О перспективах дронов и танков на поле боя
Немного собственных мыслей в рамках дискуссии коллег. Точнее, первая часть этих мыслей, о конкретных затронутых направлениях. Про эволюцию военной техники в целом следует поговорить отдельно.
Новости партнеров
Эволюция FPV на уровне перехода из авиации Первой мировой во Вторую уже состоялась. Напомню, что в Первую авиаторы могли разве что выстрелить друг в друга из пистолета или, при удаче, таранить. Воздействие на «землю» ограничивалось сначала сбросом ручной гранаты, потом это стали минометные мины. А в основном была разведка. Всё знакомо.
Сейчас – не через 10 лет и даже не через 5 – мы уже имеем дроны с ночным зрением, зачатками ИИ и «выстрелил и забыл». Так что эволюция будет идти намного быстрее.
Развитие ИИ у дронов неизбежно, именно по причине уязвимости систем связи. Что означает переход к максимальной автономности, когда оператор просто указывает куда лететь, а дальше машина ищет и поражает цель сама.
Есть сомнения, что панацеей будет спутниковая связь. Её можно глушить уже сейчас, а в случае Большой Войны спутниковой связи не будет ни у кого. Как, скорее всего, и большинства спутников – если средств по уничтожению массы спутников а-ля Старлинк ещё нет, то они вот-вот появятся.
Про танки. В понимании «тяжелобронированная система, способная уничтожить то, что угрожает пехоте/мобильная артиллерия» танки никуда в ближайшем будущем не исчезнут. Потому что задача останется, а танк это средство с большой тактической гибкостью.
Но они без сомнения тоже будут эволюционировать в плане средств защиты от угрозы, которой раньше не было – дроны. Стоит ожидать развития КАЗ танков именно с упором на верхнюю полусферу и цели, от низкоскоростных до «Ланцетов», которые умеют бить ударным ядром.
Враги сейчас интенсивно думают над этим. Начиная от лазеров (куда запихнуть энергетическую установку по-прежнему неясно) до адаптации систем типа «Трофи» с расширением функционала. Тут тоже нужны реформы, потому что боезапас средств противодействия ограничен, а дроны могут налетать и по десятку за раз. Может, это будут автоматический «супердробовик» с режимом поиск-уничтожение того, что летит в танк. Одним словом – нечто, способное расправиться с несколькими десятками дронов без того, чтобы танк ехал назад и перезаряжал средства перехвата.
Новости партнеров
БМПТ получает совершенно новый функционал. Превращаясь в боевую машину защиты танков, БМПЗ. Никто же не смеется, что у нас есть «Тор» для ПВО на уровне дивизионного звена, причем на марше. Такая штука от дронов тоже нужна.
Была такая разработка Metal Storm в свое время. Способная выпустить неимоверное количество пуль в секунду. Возможно, про принцип сейчас вспомнят, когда её создавали применения не было. Теперь есть.
Относительно того, что центром поля боя останется человек – есть сомнения. Потому что многие процессы на поле боя уже вышли за пределы осознавания человеком, с его скоростью реакции. А дальше будет интереснее.
О процессах военной эволюции
А теперь поговорим про эволюцию военного процесса в целом. Здесь, как часто бывает, хочется изобрести велосипед. Но для сокращения времени творческого поиска полезно вспомнить не самую известную у нас книгу Станислава Лема «Мир на земле». Где была предельно ёмко описана суть грядущих изменений военного дела.
У нас многие забывают, что война — это есть продолжение другими средствами политики. Которая, в свою очередь, тесно связана с экономикой и социумом. О чем пишет Лем, который в первую очередь не писатель-фантаст, а мощный аналитик и футуролог.
В Первую мировую войну самолет по стоимости равнялся автомобилю, во Вторую – двадцати автомобилям; к концу столетия он уже стоил в 600 раз дороже автомобиля. Такими темпами, лет через 70, к концу XXI века, даже сверхдержавы смогут иметь не более двух-трёх сотен самолетов. Сложно с этим поспорить, учитывая стоимость программы F-35, например.
Общество – западное точно – одновременно испытывает две философских канвы. Это Fire and Forget — и Let Others Do. Под чем подразумевается нежелание воевать самим, перекладывая это на компьютеризированные системы. Сейчас, правда, есть более дешевые хохлы – но они ж не вечные.
Новости партнеров
До сих пор все виды оружия были рассчитаны на человека – на его анатомию (чтобы ему было удобнее убивать) и физиологию (чтобы его было удобнее убивать). Но ведь необязательно обладать разумом человека для войны. Пчелы тоже живут в сообществах, работают ради общей цели и общаются между собой при помощи особого языка, хотя мозг человека в 380.000 раз больше нервной системы пчелы. Рядовому солдату вполне хватило бы сообразительности пчелы, только видоизмененной на военный лад. Боеспособность и разум – вещи различные, во всяком случае, на передовой. Практика глобальных катастроф и войн показывает, что выживает простота. Это как убер-гаубица PzH2000, которые за исключением тех, что мы подбили, уехали в ремонт по причине поломок из-за технической сложности.
Военная мысль идет по пути масштабизации простоты. Мы уже выяснили, что в XXI веке без миллионов снарядов, оказывается, никуда. Поэтому перспективным является нечто маленькое, массовое и простое. Тут не поспоришь снова – FPV дроны тому примером.
