Китайские (материкового Китая – КНР) эксперты абсолютно точно предсказали результат выборов на Тайване. Президентом действительно стал Лай Цинде, представитель Демократической прогрессивной партии, а большинство в парламенте получила партия Гоминьдан.
При этом и китайцы, и наблюдатели из других заинтересованных стран отмечали, что кто бы из кандидатов в президенты ни победил и какая бы политическая конфигурация ни сложилась в итоге на острове, никакие серьёзные изменения в тайваньской политике не предвидятся.
Новости партнеров
Так или иначе, но все кандидаты и все политические силы Тайваня выступают против провозглашения независимости и против форсированного объединения с Китаем, за сохранение status quo.
В позициях отдельных политиков есть нюансы, но они касаются скорее мотивировочной, чем смысловой части. Так, например, Лай Цинде считает, что провозглашение независимости не требуется, ибо Тайвань де-факто и так независим. Частично с ним трудно не согласиться – Тайвань обладает всеми признаками независимого государства, кроме международного признания.
Но юридическая составляющая независимости не менее важна, чем фактическая, так что в утверждении, что фактически независимость есть, а юридически «не очень-то и хотелось», присутствует изрядная доля лукавства.
Но разного рода технические расхождения – проблема тайваньской внутренней политики и тех групп избирателей, на которые ориентируются борющиеся политические силы. Единство стратегической формулы: «С Америкой дружим, в Китай не идём, независимость не провозглашаем», отражает наличие в островном обществе общенационального консенсуса по поводу внешнеполитической стратегии.
Вот этот-то консенсус больше всего беспокоит Китай и устраивает США, надеющиеся, что в течение ближайшего года им удастся спровоцировать Пекин на атаку Тайваня.
Дело в том, что основа консенсуса 1992 года между КНР и Китайской республикой (Тайвань), определившего, что обе стороны признают наличие одного Китая, была заложена ещё в момент отступления потерпевших поражение в гражданской войне гоминьдановцев на Тайвань, под защиту флота США.
Тогда сторонники Чан Кайши планировали, собравшись с силами и получив поддержку Запада, вернуться на материк. Они считали себя единственной законно властью Китая, материковая часть которого, по их мнению, была захвачена мятежниками. Их концепция «одного Китая» предполагала, что это они и есть власть «одного Китая».
Новости партнеров
В свою очередь КПК считала только себя легитимной властью Китая, а гоминьдановцев – мятежниками и сепаратистами. Ко времени консенсуса 1992 года в позициях сторон ничего существенно не изменилось. Тайваньская власть, учитывая, что КПК к этому времени уже вовсю строила капитализм под руководством коммунистической партии, была не против объединения. Но для Гоминьдана было неприемлемым объединение по гонконгскому принципу («одна страна – две системы»).
Реализация объединения по гонконгскому стандарту маргинализовала все политические силы Тайваня, превращая их в региональные партии, полностью подотчётные КПК в стратегическом смысле. Они теряли возможность проводить отдельную внешнюю и военную политику Тайваня, но не получали доступа к внешней и военной политике КНР, где монополия КПК на власть оставалась незыблемой.
Консенсус 1992 года снимал напряжённость в отношениях острова и материка, открывал двери к полномасштабному экономическому сотрудничеству. При этом, разница в понимании формулы «одного Китая» никого особенно не волновала.
Тайвань чувствовал себя уверенно под защитой американского флота, а для Китая вопрос интеграции острова в тот момент не был актуален. Тогда ещё оставалось 5 лет до передачи Британией контроля над Гонконгом Китаю. Для Пекина было важно не сорвать этот процесс, а также максимально безболезненно осуществить интеграцию Гонконга в Китай в формате «одна страна – две системы».
Однако с течением времени Китай усилился, США ослабели и Тайвань стал чувствовать себя менее уверенно. Отсюда стремление части его политиков официально зафиксировать состояние независимости и дезавуировать претензии Пекина на контроль над островом.
В то же время и у Китая появилась необходимость активизации политики на тайваньском направлении. Первая и очевидная причина – усиление враждебности со стороны США. Китаю понадобилась стратегическая глубина, а для этого было необходимо вывести флот на просторы Тихого океана, прорвав первую цепь островов (Филиппины, Тайвань, Окинава, Японский архипелаг).
Понятно, что Тайвань был единственной удобной целью. Отсутствие международно признанной независимости острова и согласие большей части мирового сообщества с материковой трактовкой формулы «одного Китая», позволяли провести тайваньскую операцию в рамках «восстановления суверенитета» над историческими китайскими территориями.
При этом контроль Тайваня позволял Китаю разорвать первую цепь островов ровно посредине, что в свою очередь должно было резко усилить авторитет Пекина на Юге и сделать Филиппины более сговорчивыми в вопросе о спорных территориях. Китай мог не без оснований рассчитывать в долгосрочной перспективе на нейтрализацию Манилы, а затем и на её переход в китайский лагерь.
Новости партнеров
Однако внешнеполитический аспект мог бы и не оказать решающего влияния на активизацию китайской политики на тайваньском направлении, если бы он не наложился на внутриполитическую проблематику.
При всей закрытости китайской политической системы, известно, что в руководстве КПК была достаточно сильна проамериканская фракция, считавшая, что Пекину нет смысла бороться за статус самостоятельной сверхдержавы, так как он хорошо зарабатывает, являясь «мастерской мира», производящей товары преимущественно для западного рынка.
