22 июня 1941 года Гитлер напал на Советский Союз. У Германии и СССР не было никаких территориальных споров. Россия не унижала Германию после Первой мировой и не присваивала ее колонии. Стратегические поставки сырья из Советского Союза (зерно, хлопок, фосфаты, руды черных и цветных металлов) имели большое значение для Германии. СССР пропускал транзитом поставки из Юго-Восточной Азии – именно так Германия получала каучук для производства шин. Нападение на Россию с ее расстояниями и дорогами сулило огромные логистические проблемы, особенно в осеннее время. У немецкой армии не было зимнего обмундирования и зимней смазки для оружия. Шла война с Великобританией, и затевать новую войну в таких условиях было безумием. Значит ли это, что Гитлер был сумасшедшим?
Сейчас на Западе его именно так и представляют. Между тем «психопата» Гитлера понимали и поддерживали многие известные люди, входившие в культурную элиту Европы: Луи Фердинанд Селин, Кнут Гамсун, Рихард Штраус, Мартин Хайдеггер, Эзра Паунд, Филиппо Маринетти, Пьер Дрие ла Рошель… Сейчас по каждой из этих фигур идут споры: тот был политически наивен, этот интересовался только музыкой, другой надеялся на оживление буржуазного мира, еще один выжил из ума… Но все это не слишком убедительно.
Новости партнеров
«Гитлер на стороне Жизни, он ариец», – писал Селин, один из самых значительных французских писателей ХХ века. Немецкие войска во Франции вызывали у него понимание: «Разве присутствие немцев так невыносимо? Они вежливые, коммуникабельные. Они как бойскауты…» Ну и что, если немцы разбили французскую армию. Зато «никого не унизили». Может быть, они унизили кого-то там, на Востоке? Но даже если так, какая разница! Русские заслужили, чтобы с ними так обращались. «Мне будет глубоко наплевать, если Гитлер соберется напасть на русских», говорил Селин еще до войны. По его мнению, в России проживала не слишком ценная порода людей.
Выдающийся норвежский писатель Кнут Гамсун посвятил Гитлеру некролог: «Я не достоин во всеуслышание говорить об Адольфе Гитлере, к тому же его жизнь и деяния не располагают к сентиментальности. Он был воином, борцом за человечество, провозвестником Евангелия о правах всех народов. Он был реформатором высшего класса, его историческая судьба судила ему действовать в эпоху беспримерной жестокости, которая в конце концов захватила и его самого. В таком свете, вероятно, видит Адольфа Гитлера рядовой представитель Западной Европы, а мы, его ближайшие единомышленники, склоняем голову над его прахом». Гамсун на старости лет оглох, не слушал радио? Читал только нацистские газеты, из которых нельзя было почерпнуть и крупицы правды? Может быть и так, но его отношение к «восточному медведю» (выражение норвежского классика) нельзя объяснить старческой глухотой. Писатель очень надеялся на то, что «Германия получит передышку на Западном фронте, обернется в другую сторону и вышвырнет русских с Балтики и с Севера». Да-да, тех самых русских, которые, по его собственным словам, лучше всех ставили его пьесы и платили ему самые большие гонорары.
Увы, Селин и Гамсун не были выжившими из ума чудаками. Подобное отношение к России оформилось в целостную доктрину еще во времена Просвещения. Вольтер, никогда не бывавший в России, полагал, что наша страна заселена дикими народами, не имеющими ничего общего с настоящими европейцами. Армия Петра под Нарвой, по мнению философа, почти не имела ружей и «состояла из дикарей, оторванных от своих лесов, одетых в звериные шкуры, вооруженных стрелами или дубинами». Вольтер был уверен, что некоторые народы России поклоняются овечьей шкуре. Он также считал, что до Петра русский народ «знал лишь самые начала искусств, которым учит нужда».
Энциклопедия Дидро сообщала, что «до царя Петра Россия по своим обычаям, одежде и нравам была ближе к Азии, чем к христианской Европе». Сам Дидро имел великие планы «офранцузить» Россию и даже явился со своим прожектом к Екатерине, чем вызвал немалое ее раздражение. Впрочем, Вольтер и Дидро готовы были ценить нас в ту меру, в которую мы готовы были «офранцузиться». Руссо отказывал нам даже в этом. Он утверждал, что «русские никогда не будут цивилизованны», и что русская орда во главе с татарами однажды завоюет Европу. Похожие бредни повторяли французские мыслители меньшего калибра, и когда та же Екатерина говорила, что в Европе считают, будто в России ходят на четвереньках, она почти не преувеличивала.
Остроумный Вольтер, глубокомысленный Дидро, пламенный борец с тиранией Руссо – ближайшие родственники нацистов? Конечно, нет. Нельзя по своему произволу примерять форму штурмовика на каждого, кто критически относился к твоей стране. Другое дело, что за походами европейцев на Россию (нашествие Наполеона, Крымская война, интервенция 1918–1925, нашествие Гитлера) угадывается одна и та же ментальная конструкция. Перед тем как попытаться завоевать Россию, ее нужно было придумать. И Россия была придумана как страна варваров, которая все время угрожает Европе своими дикими ордами (Руссо) и которую обязательно нужно цивилизовать железной рукой (Вольтер, Дидро).
Предполагаемое «варварство» России позволяло мечтать о твердой власти над ней даже проповедникам равенства. Это у себя дома они боролись свободу, России же полагался тиран, который заставил бы ее стать свободной и цивилизованной. Западные философы грезили о таком правильном тиране; неудивительно, что каждый поход на Россию воспринимался в Европе как поход Прометея, который решил подарить огонь жалким дикарям, не знающим света. В этой парадигме Запад-Прометей мог делать все, что угодно, а темная Россия не имела права отвечать. Отсюда столь удивлявшее нас поведение братьев-христиан (французские лошади в церквях, сорванные оклады с икон, английские бомбардировки храмов Соловецкого монастыря, расправы американцев над жителями Приморья и прочие проявления западноевропейского духа – вплоть до письма немецкой домохозяйки «о глупом и бессмысленном сопротивлении русских»). Громкие имена в списке «понимающих Гитлера» тоже не должны удивлять. Европейские знаменитости, певшие хвалу фюреру, имели предшественника в лице Вольтера, который восхищался немкой Екатериной, занявшей русский трон, чтобы, как он считал, «рассеивать хаос». При всей разнице исторических персонажей (а она огромна), Вольтер и Селин славили одно и то же: орудие цивилизации, железный молот, опускавшийся на бесформенную заготовку.
У Гитлера и в самом деле не было причин нападать на Россию – за исключением самой главной, идеологической. В каком-то смысле фюрер был еще одним деятелем Просвещения, возможно, самым последовательным, а нацизм – всего лишь радикальной версией старого мифа. Мифа, который давно развенчан учеными, но который до сих пор определяет поведение западного европейца, полагающего, что мир делится на «цветущий сад» и «дикие джунгли», как недавно объяснил нам Боррель. В последние 30 лет этим мифом заразили украинцев, вообразивших себя форпостом цивилизации садовников. Сама же формула рождалась еще тогда, три столетия назад, в тиши кабинетов французских философов, которые ничего не знали о России.
Новости партнеров
Спустя 82 года после нападения Гитлера у Запада по-прежнему нет других причин воевать с Россией, кроме идеологических. И это подводит нас к следующему интересному заключению: только победив цивилизаторский миф в головах западных европейцев, мы сможем избавить себя от нашествий. Но сначала, конечно, придется победить этот миф в самих себе.
