В России инокультурные мигранты из Средней Азии и Закавказья, не желающие ассимилироваться и принимать русскую культуру, формируют в нашей стране иную нацию, претендующую на территорию, на которой русские живут испокон веков.
Мы часто путаем нацизм и фашизм. Это происходит не только потому, что во время Великой Отечественной войны советская пропаганда использовала общий термин «фашизм» для описания идеологии германского национал-социализма, которая зародилась в Италии. Дело в том, что в начале ХХ века эти два течения действительно часто смешивались в одно. Европейские страны в то время страдали от национализма разной степени радикальности. Правоконсервативная Европа видела в идеях фашизма потенциал для построения корпоративного государства, которое объединило бы все классы в противостоянии другим странам с такой же внутренней консолидацией.
Новости партнеров
Европейские фашизмы/нацизмы начала ХХ века
В начале ХХ века чисто буржуазная идея нации-государства (по принципу гражданства) всё ещё смешивалась с допотопной идеей нации-рода (по принципу кровного родства). Поэтому нацизм и фашизм, как правило, смешивались в одном флаконе в разных странах в разном процентном соотношении.
Фашизм в наиболее чистом виде проявился в Италии, в странах Пиренейского полуострова и Латинской Америке. Первое правление Хуана Перона в Аргентине — практически идеал фашизма — абсолютно не ксенофобское корпоративное государство, способное обеспечивать «классовую солидарность» (солидаризм) только при помощи харизматичной диктатуры. Кстати, любой фашизм ориентирован на харизматичную личность, и чаще всего фашистское правление заканчивается, как только харизматичный лидер умирает или (что бывает крайне редко) уходит на покой, прекращая активную политическую деятельность. Это не значит, что любое харизматичное правление — фашизм, но любой фашизм требует харизматичного правления.
В государствах Восточной Европы (Финляндия, Польша, страны Прибалтики, Венгрия, Румыния) местные фашистские режимы имели ярко выраженную нацистскую примесь. В Польше, Румынии и Финляндии более сильную, в Прибалтике и Венгрии несколько меньшую, но везде ощутимую.
Нацистская примесь к фашистскому корпоративизму объяснялась наличием в Польше, Финляндии и Прибалтике большого количества русского (православного) населения — вчера ещё нации на этих территориях господствующей, а сегодня уже угнетённой. Новым национальным правительствам требовалась консолидация против внутреннего врага. Классовые противоречия частично снимались в рамках фашизма корпоративизмом и солидаризмом. Для подавления национальных противоречий был востребован нацизм.
У Венгрии и Румынии существовал территориальный спор, а на существенных приграничных территориях в Трансильвании венгры и румыны жили вперемешку. Дополнительным вызовом для Румынии был бессарабский (русско-украинско-молдавский) сепаратизм. Население Бессарабии, независимо от национальности, ощущало себя частью великой имперской нации, а не валашского медвежьего угла Европы. С этой проблемой Румыния сталкивается в Молдавии до сих пор. Даже перспектива вхождения в ЕС через вхождение в состав Румынии начала оказывать существенное влияние на молдавскую политику только сейчас, через 35 лет молдавской независимости, когда большую часть экономически и политически активного населения составляют уже люди, рождённые вне имперской нации.
Германский национал-социализм
Новости партнеров
Наиболее чистым, с незначительной примесью фашизма, был германский национал-социализм, отличавшийся от прочих европейских нацизмов (базировавшихся на правой фашистской идеологии) своей одновременной апелляцией и к правой, и к левой идее. Единство оставшейся территории Германии никто изнутри под вопрос не ставил. Всех объединяло стремление взять реванш за унижение, которое нанёс Версальский мир. Германский нацизм, в отличие от своих восточноевропейских попутчиков, изначально имел внешне ориентированный характер.
