Комитет гражданских инициатив (КГИ) — либеральный негосударственный политический и общественный орган в составе некоммерческой организации «Фонд Кудрина по поддержке гражданских инициатив», позиционирующий себя как внепартийное объединение профессионалов в ключевых сферах жизни, — опубликовал анализ состоявшихся 18 марта президентских выборов.
В докладе КГИ было установлено, что президентские выборы 2018 года — самые неконкурентные в истории России, то есть с момента учреждения выборного института в 1991 году. Эксперты КГИ вычислили индекс Лааксо—Таагепера, сообщающий не фактическое число кандидатов — тут никаких экспертов не надо, достаточно посмотреть на бланк избирательного бюллетеня, — но их «эффективное число», некоторую абстракцию, получаемую по сложной формуле «сумма квадратов плюс ряды сдвоенные» и показывающую, сколь эффективно эти кандидаты конкурировали с победителем.
Новости партнеров
Применительно к 18 марта 2018 года эффективное число кандидатов получилось самым низким — 1,62, тогда как на выборах 2004 года оно равнялось 1,73, в 2008 году — 1,82, а в прочих кампаниях вообще было больше двух.
Тут возникает немалое противоречие между суммой квадратов плюс рядами сдвоенными и общими воспоминаниями о былых кампаниях. Обыкновенно считается, причем считается представителями всех общественных течений и направлений, что неопределенность в том, кто победит, или хотя бы в смягченном виде — понадобится или не понадобится второй тур, существовала в 1991-м, 1996-м (тут даже и второй тур понадобился) и в 2000-м. И объективным показателем этой неопределенности было достаточно высокое число голосов, отданное за проигравшего претендента № 2. Проигравшего, но заставившего сильно поволноваться итогового победителя. Это было понятно всякому даже без суммы квадратов.
Точно так же, как общее мнение было едино в том, что итог президентских выборов начиная с 2004 года был вполне предсказуем, этого не отрицали ни противники, ни сторонники сложившейся политической системы. Конечно, отношение к этому было весьма различным. От крайнего негодования и отказа выборам с предсказуемым результатом вообще в какой бы то ни было легитимности до более терпимого. В духе «так сложилось» и «а где взять сильных конкурентов, если их нет». В конечном счете это сводилось к спорам между исповедующими сменяемость власти как высшую ценность — хоть на черта, но сменять обязательно — и склонными считать, что есть ценности и поважнее.
Но в любом случае тем, мы еще помним выборы 2004 года, когда лидеры КПРФ и ЛДПР стали фрондировать и отказались от участия в выборах, выставив вместо себя поединщиков — Зюганов агрария Харитонова, а Жириновский своего охранника Малышкина, — и людям, вовсе не лишенным памяти, трудно согласиться с тем, что тогда все было гораздо конкурентнее. Не оскорбляйте мой разум.
Но если 2004-й был совсем давно и память у экспертов отшибло начисто, то с выборов 2012 года прошло всего шесть лет, и вот что говорили тогда люди из той же социальной страты, что и авторы нынешнего доклады КГИ: «Сумма подозрительных голосов, полученных разного рода сомнительными способами, превышает дельту в 9,75 миллиона голосов… Участвовать в легитимизации этих заведомо нелегитимных выборов я не стану. С шулерами за игровой стол не сажусь… Выборов нет. Результат, который будет объявлен, будет нелегитимный, нечестный, и мы его не признаем… В России нет никаких выборов. Выборов в том смысле, который обычно вкладывается в это понятие. Есть тщательно срежиссированное спецмероприятие и так далее и тому подобное».
Соответственно, можно сравнить тогдашний крик, что это вообще не выборы, тогдашнее изобличение злоупотреблений etc. с нынешними куда более спокойными оценками. Кандидатам предоставили максимальное — во всяком случае на порядок большее, чем прежде, — благоприятствование, чтобы они показали себя и завоевали благосклонность избирателей. Как они показывали и как завоевывали, все мы видели, по наиболее распространенному мнению, делали они это совершенно неудовлетворительным образом. С соответствующим результатом.
Ничего в этом хорошего нет. «Не люби поноровщика, люби спорщика»: к политике это также относится, с другой стороны — свою же голову к неудалому претенденту не приставишь.
Новости партнеров
Но согласно русской народной мудрости, «до(придираться) можно и до телеграфного столба», и в этом и заключается истинная мудрость эксперта-аналитика. Когда с процедурной стороны выборы весьма чисты, достаточно сравнить былые претензии насчет злоупотреблений и нынешние, когда высокий процент и явки, и голосования за действующего президента не где-нибудь, а в столицах, которые, по расчетам граждански инициативных людей, должны были показать свою фронду, а показали совсем иное, остается последний прием.
А именно: исчисление индексов, посредством которых можно доказать что угодно. Если вычислять дважды два посредством высшей математики, а расстояние до звезд измерять складным аршином, возможности интерпретации открываются чрезвычайные. Возьмем хоть индекс свободы Фридом-хаус или индекс коррупции международной прозрачности.
Еще один способ — измерять температуру амперметром, а скорость — манометром. Индекс Лааксо—Таагепера был придуман для оценки уровня фрагментации партийной системы, то есть, проще говоря, для парламентских выборов. Тогда как выборы первого лица имеют принципиально иную природу. Здесь победитель получает все, а остальные ничего, в отличие от парламентских выборов, где итоговое распределение мандатов отражает (не идеально, разумеется) весь политический спектр. То есть самый выбор инструмента неадекватен.
Впрочем, во всем этом есть и хорошая сторона. К манипуляции индексами прибегают тогда, когда не хватает прямых убедительных примеров злоупотреблений. Когда безобразия очевидны и вопиют к небу, нет нужды прибегать к хитроумным исчислениям.
Наша политическая система, конечно, не идеальна и даже сильно не идеальна, но когда в рамках гражданских инициатив приходится извлекать нечто в стиле Лааксо—Таагепера, это есть показатель существенного улучшения в данной области.
Разве что КГИ таким образом решил утонченно польстить отечественной демократии.
