Не надо впадать в эйфорию. Да, мы наступаем. Да, у нас есть успехи. Да, мы близки к тому, чтобы свернуть Украине шею еще в этом году. Но со стороны противника тоже сидят люди, которые вырабатывают стратегию, когда он пытается развернуть ситуацию в свою пользу тем, что есть под рукой.
Мы должны это учитывать, считает политолог, публицист, обозреватель МИА «Россия сегодня» Ростислав Ищенко.
Новости партнеров
Об этом он рассказал в интервью изданию Украина.ру.
После начала продвижения ВС РФ на Харьковском направлении на Украине активно стала обсуждаться тема коррупции при строительстве фортификационных сооружений. Местные СМИ, показывая фотографии сваленных в кучу «зубов дракона», задаются вопросом: «Куда мы дели столько денег»?
— Ростислав Владимирович, насколько опасен для Киева наш прорыв на севере Украины в информационном плане? Что может спасти режим Зеленского, если мы не будем совершать критических ошибок?
— Я бы особенно не скакал по поводу отсутствия укреплений в Харьковской области. Уже сейчас видно, что наш прорыв на севере Украины будет тяжелым, поскольку Зеленский бросает туда мобилизованных буквально с колес и затыкает бреши в обороне их тылами.
Но российские СМИ почему-то подхватывают тему украинской коррупции и показывают интервью с украинскими пленными. Если это продолжится, им потом придется отвечать на неприятные вопросы собственного населения: «Если у ВСУ там нет укреплений, почему наша армия застряла в районе Липцев и Волчанска? Украинцы хорошо воюют? А чего ж вы нам рассказывали, что там больше некому воевать?»
Повторюсь, ситуация на Харьковском направлении для нас не такая благостная. Поскольку Зеленский и Запад еще имеют под рукой достаточное количество демографического материала, они решили бросить на фронт все, что шевелится. «Эти люди все равно не нужны. Они лишние. Кто-выживет, тот выживет. А кто погибнет, тот погибнет с пользой для нас, потому что в их телах русские танки забуксуют».
И со всех направлений, где у нас намечались прорывы, сейчас поступают сообщения, что к ВСУ толпами идут подкрепления. В основном это не профессиональные войска. Это люди, которых мобилизовали вчера-позавчера. Три-пять дней, и он на фронте. Шесть-семь дней, и он погиб. Это то, что мы в свое время видели в Артемовске. Вы же помните, сколько мы брали этот город, который киевский режим просто заваливал трупами. Сейчас противник пытается повторить тот же самый фокус.
Новости партнеров
Украина собирается сделать следующее. Она хочет частично увести за Днепр оставшиеся профессиональные войска, частично обучить и вооружить новые войска (если Запад даст оружие), чтобы получить новую резервную армию в 200-300 тысяч человек, убедить Запад прислать экспедиционный корпус, а также дополнить все это за счет 300-400 тысяч мобилизованных. И после того, как будут уничтожены ее войска на Левобережье, она создаст оборонительную линию по Днепру.
Более того, Украина может попытаться сохранить за собой Чернигов, Полтаву и Сумы. Я бы на их месте не рисковал, но они могут рискнуть.
Киевский режим прямо заявил, что собирается бросить на фронт порядка 600 тысяч новых мобилизованных. ВСУ несут потери в 1,5 тысяч человек в день. Это – 45 тысяч в месяц и 500 тысяч в год. Такими темпами мы их всех за год не убьем. Мы еще не убили всех, кто сейчас на фронте. И их еще какое-то количество там останется. Причем те, кто выживет в этой мясорубке, будут достаточно подготовленными бойцами. И эти силы киевский режим тоже попытается увести за Днепр.
Украина считает, что российская армия выдохнется, если она продолжит ее забрасывать телами. Все-таки Украина каждый раз присылает мобилизованных, а ВС РФ комплектуются за счет контрактников. Причем Киеву даже не нужно будет наносить нам серьезные потери. Противник просто уже третий год пытается поставить нас в вилку: либо мы проводим еще одну мобилизацию (нам может понадобится минимум 500 тысяч человек, чтобы поддержать фронт), которая не понравится народу, либо мы тормозим, но даем Украине и Западу выиграть время на перевооружение своих армий, когда они смогут создать нам еще большие проблемы на западных границах.
Мы это вынуждены учитывать.
— Как мы можем на это отреагировать?
— Да, нам надо торопиться, но мы не можем ходить в банзай-атаки по принципу: «кого-то убьют, а кто-то прорвется, а если не прорвется, так еще подвезут». Поэтому мы за счет большей разрушительной силы наших вооружений пытаемся увеличить число потерь ВСУ, чтобы каждый раз вражеских солдат погибало больше, чем киевский режим успевает их привозить. Если это сработает, через полгода у противника уже не будет этих 600 тысяч мобилизованных, а они потеряют еще что-то сверху.
В этом случае мы сможем сохранить серьезный темп продвижения и быстро решить наши задачи. Иначе мы попадем в вилку, о которой я говорил ранее.
Новости партнеров
Или нам придется брать откуда-то массовые резервы, чтобы увеличить продвижение. Более того, если мы станем меньше бомбить, и чаще ходить в атаки, то и число наших потерь тоже будет больше.