Антисемитизм германских нацистов был связан не только с личными фобиями Гитлера, но и с европейской «модой» того времени. Евреев в тогдашней Европе не любили не только по средневековой традиции, но также потому, что обвиняли их в создании советского большевизма и стремлении к мировой революции. Иными словами, их подозревали в желании завоевать мировое господство. В Германии евреев дополнительно обвиняли в том, что они якобы организовали ноябрьскую революцию 1918 года, которая «нанесла удар в спину» «победоносной» кайзеровской армии, из-за чего Второй рейх проиграл мировую войну.
Эти обвинения базировались на постулате Маркса о мировой революции, который в тот момент поддерживали советское правительство и теоретики III Интернационала. Но европейские правящие классы начала ХХ века не были склонны к рефлексии и глубокому философствованию, не собирались отделять маргинальную теорию от реальной политической практики. В то время любая пролетарская революция ссылалась на Маркса, но все революционные лидеры перерабатывали его учение до неузнаваемости.
В результате марксизм со временем трансформировался в «научный коммунизм», который, что удивительно, в каждой стране приобрёл свои особенности. Например, в СССР это ленинизм, в Китае — маоизм, в Северной Корее — чучхеизм. И это не считая других направлений, таких как троцкизм и прочие, которые не смогли выдержать внутренней конкуренции.
Удивительно, но такие науки, как биология, математика, физика, химия и даже история, по сути, одинаковы для всех. Конечно, в истории есть разные трактовки событий, но они распространены как в национальной, так и в мировой истории. Физические теории также могут оспаривать первенство друг друга. Национальной бывает только литература, но это не наука, а искусство, а ещё национальным стандартно является «научный коммунизм», декларирующий свою интернациональную универсальность.
Однако вернёмся к теме германских нацистов. Они смогли быстро, всего за два-три года, консолидировать нацию и установить диктатуру, обеспечив себе защиту не только от левых сил, но и от правого консервативного реванша. Евреев вне закона объявило Нюрнбергское законодательство, лишившее их гражданства рейха и наложившее на их экономическую и общественную деятельность практически тотальные запреты, полностью нивелировав возможность их влияния на политику, даже косвенного. В планах была их высылка с территории рейха. Когда стало ясно, что идея создания еврейского государства на Мадагаскаре неосуществима, а европейские антисемитские режимы, включая демократические Францию и Великобританию, не готовы принимать еврейских эмигрантов в большом количестве (хотя полезных представителей — учёных, бизнесменов, деятелей искусства — в основном принимали), режим принял решение об их уничтожении.
Вот эта-то простота расправы и с левыми, и с правыми, и с евреями, и с католиками является лучшим свидетельством того, что у режима Гитлера в Германии практически не было сильных внутренних врагов, немецкая нация достаточно быстро консолидировалась вокруг нацистских идей. Но особенностью германского нацизма, как я уже указывал выше, была его направленность вовне.
Жажда реванша и концепция «жизненного пространства», наложенная на расовую теорию Гитлера, делала германский нацизм предельно агрессивным — направленным не на установление господства титульной нации над национальными меньшинствами на территории собственного государства, но на разрушение окружающих государств в интересах «высшей расы». В этом, собственно, была главная опасность немецкого нацизма.
Новости партнеров
Русский (харбинский) фашизм
Полной противоположностью ему был русский фашизм харбинского разлива. Он не мог иметь нацистскую составляющую просто потому, что базировался на территории, с начала тридцатых годов уверенно контролировавшейся японцами и маньчжурами, которые просто не потерпели бы существования на подконтрольной территории организации, отстаивающей приоритет белой расы или даже просто русской нации.
В связи с этим русский (харбинский) фашизм был идеально чистым от нацистских примесей и декларировал объединение русской нации (корпоративизм и солидаризм) в борьбе против власти большевиков. Антисемитизм, присущий этому движению, был характерен для европейских государств того времени, включая так называемые демократии. Он также был результатом пропаганды времён Гражданской войны, которая смешивала большевизм и еврейство, создавая ощущение полной идентичности между ними.
В остальном русский (харбинский) фашизм был, как и остальные фашизмы, ориентирован на политическую нацию, основанную на гражданстве (подданстве) империи. Более того, он даже с повышенным пиететом относился к нерусским народам Сибири и Дальнего Востока, продемонстрировавшим в ходе Гражданской войны большую устойчивость к большевистской пропаганде.
