Сотни тысяч пленных советских солдат – таков был итог первых недель Великой Отечественной. Судьба большей части советских военнопленных сложилась трагически – возможно, в том числе потому, как относилось к ним само советское государство. Какие инструкции и гарантии от государства на этот счет имеет современный российский военный?
На этой неделе в России вспоминают скорбную дату. 7 июля 1941 года началась битва под Киевом, завершившаяся поражением. Крупнейшее окружение в мировой истории войн поставило печальный «рекорд» и по количеству советских военнопленных. В плен попало свыше 600 тысяч наших солдат. Большинство из них погибло в нацистских лагерях.
Новости партнеров
Всего же за время Великой Отечественной, по официальным данным, в плен попало 4 млн 559 тысяч бойцов Красной армии. На родину вернулось чуть более 1,8 миллиона.
Общеизвестно, что фашисты объясняли (в том числе на Нюрнбергском трибунале) свое бесчеловечное обращение с советскими военнопленными тем, что СССР не ратифицировал Женевскую конвенцию 1929 года, которая и устанавливала на тот момент правила нахождения солдат и офицеров в плену. Понятно, что истинная причина разницы в подходах гитлеровцев к нашим и, например, британским военнопленным – в нацистской расовой теории, причислившей народы Советского Союза к «недочеловекам». Ведь Германия-то эту конвенцию подписала, а значит, в отличие от России, приняла на себя соответствующие обязательства. Только на территории Польши захоронено более 883 тысяч советских военнопленных, погибших в нацистских лагерях; причем большинство из них умерли от голода и инфекционных заболеваний.
Число советских солдат, попавших в плен в послевоенных конфликтах, было, конечно, несопоставимо меньшим. Так, например, за десять лет войны в Афганистане в плен попало 417 бойцов, 130 из которых были освобождены еще до вывода войск.
«Пленных наши военные в Афгане никогда не бросали», – утверждает полковник в отставке Александр Лаврентьев, руководитель группы МВК Минобороны по поиску без вести пропавших военнослужащих в Афганистане. «Когда пропадал солдат ли, прапорщик, офицер ли – не важно, останавливались все боевые действия и велись поиски. Выкупали, торговались, боеприпасы за пленных отдавали «духам» – чтобы только вернуть наших», – говорит Лаврентьев.
Но хотя с момента окончания афганской войны прошло почти три десятилетия, выясняется, что не все пленные вернулись на родину. Недавно Союз десантников России сообщил: в Афганистане найден советский военный летчик, который числился пропавшим без вести.
Как зовут найденного пленного «шурави» – точно неизвестно. ТАСС сообщает, что речь идет о летчике Александре Миронове. Его МиГ-21 разбился в 1982 году неподалеку от Кабула. Но эта информация расходится с данными Союза десантников, который утверждает, что летчика сбили в 1987 году. Так что, возможно, это пропавший тогда пилот 263-й отдельной разведывательной эскадрильи ВВС Сергей Пантелюк. Его Су-17 разбился в провинции Кунар – самом глухом месте Афганистана, ныне контролируемом «Талибаном».
Понятно, что боевые товарищи старались найти и вызволить попавшего в плен бойца. Но были ли у самого бойца инструкции на случай пленения и не считалось ли его невозвращение на родину дезертирством?
Новости партнеров
«Что касается афганских пленников, то претензий к ним сейчас нет и быть не может», – уверен координатор движения «Гражданин и армия» Сергей Кривенко. «Даже если действия кого-то из них будут квалифицированы как дезертирство, срок давности по этому виду преступления – 20 лет, то есть он давно истек», – сказал правозащитник. Но о существовании какой-либо инструкции для попавших в плен наших соотечественников ни Кривенко, ни Лаврентьев не слышали.
Аналогичная ситуация имела место и во время чеченских кампаний, которые, как и война в Афганистане, войной официально не признавались. Офицер запаса спецназа ГРУ, ветеран боевых действий в Чечне рассказал газете «Взгляд», что в 1990-е годы в российской армии никаких документов, регламентирующих порядок действий на случай попадания военнослужащего в плен, не было. Устных инструкций на этот счет также не давалось.
