Такое впечатление, что именно с этой целью задумывался людоедский закон
Протестные настроения в России напоминают скрытно тлеющий торфяник. Когда полыхнет, сметет все. Как показал опрос «Левада-центра», в стране растут протестные настроения. 40% россиян готовы поддержать экономические протесты, а 33% — политические. При этом лично участвовать в протестных акциях согласны, соответственно, 28 и 25% опрошенных.
Не собираюсь отбивать хлеб у социологов, но у загадочной народной души есть такое качество, как «пойти за компашку». Вспомните, на миру и смерть красна. Не подхлестнет ли оно число участников протестных акций? Кстати, об этом свидетельствует и так называемый индекс личного протестного потенциала о готовности «несогласных» к массовым акциям протеста. Реакция власти при этом будет предсказуемой. Вместо того, чтобы вместе с народом искать выход из кризиса, власть будет и уже усиливает полицейские структуры, запугивая народ.
Новости партнеров
Последние события показывают, видимо, так оно и есть. Досадно это недопонимание, поскольку те же опросы показывают: народу не нужны «оранжевые революции», ему просто хочется экономической стабильности, чтобы хуже не стало, напоминает о несбывшихся надеждах после мартовских выборов. Но интересы власти и общества принципиально различны: 63% россиян считает, что провластная элита нацелена на обеспечение и защиту собственных интересов. Отсюда неизбежность массовых акций протеста. Безусловно, что они будут снижать и легитимность власти. А та в ответ: не согласен с властью — в тюрьму или — молчи. Неужели подавление протеста, зачистка несогласных — проявление страха и слабости власти?
— Это так. КПРФ, коалиция левых патриотических сил всегда, а в последнее время особенно, ощущает пристальное внимание властей, — говорит экс-депутат Государственной Думы, заместитель директора Центра исследований политической культуры России Сергей Обухов. — Озабоченность объясняется поддержкой россиян, ростом участников протестных акций, которые организуют КПРФ, «Левый Фронт», патриотические объединения. Вспомните недавнюю многотысячную манифестацию КПРФ и ее союзников на проспекте Сахарова, какой по масштабности не было с 2005 года, со времен монетизации льгот. Власть вообще чувствительна к массовым выступлениям, она вообще «чувствительна». Это одна из форм обратной связи, которая, скажем так, беспокоит ее больше всего. Кто-то из правоохранительных органов времен «болотных» протестов 2001 года якобы заявлял одному из организаторов протеста: «Когда вас здесь будет 5 тысяч, мы вас будем молотить дубинками. Если вас будет 20 тысяч, мы будем стоять в стороне и смотреть. Если вас будет 100 тысяч, мы будем вместе с народом». Поэтому, когда говорят об акциях протеста и массовых шествиях, уличных выступлениях, власть обязана быть внимательна, потому что это — ключевой индикатор недовольства в обществе: нужно менять политику. Либо меняй политику, либо подавляй несогласных.
— Все так нестабильно, что власть усиливает полицейские структуры, вкладывает в них деньги, запугивает народ?
— Нужно понимать характер нынешнего политического режима. Мы в КПРФ, наша исследовательская структура изучаем поведенческую характеристику нынешнего политического режима. Без сомнения — нынешняя власть считается как бы продолжательницей традиций КГБ, заложенных еще Юрием Владимировичем Андроповым. Его знаменитая фраза: «Мы не знаем того общества, в котором живем». Так вот, мы во многом, чтобы понять происходящие процессы, должны понимать то общество и ту структуру власти, с которой имеем дело. Это гибридный, авторитарный, полуавторитарный режим? Наверное, больше гибридный, сочетающий режим, скажем так, военного вождя, личной власти, элементы парламентской и конкурентной демократии. Да, есть полицейская составляющая в режиме личной власти, она всегда была одной из доминирующих. Потому что, помимо олигархических структур, власть опирается на силовые структуры, имеющих большие экономические интересы. Здесь есть смычка. Когда говорят, почему не меняется курс, так потому он и не меняется, что эти две группировки, олигархическая и силовая, встроены в мировую хозяйственную систему и в западное либеральное общество. Треть бюджета идет на силовые структуры, треть в чиновничество и силовые структуры. Это, собственно говоря, база режима. Собственно говоря, это и есть коллективная партия власти. Она будет себя кормить, усиливать репрессивные функции.
— Можно ли сказать, что силовые структуры стали самостоятельными субъектами политики?