Такая устойчивость объяснялась просто: большая часть этих народов жила ещё в условиях родоплеменного строя, некоторые перешли к раннефеодальным отношениям, рассказы о пролетариате и мировой революции были им непонятны, зато разрушение привычной среды обитания, которую не трогало имперское правительство, но которую сразу начали тащить «в светлое будущее» большевики, несло для них, не умеющих выживать по-другому, нешуточную опасность вымирания.
Фашизмы/нацизмы во Второй мировой войне. Маркеры, отличающие нацизм от фашизма
Смешение всех этих нацизмов/фашизмов в нашем сознании произошло потому, что они сами ощущали некое, не всегда им самим понятное, родство, основанное на совместной борьбе с левыми силами в своих государствах. Поскольку же эти левые поддерживались СССР, то и он для них был врагом. Соответственно, все они (кроме увильнувших от войны пиренейских фашистских режимов) воевали против нас.
Но если мы выйдем за пределы Европы и бросим взгляд на весь мир, то увидим, что не только пиренейские фашисты остались нейтральны. Фашистские режимы в Латинской Америке тоже выдерживали нейтралитет, а затем, на заключительном этапе, присоединились к Объединённым Нациям. К слову, Хуан Перон и многие другие не скрывали своих симпатий к Муссолини (и к Гитлеру тоже, хотя идеи Муссолини были им ближе).
В целом, если говорить о различиях между фашизмом и нацизмом, можно выделить два основных момента, которые сразу бросаются в глаза.
Во-первых, фашизм во главу угла ставит государство, в рамках которого из представителей разных народов формируется политическая нация, а нацизм — основанную на кровном родстве нацию, которая формирует своё национальное государство как родовое владение, в которое доступ представителям других национальностей закрыт.
Во-вторых, фашизм — радикальное правоконсервативное движение. Не любой корпоративизм, солидаризм или консерватизм является фашизмом. Но любой фашизм базируется на идеях корпоративизма, солидаризма и консерватизма, доведённых до абсолюта и насаждаемых при помощи радикальной политической практики, опирающейся на харизматичную диктатуру.
В свою очередь, нацизм может быть как правым, так и левым движением. Несмотря на то что германский национал-социализм, которому требовалась поддержка консервативных армейских кругов и крупного бизнеса для организации масштабной внешней агрессии, быстро ушёл вправо, в нём до самого конца оставалась маргинализированная, но не полностью уничтоженная левая фракция. До «Ночи длинных ножей» эта фракция была влиятельной и в течение некоторого времени в 1933-1934 годах не без шансов на успех претендовала на дальнейшее развитие «национальной революции» и выдвигала на первый план левую повестку.
Постсоветский нацизм левого и правого толка
Полностью превратиться в национал-коммунистов постсоветским национальным осколкам КПСС не позволил характер их электората, мечтающего о восстановлении СССР. Однако тенденция к этому наметилась с первых дней после распада СССР. Например, единая КПСС сразу же прекратила своё существование и больше не возродилась. По мере того как представители постсоветского электората уходили из жизни, а партии переориентировались на новую левую молодёжь, национальная и радикальная повестки стали всё чаще соседствовать с социальной повесткой, а иногда и вытеснять последнюю.
В конце концов, 14 лет в России действовала Национал-большевистская партия (НБП — здесь и далее — экстремистская организация, запрещённая на территории РФ), название и символика которой (чёрные серп и молот в белом круге на красном фоне) являлись калькой с названия и символики НСДАП. После запрета НБП в 2007 году возникли организации-продолжатели, а термин «нацболы» для представителей определённого политического движения используется до сих пор.
При этом в России есть (и были) и правые организации, тяготеющие к нацизму, когда-то достаточно массовые, сейчас маргинализированные, но не исчезнувшие окончательно.