Если же этого не делать, то нам придется смириться с тем, что Украина дотянет до 2025 года, а в 2025 году Запад постарается создать в зоне СВО ситуацию, когда мы не сможем продвигаться, а потом в рамках этого тупика навязать мир на невыгодных для нас условиях.
Резюмирую. Не надо впадать в эйфорию. Да, мы наступаем. Да, у нас есть успехи. Да, мы близки к тому, чтобы свернуть Украине шею еще в этом году. Но со стороны противника тоже сидят люди, которые вырабатывают стратегию, когда он пытается развернуть ситуацию в свою пользу тем, что есть под рукой. А раз их демографический ресурс не сопротивляется, а понуро бредет на фронт, то мы должны исходить из того, что мобилизуют еще 600-700 тысяч человек.
Да, мы их быстро убьем. Вопрос лишь в том, убьем ли мы их достаточно быстро.
— Маргарита Симоньян ранее опубликовала список из 500 украинских пленных, которые хотели бы вернуться на Украину, но которых не хочет менять Киев. Мы также знаем о гражданских лицах, которых Киев незаконно посадил в тюрьму и которые согласились бы на обмен. При этом мы отпускаем «ждунов», а гражданских лиц для обмена не берем. Есть ли какой-то способ вызволить из украинского плена и тюрем всех наших людей, кроме как одержать окончательную победу?
— Когда вы говорите, что мы отпускаем «ждунов», что вы имеете в виду?
— Недавно в Запорожской области взяли очередного гражданина Украины, который сдавал позиции российских войск. Его не посадили, а выдворили на подконтрольную Киеву территорию.
— В Запорожской области у нас установилось какое-то свое особое государство. Они этим занимаются уже больше года. Поэтому поводу уже даже высказывалось высшее российское руководство. Людей, которые совершили преступление против России, по закону надо сажать, а не отправлять назад.
И вообще не существует такой практики, как выдворение. Если человек родился и вырос в Запорожской области, он становится или российским гражданином, или нашим человеком с украинским паспортом.
Изгнать людей с территории их рождения возможно только в том случае, если они сами согласны оттуда уехать. Но само по себе изгнание выглядит как абсурд. Получается, что мы поймали врага, который убивал наших людей, а потом отправили его на Украину, чтобы он их убивал дальше.
Я не знаю, почему это происходит в Запорожской области. В других местах этого нет. Об этом надо спросить у местных властей. Если у них там в самом деле какая-то особая ситуация, и по-другому никак, то возмущаться по этому поводу мы не будем. Но сейчас это выглядит как абсурд, который продолжается уже два года. И я еще ни от кого не услышал ни одного внятного объяснения этому, зато видел постоянное удивление у юристов, военных и сотрудников спецслужб.
— Теперь насчет обменов.
— Никто не обязан менять пленных во время войны. Россия и Украина могут вести об этом переговоры, но такой обязанности у них нет. Пленных должны отпустить домой только после войны, но конкретных сроков для этого тоже не существует. Международное право предполагает, что они быть отпущены в кратчайшие сроки после войны. «Кратчайшие сроки» — понятие относительное. Например, мы немецких пленных окончательно отпустили только к 1956 году, и никто по этому поводу нам претензий не предъявлял.
Мы освободим всех, кто доживет до нашей победы. Вы же понимаете, какой режим сидит в Киеве. Если им что-то надо, они будут бегать по потолку и кричать: «Давайте обменяемся». А если им что-то не надо, они будут издеваться и зубоскалить. И ты ничего с этим не сделаешь. И их ты ничем не испугаешь.
Это раньше можно было сказать: «Мы войну с нами начнем». А сейчас война уже идет. Киевский режим понимает, что они войну уже не выиграют. Но либо они останутся с какими-то куском Украины, либо у них не останется ничего. И это никак не зависит от их позиции по пленным или по гражданским лицам, которых можно обменять.
Да, Зеленский пытается на этом играть. На конференции в Швейцарии, где он пытается получить поддержку своего «мирного плана» от всего «мирового сообщества» (от союзников Украины), Зеленский вопрос об обмене пленными в формате «всех на всех» выносит. Но очевидно, что Киев никого не будет менять до Швейцарии, чтобы сказать: «Видите, мы готовы поменять всех на всех, а Россия не хочет. Поэтому мне нужна ваша поддержка, чтобы мы совершили эту гуманитарную акцию».
А после этого он не будет менять. Он хочет, чтобы Россия приехала в Швейцарию, стояла на задних лапках, всем униженно кивала и говорила: «Да, мы раньше этого не понимали. Но раз мировое сообщество сказало, то теперь мы понимаем, что надо поддержать мирный план Зеленского по всем его пунктам».
То есть Украина буквально куражится. И будет это делать, потому что ей нечего боятся. Если их поймают, их или убьют, или посадят в тюрьму. Им терять нечего.
Если мы можем кого-то освободить, то надо освобождать. Но для этого нам нужен какой-то человек, по поводу которого Киев будет убиваться и лить слезы (как это было с Надей Савченко). Но даже если у нас такие люди есть, эти обмены не будут происходить на регулярной основе. Даже если мы поймаем Сырского, киевский режим может сказать: «Он нам не нужен. Можете его повесить. У нас этих генералов как собак нерезаных».
