Хочу обсудить только один аспект деятельности правительства — его управляемости. И начать здесь нужно с главной, его системной проблемы, которая уходит своими корнями в уже далекий 1991 год.
Дело в том, что, с точки зрения организационной, наше правительство было принципиально недееспособно. Его базовая модель, которая идет еще из глубин СССР, предполагала, что есть некоторый внешний по отношению к нему институт (ЦК КПСС), который и задает стратегическое позиционирование и занимается согласованием сложных вопросов. Но с 1991 года ЦК КПСС больше нет, а роль правительства в стране сильно выросла, поскольку именно оно занимается собственностью, что при капитализме есть главный, если вообще не единственный, вопрос.
Новости партнеров
В 90-е годы, собственно, каждый кусок правительства осваивал (читай: приватизировал) тот кусок, который ему достался по формальному распределению обязанностей, и места там хватало для всех. Но вот где-то к дефолту стало ясно, что имеет место серьезная проблема: в правительстве есть несколько параллельных контуров принятия решений (в максимуме я насчитал аж целых 7, начиная от лично премьера и отдельно его секретариата, заканчивая аппаратом правительства и аппаратом министерств) и каждый из них по любому вопросу имеет собственное мнение.
Согласовать их возможно было либо через воссоздание аналога ЦК КПСС (что неоднократно пытались сделать, либо на базе Администрации Президента, либо на базе Совбеза, но точно — вне правительства), либо путем описания правил согласования. Первый путь носил опасно политический характер, кроме того, постоянно приводил к острому конфликту с правительством, которое в этом случае выступало как единое целое. А вот второй реализовали на практике, причем первый раз это произошло в правительстве Кириенко летом 1998 года.
Суть этого механизма состояла в том, что руководители секретариатов ключевых вице-премьеров и самого премьера договорились о коррупционном механизме согласования вопросов. Грубо говоря, кто, как и с кем делится. Именно после этого коррупция в России приобрела системный характер, более того, правительственные чиновники крайне неодобрительно стали относиться к вопросам, за которым не стоит «бюджет». И дело не в том, что они не понимали, что такие вопросы могут быть крайне важными для страны, тут-то как раз все всё понимали, – просто они отдавали себе отчет, что согласовать такие вопросы будет практически невозможно — а потому не имело смысла с ними связываться.
Поскольку первым вице-премьером в этом правительстве был Немцов, я всегда с глубокой иронией относился к его рассуждениям о необходимости бороться с коррупцией.
Можно привести простую аналогию. По телевизору все время показывают сериалы, где доблестные правоохранительные органы России борются с правонарушителями, в том числе открывая на них уголовные дела направо и налево. Мне в жизни приходилось сталкиваться с ситуацией, когда такие дела нужно было открывать реально (в основном дело касалось рейдерских захватов частного жилья, которые судя по всему стали достаточно частыми явлением нашей жизни), и все мои знакомые в этой ситуации обнаруживали, что для решения этого вопроса почти всегда необходимо обеспечить «бюджет»! Злые языки говорят, что в Москве он сегодня составляет (в случае, если есть реальное преступление, за изготовление фальшивки нужно платить индивидуально) 20 000 долларов США. Так что можно себе представить, как весело живут правительственные чиновники в рамках такого соглашения! Не удивительно, что Немцов оставил за собой такое серьезное наследство!
Но, как понятно, уж коли такое соглашение заключено, можно смело забывать про содержательную работу правительства! Опять-таки, единственное исключение — если есть премьер, который хочет чего-то реального достичь! А вот если его нет, то шансов нет никаких! Отметим, что в либеральных правительствах последних лет все-таки некоторый механизм содержательного контроля был. Состоял он в жестком контроле либеральных политических лидеров (в предыдущем составе это были Шувалов, Дворкович и Приходько) за тем, чтобы ничего «разумного, доброго и вечного», отвечающего долгосрочным интересам России, не дай бог, в правительственных решениях не появилось. Даже если за это деньги кто-то платит. Кстати, именно в этом причине нежелания китайского руководства с этим правительством работать.
Тут нужно сделать еще одно примечание. Я тут нарисовал такую инфернальную картину, что становится страшно. В реальности, как обычно, это только один из пластов взаимодействия в рамках правительства, который, впрочем, резко усиливался, как только от него начинали требовать какой-то результат! Отмечу, кстати, что у всех российских политологов этот пласт полностью отсутствует (как у создателей сериалов про правоохранителей), что и заставляет меня усомниться, что они видят более или менее полную картину состояния дел с правительством!
Новости партнеров
Так вот, сегодня ситуация меняется. Президенту категорически нужен результат (как и стране), причем ждать уже невозможно, объективные обстоятельства это требуют. А это значит, что правительству необходимо вернуть дееспособность. Еще раз повторю, система параллельных контуров принятия решений делает совершенно невозможным любую конструктивную деятельность, кто бы эти контуры не возглавлял, патриоты или компрадоры. И у меня сложилось такое ощущение, что в новом составе правительства так много вице-премьеров как раз потому (а с точки зрения вышесказанного, чем их больше, тем хуже!), что эти люди должны будут непосредственно отвечать за результат перед Президентом. И согласовывать все противоречия в его Администрации.
Ну, или иначе их ввели в некоторый (пока не официальный) совет, который должен играть роль ЦК КПСС. И после того как на Старой площади или в Кремле они, сидя за столом, приняли некоторое решение, всем остальным участникам процесса (то есть их секретариатам, секретариату премьера, министрам, аппарату правительства и так далее) придется либо подчиниться, либо — покинуть насиженное место. Возможно (если они попытаются продолжить коррупционную активность) — переселившись в совсем уж неприятные места.
И, опять-таки, я вовсе не настаиваю на том, что дал полную раскладку модели усиления управляемости правительства. Собственно, я описал только один аспект его деятельности, возможность конструктивного согласования позиций. Я не уверен, что предложенный механизм именно такой – это моя личная гипотеза. Я также не уверен, что он покажет результат. Но то, что некоторый прогресс в сторону, при котором институциональная и системная коррупция доминировала при принятии решений, имеет место, даже вопросов нет. И это, кстати, еще один позитив нынешней реформы правительства.