Ещё раз и коротко:
— фашизм — всегда праворадикальное движение, основанное на идее примата государства, он может быть более национален, но может быть и интернационален — всё зависит от национального состава фашистского государства;
— нацизм — всегда радикальный национализм (основан на идее примата нации), но он может быть как правым, так и левым, в нацизме главными являются национальная и радикальная составляющие;
— помимо радикализма общим для фашизма и нацизма является склонность к диктатуре, которая в моменты социальной нестабильности становится террористической, ибо не знает иного способа удержания власти, кроме насилия.
Отличить стандартные корпоративизм, солидаризм и консерватизм от фашизма, а национализм от нацизма так же просто, как демократический коммунизм (в виде социал-демократии, проросшей из партии, созданной ещё Марксом и Энгельсом, или народной демократии, некоторое время культивировавшейся СССР среди своих союзников) от большевизма. Нормальные консерваторы, либералы, коммунисты, клерикальные партии работают в рамках демократической модели, не претендуя на абсолютную власть и единственную истину.
Радикализм и тоталитаризм
Радикальные извращения тяготеют к тоталитаризму, предполагающему полную зачистку политического поля не только от оппонентов, но и от попутчиков, а в дальнейшем и ликвидацию внутрипартийной фракционности. Партийная идеология полностью врастает в государственный аппарат, который начинает ориентироваться не на факты и прагматичные решения, служащие продвижению государственных интересов, а на идеологическую схоластику, которая определяет, что хорошо, а что плохо, основываясь на субъективном мнении харизматичного лидера, занимающего (по должности) позицию главного идеолога. Сомнение в правильности самого пустякового тезиса лидера является преступлением против государства и карается как измена родине.
Именно поэтому тоталитарные режимы, при всей их кажущейся прочности, не живут долго. Господство идеологической схоластики убивает инициативу и блокирует инновации. Режим прекращает соответствовать требованиям времени (не успевает с необходимой модернизацией экономики и общества) и уходит либо сразу вслед за лидером, либо, если очень повезёт режиму и не повезёт стране, к тому моменту, когда физически вымрет поколение руководителей, рождённое революцией, а его остатки станут совершенно недееспособными.
Тоталитарные режимы могут быть весьма различны по исповедуемым идеям и почти всегда враждебны друг другу (так как каждый претендует на абсолютную правоту). Но общим для них является то, что, декларируя прорыв в будущее, они не просто консервируют настоящее, но даже архаизируют его.
Наиболее архаичен всегда нацизм, ибо, прислушиваясь к «голосу крови», он ищет свои корни в глубокой древности, в результате выдвигая на первый план родоплеменные традиции, сохранившиеся в наименее развитых сельских регионах или просто самим режимом придуманные. Но и прочие тоталитаризмы, опираясь в своей «научности» на понятное «сегодня», которое быстро превращается во «вчера» и «позавчера», стараются игнорировать непонятное и потому неприятное «завтра».
Революция как катализатор фашизма
Фашизм является реакцией общества на левый тоталитаризм. Правые консерваторы (правый центр), центристы, а зачастую и умеренные левые (левый центр), как правило, поддерживают зарождающееся фашистское движение, чтобы сбалансировать влияние левых радикалов. Умеренные левые при этом колеблются между левыми радикалами (так как фашизм усиливает правых и тоже делает ставку на тоталитаризм) и поддержкой правых, поскольку тоталитаризм левых радикалов представляется им более реальной опасностью.
Поскольку роль левых радикалов возрастает в периоды нестабильности, когда усиливается революционное брожение, в это же время усиливается и запрос системных политических сил на балансирующий левых радикалов праворадикальный фашизм.
Таким образом, чем активнее роль левых радикалов в дестабилизации ситуации, чем реальнее приход к власти левого тоталитаризма, тем сильнее склонны системные политические силы к созданию и поддержке фашистского движения, а в некоторых случаях и к обеспечению его прихода к власти. Согласно законам диалектики, революционная нестабильность приводит к активизации как левых радикалов, так и правых. Это способствует поляризации общества. А уж победа тех или других зависит от удачи, в частности от наличия у соответствующей политической силы харизматического лидера, способного заразить своими идеями большую часть общества.