«Как таковой вообще не рассматривается сам вопрос попадания в плен. Только вопрос наличия секретных документов – если они имеются, то должны быть уничтожены. При этом если это какая-то серьезная операция, документов, удостоверяющих личность, у военнослужащего при себе быть вообще не должно», – пояснил собеседник.
К сожалению, и в современной России судьба пленных солдат – вопрос актуальный. Самый яркий из недавних случаев, когда наш военнослужащий чуть было не оказался в руках врага, произошел в Сирии. 3 февраля при выполнении боевого задания в провинции Идлиб был сбит российский штурмовик Су-25СМ под управлением майора Романа Филипова. Летчик взорвал себя гранатой, чтобы не попасть в руки боевиков группировки «Джебхат ан-Нусра» (запрещена в России).
Летчик российских ВВС, принимавший участие в боевых действиях в Сирии, сказал: «Есть методика, как выжить сбитому летчику, чтобы не попасть в плен. Проводятся соответствующие занятия. Но четких инструкций, как вести себя в плену, нет».
По сути, отношение к попаданию в плен в российской армии мало отличается от времен Второй мировой. Отправляющийся на боевое задание летчик морально готов к тому, что ему в случае, если его собьют, возможно, придется покончить жизнь самоубийством, сказал наш собеседник. Ведь зачастую боевые вылеты производятся над территориями, занятыми противником, где невозможно провести спасательную операцию.
«Все понимают, что в случае плена итог будет такой же – смерть, только гораздо более мучительная», – сказал летчик.
Между тем известно, что подобные инструкции на случай попадания в плен имеются во многих армиях, в частности, в армии США. Здесь первая инструкция для военнопленных появилась еще в годы Второй мировой войны. К примеру, в мае 1944 года, перед высадкой союзников в Нормандии, военнослужащим США выдавалась специальная брошюра: «Если вы попадете в плен».
Новости партнеров
Действительно ли ничего аналогичного нет в российской армии? От Минобороны, к сожалению, не удалось получить четкого и внятного ответа: из Департамента информации и массовых коммуникаций перенаправили в Правовой департамент, а оттуда – обратно.
«Сдача в плен считается, по нашим понятиям, позором. Нам и в голову такая дурь не могла прийти, что говорить в плену, что не говорить; надо не сдаваться в плен, и все», – сказал глава исполкома Союза десантников России Валерий Юрьев. Но, к сожалению, история войн показывает, что от пленения не застрахован даже самый храбрый боец.
Судя по открытым источникам, четко прописанные правила для российских военных все-таки существуют. Во всяком случае, на случай гипотетической «обычной» войны, а не операций против «бандерлогов».
Во-первых, статья 23 Устава внутренней службы четко устанавливает – что можно и чего нельзя говорить военнопленному и как себя вести в плену. Военнослужащий «при допросе имеет право сообщить только свою фамилию, имя, отчество, воинское звание, дату рождения и личный номер». Сообщение других сведений, включая, например, название своего подразделения и тем более его дислокации, не допускается.
Предписано «не разглашать государственную тайну… помогать другим военнослужащим, находящимся в плену, удерживать их от пособничества противнику». Командиры обязаны принимать меры по освобождению пленных в соответствии с нормами международного гуманитарного права.
Во-вторых, существуют упомянутые гуманитарные нормы. Сейчас действует Женевская конвенция 1949 года об обращении с военнопленными. СССР ее ратифицировал еще в 1954 году, а Россия как правопреемник Союза – в 1992-м. Конвенция действует даже в том случае, если одна из воюющих сторон не признает состояние войны и даже если одно из воюющих государств не является участником конвенции. Но, отметим, что речь идет о воюющих государствах. А, например, ИГИЛ, хоть и называет себя «государством», к таковым не относится.
