За почти 300 минут прямой линии Владимир Путин ответил на множество самых разных вопросов – от бытовых до концептуальных. Но впервые за все время проведения линии форма стала едва ли не важнее содержания – потому что новый формат ее проведения обозначил важный механизм реформирования управленческого класса.
На 16-ю прямую линию Владимир Путин пришел не один – в формате видеоконференции в ней приняла участие вся высшая номенклатура исполнительной власти. Были вице-премьеры и министры, губернаторы и главы госкорпораций. Перед началом разговора нам мельком показали мониторы с несколькими десятками «окон» — с дежурившими губернаторами и министрами.
Новости партнеров
Все годы проведения «Прямой линии» продолжались сетования на то, что вот, президент в ручном режиме управляет страной, решает проблемы регионального, а то и местного уровня. Это были не совсем справедливые упреки – потому что одним из главных смыслов ее проведения как раз и было обучение руководителей разных уровней общению с народом, реакции на требования и претензии. Министры и губернаторы должны были увидеть, как нужно разговаривать с людьми. Искать способы решения, брать на себя ответственность или находить тех, кто сделает, объяснять причины уже принятых решений или невозможность осуществления того, что предлагают.
Этим Путин занимался почти два десятилетия – не в эфире, а в жизни руководителя страны. Но и в эфире «Прямой линии» тоже.
И вот теперь он решил объединить два формата – свои совещания с министрами и губернаторами и ответы на вопросы в ходе «Прямой линии». Получилось более чем поучительно и интересно.
Почему это произошло только сейчас? Потому что завершился важный этап обновления элиты – она еще далеко не та, как хотелось бы народу и Путину, но уже вполне способна отвечать за сказанное и сделанное. Обновление губернаторского и управленческого корпуса шло все последние годы – и сейчас уже мало даже тех, кто был губернатором в нулевые годы.
При этом понятно, что и для опытных, и для новичков подобный формат общения непривычен. Одно дело докладывать президенту на совещаниях или общаться с ним один на один – и совсем другое отвечать на вопросы в прямом эфире на всю страну. Путин умеет публично объяснять свою позицию. Но обычным чиновникам, даже высокопоставленным, это часто делать нелегко – или они просто этого не умеют. Но требование слушать людей, разговаривать с ними, осмысленно отвечать на их претензии все эти годы было одной из главных установок, что Кремль давал всеми уровням номенклатуры.
А теперь, с появлением нового формата «Прямой линии» риск показать свою некомпетентность или, что еще хуже, оторванность от народа, вырос многократно – ведь говорить с людьми придется на глазах президента и с его участием. А Путин обладает очень хорошим чувством фальши – и больше всего на свете не любит когда ему врут. А уж когда врут прилюдно…
Поэтому неслучайно, что с самого начала линии Путин несколько раз сказал о необходимости повышение персональной ответственности чиновников. Он по сути обращался не к телеаудитории, а к тем, кто был на конференц-связи с его «ставкой» в Гостином ряду:
Новости партнеров
«Нужно персонифицировать ответственность. Персональная ответственность должна быть абсолютной – у нас нет времени на раскачку».
Причем это двойная ответственность – перед людьми и перед президентом. Да, выбирают губернатора люди – но снимает его с должности, в случае утраты доверия, глава государства. Однако чтобы заслужить доверие Путина, глава региона должен не подобострастно поддакивать ему, не обещать все исполнить – а реально работать с людьми. И уважать их, видеть в каждом маленьком человеке конкретного индивидуума. Поэтому Путина, всегда подчеркнуто вежливого в разговоре с людьми, так покоробило слово «ней» из уст томского губернатора, пообещавшего встретится с матерью троих детей, спрашивавшей про выделение многодетным бесплатной земли. «Не ней, а с Натальей Алексеевной», поправил его президент.
При этом Путин не играет в популизм – не устраивает показательных порок, не идет на поводу у призывов устроить глобальную чистку. Вообще не демонизирует чиновничество – потому что по опыту работу с ним знает, что оно уже становится другим. Да, медленнее чем всем хотелось бы, но становится.
Поэтому он и отказывается от популистского же требования репрессий –
«Мы не должны прибегать к крайним мерам, которые были в 30-е и 50-е годы. Нам надо раскрепостить людей, чтобы они максимально реализовали творческий потенциал. Это могут сделать только свободные люди. Мы в состоянии сделать это. Но надо всем сконцентрироваться на своем участке. Знаю, проблем много. Решение их сложно. Но мы сделаем это, если будем вместе».
При этом Путин не преуменьшает стоящие перед страной вызовы – сравнивая ситуацию с теми же 30-ми, он подчеркнул, что хотя прямой угрозы войны нет, но есть угроза самому существованию России:
«Безопасность вроде бы обеспечена, причем на длительную перспективу. У нас огромные территории, подготовленные люди, есть ресурсы. Но если мы отстанем в технологическом развитии, не обеспечим темпы роста экономики, внедрения новых технологий, если не сможем связать страну новыми дорогами, если не будем развивать инфраструктуру, если не будем уделять внимание образованию и здравоохранению, то мы можем отстать безвозвратно. Это поставит под вопрос наш суверенитет».
Вести страну в прорыв Путин будет, опираясь на народ – и тот управленческий класс, который он формирует.
Новости партнеров
Всероссийское селекторное совещание, летучка с президентом и народом – какое бы название не осталось от нынешней «Прямой линии», понятно, что мы увидели новый инструмент управления номенклатурой. Более того — новый инструмент управления страной. Подобные «трехсторонние» совещания теперь наверняка станут традицией – их даже можно проводить чаще чем раз в год, делая, например, тематическими (образование, ЖКХ) или региональными (в рамках федеральных округов). Вместо очередного совещания по вопросам развития Дальнего Востока или проблемам безработицы на Северном Кавказе можно будет провести «Прямую линию» с президентом Путиным на эти темы. Персональная ответственность чиновников после этого вырастет очень заметно – как и скорость решения многих проблем.