Нацизм и столкновение культур
Как мы уже говорили, в некоторых случаях нацизм может быть связан с фашизмом и выполнять похожие функции. Однако причины его возникновения отличаются, поэтому он более гибок и может опираться как на правый, так и на левый радикализм, а иногда даже на оба одновременно.
Поскольку нацизм является радикальной формой национализма, то в каждом конкретном случае должна быть какая-то причина радикализации национализма.
Националистов нельзя испугать левым радикализмом, так как они готовы брать его на вооружение. Например, из всех националистических режимов, сменившихся на Украине в 1917-1920 годах, правоконсервативным (то есть умеренно правым) был только режим гетмана, опиравшийся на штыки кайзеровской армии, то есть не имманентный данной исторической ситуации — привнесённый зарубежной силой в своих интересах.
Режимы УНР (Центральная рада, Директория и даже диктатура головного атамана Петлюры) базировались на идеях социалистов, одновременно являющихся националистами. Их нельзя назвать нацистами, поскольку они были недостаточно радикальны, но крестьянская масса, на которую они опирались, действовала вполне нацистскими методами, ничем в этом вопросе не отличаясь от будущей крестьянской опоры румынского нацизма. Однако выросшая из петлюровщины бандеровщина была уже вполне нацистским режимом («от кончика носа до кончика хвоста»).
В целом, нацизм вырастает там, где сталкиваются две некомплементарные культуры. В начале XX века в Восточной Европе такими культурами были культура вестернизированных русских и балканских городов и культура украинских, румынских, хорватских, болгарских деревень или балтийских хуторов. Жители «этнически чистых» деревень воспринимали города как центры враждебных наций. Для Украины и прибалтийских стран это были русские, а для Центральной и большей части Восточной Европы — евреи.
Непонятная городская культура воспринимается как излишняя, ненужная, опасная, а её носители как враги, желающие уничтожить привычную среду обитания. Будучи настроено одновременно консервативно (традиции довлеют над строительством домов, одеждой, едой, включая количество и порядок подачи блюд на разные праздники, ремёслами, временем полевых работ, высаживаемыми культурами, песнями, плясками и даже детскими игрушками — всё это не меняется столетиями) и уравнительно (должен постоянно происходить передел земли «по справедливости»: по едокам, по работникам), от природы ксенофобское (чужакам здесь не место) крестьянство первой половины ХХ века является питательной средой нацизма и придаёт ему характерный право-левый окрас.
Но на примере городского германского нацизма мы видели, что он способен зарождаться не только в крестьянской среде, но и в среде деклассированного городского маргиналитета, не теряя при этом своего право-левого характера (чем коренным образом отличается от всегда правого фашизма). Более того, к настоящему времени крестьянские корни нацизма практически выкорчеваны — современное фермерство по уровню образования и осознания общественно-политических процессов, равно как и по уровню экономического развития, не просто далеко ушло, но находится в другой эпохе, выступая с позиций консервативных противников любого радикализма, как правого, так и левого.
Нацизм и миграция
Современный нацизм возникает исключительно на разломах национальных, когда две разные нации претендуют на одну территорию. Например, на современной Украине, пытающаяся родиться, сепарировавшись от материнской русской, новая украинская нация претендует на те же территории, которые уже принадлежат русским, причём местным жителям, чьи предки живут на этой земле зачастую дольше, чем предки новоявленных украинцев.
В России же источником нацизма является массовая миграция из Средней Азии и Закавказья людей, не желающих ассимилироваться и принимать русскую культуру. В результате получается, что инокультурные мигранты формируют в России иную нацию, претендующую на территорию, на которой русские живут испокон веков.
В таком случае возникает два вида нацизма — маргинальный пока русский нацизм, в основном базирующийся на недовольстве слишком медленной реакцией властей на возникшее противоречие. Он останется маргинальным до тех пор, пока российское общество консолидировано, а народ в целом доверяет власти. Но если это хрупкое единство будет нарушено, нацизм быстро начнёт набирать силы, а мы сами не заметим, как многие его постулаты покажутся нам не просто справедливыми, а единственно верными.