— И да, и нет. Они — серьезная опора режима, формируют политическую повестку. Мы должны понимать, что у нас игрок один. Силовики имеют сильное влияние, в том числе и на администрацию президента. Они контролируют определенные отрасли, имеют и экономические интересы, поэтому их власть такая, двойная.
— Насколько объективно мнение политологов, что «Кремль живет, не чуя под собой страну»? Сейчас позиции «Единой России» пошатнулись, и поэтому в стране может образоваться предгрозовая ситуация.
Новости партнеров
— И чует, и не чует — вопрос неоднозначный. Почему? 77 процентов голосов избирателей, полученных Путиным — это я бы назвал вершиной политтехнологий. Почему-то организаторы этих 77 процентов уверовали, что они безгрешны, могут манипулировать обществом. И оказалось через пару недель, что есть «Зимняя вишня», авторитет президента не действует. Помните «мусорные» столкновения? Авторитет президента здесь, на местном уровне, не действует. То есть получается, 77 процентов конвертировать в реальную управляемость обществом не так-то и просто. Рейтинг власти падает, она напугана.
— Агрессивность власти связана с возможностью повторения событий августа 1991 года?
— Надо понимать, что такое август 1991 года. Это была первая «цветная революция», по сути дела был внутриэлитный переворот. Часть номенклатуры, которая стремилась, как говорят, «пустите Дуньку в Европу», и хотела конвертировать власть и собственность, ну и часть государственников — неумелых, грубых, кто встали под знамена ГКЧП, растерявшие авторитет, в том числе своей политикой последних лет. Вот, собственно говоря, эти две правящие группировки элиты и схлестнулись. Большой любви к Ельцину, думаю, многие тогда не испытывали. Я смотрел статистику по выступлениям в поддержку Ельцина в августовские дни. В регионах — 200, 300, 400 человек, не больше. А когда говорят, что в Москве было 100 тысяч человек, — ну не было, я сам был в Белом доме. От силы 5−7 тысяч человек, больше вместить не может площадь Свободной России, возле Белого дома. Это, как сейчас скандал в Перми: власть дала разрешение на проведение массового мероприятия в поддержку своей политики, а граждане на митинг не явились! Поэтому сейчас в СМИ такое злорадство. Так и тогда, в поддержку ГКЧП никто не выступил. Хотя сейчас, если брать соотношение мнений и поддержку Ельцина и ГКЧП — она минимальная. Это был просто элемент борьбы за власть, в результате которой мы потеряли все страну. Вот в чем главная трагедия. Поэтому с 1991 годом я бы не сравнивал, хотя определенный элемент есть. Да, власть боится расконсолидации, того, что не удасться удержать тот или иной клан, чтобы он не работал против. На это, собственно, направлены и санкции американские, чтобы вызвать дисбаланс в элите. Так что — да, опасается, опасается.
— Нынешние протесты, в отличие от «бунта белых воротничков» на Болотной, которые не затронули тогда провинцию, могут сейчас захватить глубинку?
— Поговорим об этом после акций протеста 2 и 22 сентября. Недовольство растет, каковы его масштабы покажет осень.
— В таком случае, насколько объективен так называемый «индекс личного протестного потенциала», подсчитанный социологами, о готовности россиян к массовым акциям протеста в России?
— Он растет, действительно, но мы не должны забывать, что есть такое понятие — «диванный протест». Он тоже растет. Вот, кстати, когда мы говорим про наказания за лайки, за репосты, и так далее, — это тоже проявления «диванного протеста», когда человеку удобнее нажать какую-то глумливую картинку в отношении власти, и он считает, что уже высказался. А подняться и пойти на улицу — это всегда трудно. Поэтому, да: какая-то часть политически активных, конечно же, будет, и она выйдет на улицу. Если в августе 1991 года, скажем так, десяток тысяч в столице решило судьбу государства, то понимаем, что и гораздо меньший уровень протеста способен дестабилизировать ситуацию.
— Нынешние непопулярные планы кабмина Медведева могут трансформировать эти социальные протесты в политические?
Новости партнеров
— А они уже трансформируются. В чём опасность всех этих явлений? У нас канализируется весь протест не против партии власти. Опрос нашего Центра исследования политической культуры о том, кто конкретно несет ответственность за ситуацию в стране, показал, что почти 2/5 россиян главными виновниками считают президента Путина и его партию власти, «Единую Россию». Есть и мнение, что виноват МВФ: там враги России.
