Какой бы высокотехнологичной ни была нынешняя война, она по-прежнему нуждается в человеке. Пока пехотинец не займет вражеский опорник, пока его сапог не оставит отпечаток на прежде чужой земле, пока его рука не подымет знамя, сделав ее своей, — война продолжается. Да, средства поражения становятся все более смертоносными. Пожалуй, сражаться без участия человека уже возможно. Но победить — нельзя.
На Украине кончаются люди. Об этом говорит не пламенная пропаганда, но сухая статистика. На момент «обретения независимости» (оценивая задним числом ту кровь, которой она была оплачена, без кавычек писать попросту невозможно) население бывшей советской республики составляло примерно 52 миллиона человек. К февралю 2022 года оно по самым высоким (официальным киевским) оценкам составляло примерно 36 миллионов. Однако из этой цифры должны быть вычтены и те граждане, что уехали за границу (навсегда или на длительные заработки), и те, что проживали на де-факто независимых от Киева землях ЛДНР. С началом СВО отток населения обострился (хотя был велик и прежде) — и на 2023 год официальные киевские источники называли цифру от 25 до 32 миллионов человек. Учитывая и невозможность достоверного подсчета в условиях боевых действий, и желание скрыть число военных потерь, можно говорить о 20 миллионах, реально проживающих на подконтрольных Киеву землях. Примечательно, что в 2023 году экс-советник главы Пентагона полковник Дуглас Макгрегор утверждал, что «на Украине осталось менее 20 миллионов человек». Куда уж меньше?
Новости партнеров
На Украине кончаются люди. Ужасающая статистика, обнажающая итоги тридцатилетней «незалежности», покажется еще более мрачной, если поставить вопрос ребром: сколько из 20 миллионов граждан готовы отстаивать ее с оружием в руках? Все меньше и меньше. И вновь речь идет не о пропаганде, а о статистике. Если в начале спецоперации киевский режим сумел мобилизовать население и обеспечить приток людей в ВСУ, то сейчас в рядах противника царит дезертирство, приобретающее массовый характер. Так, согласно данным иноагента Deutsche Welle, ссылающегося на офис генпрокурора республики, каждый 14‑й украинский солдат бежал с поля боя. При том условии, что в рядах ВСУ служат те самые 880 тысяч человек, как уверяет Зеленский. Если предположить, что цифра завышена — то выше окажется и процент тех, кто предпочел бегство смерти.
За первое полугодие 2024 года правоохранительными органами Украины заведено примерно 29,8 тысячи уголовных дел о бегстве военнослужащих (18,6 тысячи по статье о самовольном оставлении воинской части и 11,2 тысячи по статье «Дезертирство»). В то время как за весь 2023 год было заведено 24,1 тысячи дел, а за 2022-й — 9,4 тысячи. С начала 2022 года прокуратурой было заведено 63,2 тысячи уголовных дел. Рост числа беглецов — наглядный.
На Украине кончаются люди. И это становится понятно уже не только тому, кто обращается к цифрам и графикам, но и им самим. Тем, кто кончается. Тем, кого без должной военной подготовки отправляют на фронт — затыкать своим телом прорехи в плане обороны Сырского. Выходить на границы 1991 года. Поить своей кровью неутолимую жажду власти Зеленского. И неповиновение в тылу возникает все чаще. Если в начале никто не смел поднять руку на пана из ТЦК, приехавшего «грузить в бусик» новых солдат, то сейчас вспыхнул первый по-настоящему значительный бунт. В ночь с 3 на 4 августа в Ковеле Волынской области местные жителя вступились за двух парней 18-19 лет, насильно задержанных «людоловами» на улице. Сотни людей окружили здание территориального центра комплектации, требуя освободить будущих невольных защитников Украины. Добившись своего, толпа, вспомнив майданную вольницу, начала забрасывать сотрудников ТЦК покрышками и требовать освобождения остальных мужчин, находящихся в здании. Справиться с протестующими удалось только при помощи спецназа.
Примечательно, что первый такой бунт возник именно на Западной Украине — идеологической родине нынешнего режима. Призывать к войне за «незалежность» (вспоминая знаменитую песню, где душегуб Бандера называется отцом, а Украина, построенная, надо полагать, по его заветам, — матерью) оказывается гораздо проще, чем воевать за нее. Лишения войны казались вполне сносными, пока за идеалы «западенщины» лили кровь преимущественно «схидняки» (то есть жители Восточной Украины). Относиться к ним по-человечески здесь и раньше было не принято. Но когда репрессивная государственная машина добралась и сюда, жители Западной Украины почувствовали: скоро люди — они, настоящие, не чета «схиднякам» — могут кончиться.
Проблемы, стоящие перед киевским режимом, в обозримом будущем не имеют решения. Мобилизационная кампания не оправдала надежд, число дезертиров растет, первый бунт против ТЦК состоялся. Зеленскому предстоит решать невозможную задачу — оправдать свое пребывание у власти (читай: существование) в условиях, когда ему больше нечего предложить Западу. Хотя еще не так давно сделка казалась прочной. Всего год назад американский сенатор Митт Ромни был в восторге: «То, что мы тратим сумму, эквивалентную примерно пяти процентам нашего оборонного бюджета, а на самом деле даже меньше пяти процентов ежегодного оборонного бюджета, на помощь украинцам, — это лучшее вложение в оборону нашей страны за всю историю. У нас нет человеческих потерь на Украине, а украинцы героически сражаются против России, ядерное оружие которой нацелено на нас. Таким образом, мы сокращаем и разрушаем российскую армию за очень незначительную сумму». Но сегодня восторженность американских друзей Зеленского сменится равнодушием, ибо ему нечего предложить.