И харизматический лидер обязательно найдётся, и скорее всего не из этнических русских и даже не из славян, чтобы общество могло не кривя душой говорить: у нас нацизма нет, у нас даже вождь — инородец (как украинцы ссылаются на то, что у них президент — еврей).
Более опасным является неорганизованный нацизм мигрантской массы. Грамотных, образованных, востребованных специалистов, способных и готовых быстро интегрироваться в российское общество, среди мигрантов крайне мало. Основной массив — необразованные, неквалифицированные рабочие, востребованные преимущественно на непрестижной и малооплачиваемой работе. Своё положение в России многие из них воспринимают как вопиющую несправедливость.
При этом, будучи неспособны понять суть и особенности российской культуры, они оказываются ограничены и в способности интегрироваться в общество, а значит, постепенно улучшать своё положение. Выходом становится объединение в диаспору, которая создаёт как бы очаг своей культуры в инокультурной среде, воспринимаемой как враждебная. Этот маленький островок понятного и родного мигранты неосознанно пытаются распространить на всю Россию, сделав её понятной и комфортной для себя, а значит, больше не Россией. Русские, хранящие свои традиции и образ жизни, им мешают. Отсюда возникает ненависть, а уж желающие эту ненависть направить в нужное русло всегда найдутся.
По мере организации и усиления мигрантских общин (диаспоральных и субдиаспоральных) растёт и реакция русского нацизма, а главное — его востребованность всё большей частью общества. Когда наши западные оппоненты пытаются дестабилизировать межнациональные отношения и вызвать в России национальный кризис, они рассчитывают не на восстание опереточных ингерманландцев или провозглашение Уральской и Сибирской республик, не на сепаратизм автономий (это всё может приложиться потом).
В первую очередь они рассчитывают именно на столкновение двух альтернативных нацизмов: мигрантского антирусского и русского антимигрантского. Это столкновение должно дать эффект, похожий на столкновение материи и антиматерии.
Государство работает над снятием противоречий, но проблема давняя, пустившая глубокие корни, можно просто не успеть всё выкорчевать, тем более в условиях перманентного глобального кризиса, который сам по себе требует повышенного внимания.
Идеи и идеалы
В любом обществе всегда присутствует весь спектр политических идей (нацистские, фашистские, весь спектр коммунистических от бледно-розовых до ярко-красных, либеральные, консервативные, клерикальные, экологические, другие). В обществе стабильном радикальные идеи всегда занимают маргинальную нишу, когда всем хорошо, поджигатели гражданской войны не востребованы.
Но в эпохи кризисов благополучие отдельных лиц и целых народов оказывается крайне хрупким. Баланс интересов любой системы может быть нарушен в любой момент, и тогда радикалы становятся востребованы, а их идеи превращаются в общественные идеалы.
Бороться с идеями и их носителями бессмысленно до тех пор, пока они не выходят за рамки обсуждения политических теорий, не нарушают законодательство и не ставят под угрозу стабильность. Но когда всё перечисленное уже произошло, выясняется, что зачастую что-то предпринимать поздно, партия проиграна. Чтобы этого не произошло, необходимо бороться с причинами, порождающими радикализм и обеспечивающими ему массовую поддержку.
В нашем конкретном случае необходимо обеспечить принудительную интеграцию в российское общество уже натурализованных мигрантов и введение ограничений на натурализацию новых на базе образовательного ценза и наличия реального приглашения на работу от российской частной или государственной компании.
Если не предпринять превентивные меры против явлений, обеспечивающих радикализацию и рост нацистских настроений, подавить сами движения не получится, поскольку на определённом этапе радикализации они окажутся востребованы обществом — каждое своей частью.
В принципе необходимо понимать, что любые политические движения могут быть использованы чужой злой волей, но не могут быть ею созданы. В латентном виде они все присутствуют в любом обществе, и только конкретная ситуация решает, какое окажется обществом объективно востребовано. Вот ситуацией и надо управлять.