Следует отметить, что китайская внешняя торговля была действительно ориентирована преимущественно на западные рынки и КНР было не так просто переориентировать её, как России свою. С Америкой у России товарооборот традиционно был невелик. Европа же преимущественно покупала в РФ сырьё и энергоносители, а это весьма ликвидный товар. Так что позиции проамериканской фракции в китайском руководстве были достаточно сильны и опирались на серьёзную общественную поддержку в среде китайского бизнеса (как государственного, так и частного).
Переломить ситуацию в свою пользу сторонникам суверенизации Китая удалось, только отказавшись от части заветов Ден Сяопина, в частности укрепив личную власть Си Цзиньпина и отказавшись от её ограничения двумя сроками подряд.
Но я неслучайно написал, что проамериканская оппозиция имела достаточно сильные позиции в китайском обществе, причём в той его части, которая способна оказывать серьёзное влияние на принятие решений. В политике не бывает окончательных поражений и китайская оппозиция, формально смирившись (хоть, судя по отставкам высокопоставленных чиновников оборонного и внешнеполитического ведомств и не до конца), ждёт момента, когда власть ошибётся и позволит ей отыграть ситуацию.
Тайваньский кризис предоставляет оппозиции такой шанс. Согласиться с фактическим уходом острова под американское крыло (с перспективой его милитаризации, а затем и провозглашения независимости) Пекин не может. Это было бы крупнейшим поражением власти, подорвало бы её авторитет и открыло бы оппозиции возможность активизироваться. В нынешней ситуации глобального противостояния таковая активизация могла бы серьёзно подорвать возможность Китая к проведению активной внешней и военной политики, заставив его переключиться на внутриполитические проблемы.
Не только в российской истории внутренние неурядицы нивелировали результаты внешних побед. В пятитысячелетней истории Китая таких примеров – гораздо больше.
КНР не желает атаковать остров первой, но американцы – мастера провокаций и могут не оставить выбора. Тем более, что, простите за невольный каламбур, но прошедшие выборы показали, что у Пекина – не так уж много времени, чтобы реализовать концепцию одного Китая с опорой на поддержку (или хотя бы нейтралитет) значительной части населения Тайваня.
Гоминьдан окончательно эвакуировался на Тайвань в 1950 году. С тех про прошло уже 74 года. Выросли поколения людей, для которых Тайвань – единственная родина, а материковый Китай – враждебное государство (только последние 25-30 лет наладились экономические отношения, политические же связи между КР и КНР постоянно лихорадит). Тайвань всегда готовился к войне с единственным противником – с КНР. И это не могло не составить отпечаток в общественном сознании.
Все кандидаты и партии, участвовавшие в последних тайваньских выборах (даже прокитайские), вынуждены были исходить из того, что большая часть населения не желает объединения, но не хочет войны с могущественным материковым Китаем. То есть постепенно тайваньское общество отрешается от ощущения себя такими же китайцами, происходит его тайванизация.
Это значит, что ещё лет 25-30 – и концепция одного Китая перестанет восприниматься населением Тайваня, а политики вынуждены будут постепенно перевести вопрос о независимости в практическую плоскость.
Мы видели такое изменение общественного сознания на Украине, где в начале 70 лет квазинезависимой УССР, а затем ещё тридцать с лишним лет уже полной независимости привели к преобразованию русского общества в украинское. Даже в неоконченном виде (нацбилдинг на Украине в силу многих объективных и субъективных причин оказался прерван в 2014 году гражданской войной) это общество уже два года упорно ведёт войну с Россией за право не быть русскими.
В Пекине понимают, что вопрос с Тайванем надо решать, пока большинство тайваньцев всё ещё считают себя китайцами. Это же понимают и в Вашингтоне. Именно поэтому, когда эксперты говорят о результатах выборов, которые формально ничего не изменили, они утверждают, что был сделан очередной шаг к войне.
Пекин очевидно смог бы договориться с Тайбэем о более-менее длительном и безболезненном периоде реинтеграции, с максимальным учётом интересов местных политиков. Китайцы умеют вести переговоры долго и компромиссы находить тоже умеют. Но в схеме присутствует Вашингтон, которому война за Тайвань необходима в течение ближайших 12-18 месяцев.
Реальная ситуация с общественным мнением на острове, как было сказано, очень ограничивает местных политиков в манёвре. Аналогичным образом ограничивает в манёвре китайских политиков внутриполитическая ситуация в Китае.
Американцы обязательно воспользуются этими проблемами, а также китайско-филиппинскими противоречиями, подогреваемыми Вашингтоном для организации провокаций, толкающих регион к войне. Единственная проблема, ставящая успех их провокаций под вопрос – ограниченный запас времени. К концу 2025 года боевой потенциал китайского флота должен возрасти настолько, что конвенциональная прокси-война против КНР станет бессмысленной, так как США её не смогут выиграть.
При этом наметившийся успех России на Украине, в способности которой продержаться до начала 2025 года большинство западных экспертов уже не уверено, дополнительно ослабляет международный авторитет США и усиливает позицию Китая, который может рассчитывать на поддержку освободившейся от войны на Западе России.
США, конечно, пытаются расставить на Россию очередной капкан, стимулируя военный кризис вокруг Прибалтики. Но Вашингтону приходится разрываться на слишком большое количество направлений, при ограниченности собственных ресурсов и неспособности союзников противостоять странам, на которые их натравливают США, без всеобъемлющей американской поддержки.
Время и ограниченность американской ресурсной базы играют на российско-китайский союз. Американская традиция организации военных провокаций – против нас. Старт забегу дан – все бегуны уже на дорожке. Теперь изменить уже ничего нельзя, остаётся только надеяться и болеть за победу здравого смысла над поджигателями войны.
