таких изменений просто не требовалось.
Что же касается точечных изменений, то, например, если бы в Конституции не было короткого слова из шести букв («подряд») в том месте, где говорится о невозможности избираться на пост президента более чем на два срока, то мы бы сейчас жили в несколько иной стране. По крайней мере жили бы уже при четвертом президенте РФ. Нужно ли сплошняком переписывать Конституцию, чтобы у нас было правительство, ответственное перед парламентом? Нет, для этого достаточно нескольких технических по виду изменений: пару слов добавить, пару слов убрать. Неподготовленный читатель и не заметит.
В-третьих, Зорькин вполне сознательно лукавит, когда называет действующую Конституцию «итогом социального компромисса, достигнутого на определенном историческом этапе». Вот уж он-то точно помнит, какими силами и средствами был достигнут этот «социальный компромисс» четверть века тому назад. Думаю, что это лукавство далось ему, как одному из главных участников тех событий, тяжелее всего.
Он пишет: «Социальное напряжение, порождаемое чувством несправедливости, усугубляется естественной усталостью населения от трех десятилетий реформ». Но позвольте, ведь действующая Конституция была навязана стране через расстрел парламента и через явно фальсифицированный референдум именно для того, чтобы эти реформы были продолжены, чтобы они длились не пару лет, а все тридцать. Чтобы пройден был весь путь, от ваучеров через залоговые аукционы, семибанкирщину и до самой нынешней пенсионной реформы. И что толку сетовать на неработоспособность статьи 7 Конституции: «Российская Федерация – социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека»? Ведь это же дымовая завеса, чистая болтология, не имеющая никакого юридического значения. Ни прямого действия, ни исковой силы.
К сожалению, в статье председателя Конституционного Суда этой болтологии уделено слишком много внимания. Конечно, благие пожелания, содержащиеся в главной брошюре страны, можно сделать еще более благими, прямо-таки благостными, можно насытить болтологические статьи солидаризмом, соборностью, нашим традиционным менталитетом, но это никак не поможет сделать государство ни более справедливым, ни более эффективным. Чтобы добиться этого, надо как раз менять статьи технические, процедурные, лишенные какой-либо идейно-нравственной окраски.
Речь, разумеется, о политическом плюрализме и конкуренции. На эту тему Зорькин говорит предельно лаконично и совершенно неконкретно – но хорошо хоть говорит. Он рекламирует двухпартийную систему как идеал, мечтает как-нибудь у нас ее сконструировать, но при этом не задается вопросом: а почему же у нас, при формально многопартийной системе, нет и намека на политический плюрализм? Почему В.В. Путин, приняв страну с оппозиционным парламентом и «красным поясом» губернаторов, оставляет ее (нет-нет, пока еще вовсе не оставляет) со стабильным конституционным большинством всем опостылевшей «Единой России» и почти однопартийным губернаторским корпусом?
Новости партнеров
Конституция 1993 года – это была конституция чрезвычайного положения, конституция легальной диктатуры. Она была использована для перехода к новому экономическому строю. Можно относиться к этому строю хорошо или плохо, но нельзя не признать, что переход к нему давно совершился, переходный период истек. Конституция же продолжала действовать.
В результате мы имеем диктатуру непонятно против кого и во имя чего. Утратив функцию плотины против народного гнева и недоумения, она стала просто вытаптывать любую возможность спокойного демократического решения вопросов. По уровню политического плюрализма мы находимся сейчас где-то на уровне 1982 года, с Зюгановым, Жириновским и Мироновым в роли Зайкова, Слюнькова и Воротникова и с обреченным пониманием общества, что «других людей взять неоткуда». Дело дошло до того, что «системность» оппозиции, которая прежде понималась как приверженность исключительно парламентским методам борьбы, теперь стала пониматься как согласие на выборные договорняки.
Было бы здорово, если бы к 25-летию нынешней Конституции Владимир Путин отменил это затянувшееся чрезвычайное положение, восстановив в правах расстрелянную Конституцию или по крайней мере исправив недостатки действующей. Но, боюсь, если Конституцию действительно начнут менять, то вовсе не ради политической конкуренции.
Например, нужно же куда-то деть полностью скомпрометированную «Единую Россию». Значит, следует так переформатировать конституционное поле, чтобы она как бы сама собой уступила место ОНФ или иной «солидаристской» организации — ведь недаром же Зорькин, так и не дойдя до конкретных рецептов оживления политической конкуренции, тут же уклонился в сторону Швейцарии, якобы выработавшей «коммунальное и коллективистское понятие свободы».
Второй – более важный – побудительный мотив к конституционной реформе – это двойственные перспективы Владимира Путина.
С одной стороны, элита хотела бы увековечить его власть и после истечения срока президентских полномочий в 2024 году. В связи с этим часто произносят слово «Госсовет», который – с полномочиями, расширенными до «Политбюро» — Владимир Владимирович якобы должен будет возглавлять до момента своего естественного ухода из жизни. Хотя, впрочем, и после этого Путин может сохранить свою роль во главе нации – например, в форме «электронного Путина», воплотившего в себе достижения искусственного интеллекта.
Проблема-2024 пока еще не требует немедленных действий, но есть, к сожалению, и другая сторона вопроса. Ввиду все новых и новых санкций требуется отодвинуть Путина в тень, показать Западу, что у нас тут всё стало по-другому, что Путин, конечно, сохраняет какое-то влияние, но вообще-то страной правит другой человек, Петров, скажем, или Боширов – или, что еще лучше, коллектив мишкиных и чепиг. Может быть, тогда страна получит какую-то передышку. К тому же, если правящая элита решится на значительные уступки Западу, Путин вряд ли хотел бы при этом председательствовать.
А что нужно населению? А населению, как правильно замечает Зорькин, нужно, чтобы «у оппозиции была реальная возможность прихода к власти в рамках Конституции». Потому что в условиях, когда правительство не может дать народу ни перспектив материального благополучия, ни оснований для самоуважения, возможность своими руками, своим голосом, мирно и цивилизованно сменить правящее шило на мыло – бесценна.