Боевой единицей становится микроармия, лишь как целое обладающая боеспособностью (вспомним, что только рой пчел можно считать самодостаточным организмом, а не отдельную пчелу). Согласно принципу автономности, микроармия действует как военный поход муравьев, как волна микробов или осиный рой. К этому – мы успешно идем.
Старые системы будут плохо конкурировать с новыми. «Тяжелые, громоздкие боевые средства бесповоротно пали под натиском микрооружия. Ведь оно было почти невидимо. Как микробы незаметно проникают в организм животного, чтобы убить его изнутри, так неживые, искусственные микробы, согласно заложенным в них тропизмам, проникали в дула орудий, зарядные камеры, моторы танков и самолетов, прогрызали насквозь броню или, добравшись до пороховых зарядов, взрывали их. Да и что самый храбрый и опытный солдат, обвешанный гранатами, мог поделать с микроскопическим и мертвым противником? Не больше, чем врач, который решил бы сражаться с микробами холеры при помощи молотка». До этого ещё далековато. Но трудно спорить с тем, что уничтожающий хохлиный «Бук» FPV-дрон очень подходит под эту аналогию.
Рассредоточение не имеет альтернатив. Уже в XX столетии тактика борьбы в сплоченном строю уступила место рассредоточению боевых сил, а маневренная война потребовала от них рассредоточения еще большего. Но линии фронтов тогда еще существовали. Теперь они исчезли. Тоже правда, если глянуть на глобусе глубину, куда мы бьем ракетами по хохлам. И вспомнить истории под Псковом.
Кстати, отсюда проистекает и малоприменимость ЯО кроме как по стратегическим объектам: рассредоточенная армия просто не дает цели для ЯО или хотя бы ТЯО. «На пиявок не охотятся с крейсерами».
О смешении гражданских и военных технологий
Идет смешение мирных гражданских и военных технологий. Тоже верно. У нас чуть ни главным симптомом готовности к активным действиям становится закупка компонентов гражданских дронов. Приоритетом становится баланс автономности принимаемых решений и руководства, а также опознавания свой-чужой.
За людьми удается сохранить высшие командные должности, прежде всего штабные – ненадолго. Потому что ИИ, имея в памяти все возможные сражения за всю историю человечества и миллиарды вариантов с учетом Big Data всё равно спланирует лучше. А человек вряд ли сможет понять, если где то ошибка. Про важность ИИ как залога выживания в будущем у нас говорится прямо и на самом верху.
Вести классические войны смогут лишь беднейшие государства, у которых нет денег на технологии и ИИ. У тех, у кого есть технологии, будет другая проблема. Непонятно, что такое война. «Двадцатый век покончил со стеснительным ритуалом открытого объявления войны и ввел в обиход такие понятия, как пятая колонна, массовый саботаж, холодная война и война per procura, и все это было только началом стирания различий между войной и миром. Нескончаемые переговоры на конференциях по разоружению имели целью не только достижение соглашения, установление равновесия сил, но и прощупывание слабых и сильных сторон противника. На смену альтернативе «война и мир» пришло состояние войны, неотличимой от мира, и мира, неотличимого от войны». С этим мы уже живем. Сплошные чьи-то прокси и ЧВК.
Приобретают значение непрямые действия: «борьба за мир» на территории противника, пропаганда и когнитивная война. А, с развитием математических моделей и технологий, начинаются экологические и прочие удары. «Начался массовый падеж скота, – но как узнать, естественная это эпизоотия или искусственная? Океанский циклон, обрушившийся на побережье, – он случаен, как прежде, или вызван умелым перемещением воздушных масс? Гибельная засуха – обычная или опять-таки вызванная тайным отгоном дождевых облаков?». А через некоторое время какой-нибудь Илон Маск сможет отправить малозаметный зонд к поясу астероидов, чтобы найти там подходящий булыжник и направить его по точно-выверенной траектории на стратегический объект противника.
«Мир стал войной не из-за тотальных происков (как представлял себе некогда Оруэлл), но благодаря достижениям технологии, стирающим границу между естественным и искусственным в каждой области жизни и на каждом участке Земли и ее окружения, – ибо в околоземном пространстве творилось уже то же самое».
А затем коллапсирует и традиционная политика по причине технологической сингулярности. Потому что согласие на отказ от Нового Оружия в глазах другой стороны означало, что противник, как видно, имеет в запасе иное, еще более новое. «На конференциях по разоружению принимаются определенные решения. Но если время принятия решения превышает время появления нововведений, радикально меняющих обсуждаемое на переговорах положение вещей, решение становится анахронизмом уже в момент его принятия. Всякий раз «сегодня» приходится договариваться о том, что было «вчера».
Такая вот сказка на ночь. Потому что во многом мы, пытаясь оценить перспективу, выглядим как футурологи XIX века, считавшие невозможной урбанизацию: к концу XX века города должны были быть завалены конским навозом до второго этажа. А реальность может возникнуть совсем под другими углами.
Автор — политолог, замдиректора Института РУССТРАТ, шеф-редактор информагентства REGNUM, руководитель интернет-проекта «Империя»