— Считаете политической ошибкой президента, гаранта Конституции, попытку отстраниться от реформ правительства Медведева, отдать на откуп силовым структурам зачистку прав граждан? К чему это может привести?
— Есть несколько версий. Есть даже такая экзотическая, как «хитрый план Путина». Он состоит в том, что президентский рейтинг высокий, он может им частично пожертвовать, видя, как нынешняя партия власти, нынешнее правительство не справляются с обязанностями, угрозы стране растут. И вот… А почему бы не канализировать, не произвести зачистку в партии власти, не сменить бы её? Вот Лукашенко взял и одним взмахом пера поменял ориентиры развития страны, поставив вместо технократа, скажем так, политизированного, белорусизированного премьер-министра, который там, как говорят, завязан на более националистический курс. А почему бы и Путину такое не провернуть? «Единая Россия» себя дискредитировала, правительство Медведева тоже, давайте мы его обрушим. Есть такая версия: обрушим их рейтинг, после этого проведем зачистку всей политсистемы. В общем, наберем новые партии, новый парламент, новое правительство. Ну а у президента будет рейтинг еще большой. Даже если он упадет, не страшно. Это одна из версий.
Вторая версия — что во всем виноват Международный валютный фонд, то есть одно из его требований для кредитования. Я, правда, не вижу, чтобы мы там могли какие-то кредиты получить сейчас от Международного валютного фонда в этих условиях. Хотя, если произойдет какой-нибудь внутриэлитный переворот и победят либералы, то понятно, что они тут же побегут за поддержкой в МВФ.
Ну и третий вариант ответа: да, ошибка совершена. А может быть, и не ошибка. Говорят, вот президент должен — сейчас идет транзит власти, по сути дела формально это его последний срок- передать преемнику страну в полном порядке, с решенными проблемами. Вот все трудные решения он должен принять, а дальше останется только «в белом и пушистом». Уже даже называют фамилию — Кириенко, Сергей Владиленович, известного как «мальчик по дефолту 1998 года». Вот сейчас якобы Сергей Владиленович рассматривается как успешный технократ и возможный будущий преемник президента Путина. Цитирую то, что в околополитических кругах муссируется, я с иронией отношусь к этой перспективе. Те, кто продвигает эту идею, может быть, если так серьезно, без этих всех конспирологических версий, очень вредят президенту. Потому что тем самым создают не только базу недовольства против него, но они и, скажем так, закрывают возможность курса страны на возврат к мобилизационной политике. В нынешних условиях другого уже курса быть не может — мобилизационная экономика и консолидация общества. Реприватизация и увеличение доли социальной справедливости, ведь сейчас только 4 процента граждан говорят, что в Российской Федерации есть социальная справедливость. Это показатель просто нижайший.
— То есть власть всё-таки предпочтет эту косметическую мобилизационную экономику вместо жизненно назревших структурных институциональных?
— Вся эта возня… Вы, наверное, имеете в виду инициативу Белоусова, чуть-чуть подрезать те дивиденды на полтриллиона, которые получают монополии-металлурги и прочие? Думаю, это, скорее, больше пропагандистский ход. Потому что у пенсионеров собираются по триллиону забрать, а у олигархов всего лишь полтриллиона. Хотя вообще очень удивительное дело. Вроде бы, нам сделали утечку, что президент написал резолюцию «поддерживаю», а правительство не поддерживает, министерство не поддерживает, все не поддерживают, то есть какой вой идет от этих самых представителей олигархического кланов различных. Посмотрим, но думаю, это просто элемент игры. Мол, трудные ситуации, нужно всем затянуть пояса, вот вы, пожалуйста, пенсионеры, люди старшего поколения, затяните пояса: мы отнимем у вас пенсии, а у олигархов по пол-яхты. Цинизм в том, что у одних отнимают возможность выживать, а олигарху потерять яхты, думаю, это небольшая проблема. Ключевое противоречие всей российской политики: откуда брать деньги — либо с нищих и обездоленных, либо с этой зажравшейся части общества. Минимальной, однопроцентной, замечу.
— Недовольство растет, есть выход из кризиса, чтобы предупредить это захлестывание страны протестами?
— Рост протестных настроений есть, но он латентен, скрыт. Для того, чтобы произошел всплеск, нужно что-то экстраординарное. Хотя, например, торфяники горят, идет подземный пожар, он пока не виден, а потом вспыхивает, и уже ничего не сделаешь. Вот мне кажется, как бы наша власть не проморгала бы именно это назревающее отторжение, латентный протест.
