Дашу Дугину убили за то, что она была не просто дочерью, а удивительно верной дочерью
Я редко употребляю уменьшительно-ласкательные суффиксы в именах, тем более – без иронии. Но Дашу Дугину называл часто Дашенька.
Уже полтора дня прошло с этого страшного момента, когда я, стоя у сцены Гала-концерта, увидел лицо говорящей по телефону Кати Меньшовой, которая отвечает на фестивале «Традиция» за участников и гостей. Увидел и понял, что произошло что-то страшное и не вмещающееся в голову.
Новости партнеров
Это время я бесконечно думаю о Даше, об Александре Гельевиче, о Наталье Викторовне.
И о себе тоже думаю, о том, что эти близкие и дорогие мне люди стали уже не просто близкими, а судьбой.
Вторые сутки не могу ничего толком сказать или написать, понимая при этом, что надо, надо, надо. Не только другим, но и себе, прежде всего, надо объяснить, разобраться. Ступор только утром один раз прорвало, в церкви. Сперва в общении со священником, потом – апостольское чтение и уже окончательно – рассуждения священника об апостольском чтении в проповеди.
В такие трагические дни, сознание, понятное дело, норовит выхватить совпадения, синхронизацию. Иногда это случается.
Как прикажете относится к тому, что на Литургии в воскресенье, наутро после теракта, первая фраза в меняющемся каждый раз апостольском чтении звучала так: «Ибо я думаю, что нам, последним посланникам, Бог судил быть как бы приговоренными к смерти, потому что мы сделались позорищем для мира, для Ангелов и человеков». Это Первое послание к Коринфянам, глава 4.
«Бог судил быть как бы приговоренными к смерти»… Признаюсь, меня пришибло просто этой фразы. Может поэтому и на продолжение не обратил внимание. Но про продолжение и интерпретации, наверное, позже. Хотя меньше всего сейчас, когда пишу, думаю о композиции текста. Хочется просто понять и разобраться.
Кто и за что приговорил к смерти Дашу?
Новости партнеров
Если ответ у меня и вызрел, то он не односложный, конечно.
1. Во первых, Даша – дочь философа Дугина. Именно философа. Александр Гельевич конечно известен, он громкий и медийный, но много ли у нас в стране реально интересующихся философией людей? Много ли тех, кто отличит реального Дугина от портретов, которые малюют те, кто а) ненавидит его как врага б) просто ему завидуют в) просто не понимают его в силу неразвитости. Дугин ведь радикален и не прост. И даже те, кто не относится ни к одной из трех вышеобозначенных категорий, далеко не всегда способны продраться через дискурс этого мыслителя и полиглота, читающего и пишущего на восьми языках, разбирающегося с историей человечества и историей идей путем издания (недавно завершенного) 24 томов Ноомахии – серии книг, описывающих Логосы всех основных цивилизаций. Вы читали хоть один том Ноомахии? Ладно про Западноевропейский логос или Персидский, хоть про Русский логос читали? Вы в курсе невероятно описания Дугиным третьего, после Апполона и Диониса, типа логоса, логоса Кибеллы, логоса темной женской силы? Много ли состоялось конференций у нас в стране на эти темы? Или на тему дугинской Четвертой политической теории? На Западе кстати намного больше чем у нас его знают и конференции по его теориям проводят. На Западе Дугин – самый известный русский философ. Об этом, увы, у нас знает меньше чем нужно людей.
То есть первый мой ответ таков: Дашу убили потому что она – дочь выдающегося мыслителя. Не артиста-патриота, не спортсмена-патриота с мировым именем – таких, увы, не много, но все-таки можно найти – а именно мыслителя. Разницу между этими категориями людей, надеюсь, вы понимаете. Мысль, идеи, смыслы – это опаснейшее оружие во все времена. И враг хочет оружие это нейтрализовать.
2. Второе. Дугин – не просто самый известный русский гуманитарный ученый. Он еще и самый опасный для Запада, самый политизированный, самый токсичный русский общественный деятель после Путина. То как его ненавидят и как запрещают – беспрецедентно. Его каналы закрывают в Ютубе без всяких объяснений, на него навешиваются ярлыки фашизма (хотя конечно он — настоящий анти-фашист), его книги запрещены на Амазоне (хотя там можно купить хоть Майн Кампф, хоть Протоколы сионских мудрецов, хоть черта в ступе). Дугина демонизируют как никого. А значит и хотят нанести демонизированному объекту удар, физический и символический. В этом отношении – смерть дочери – умный выбор нашего врага.
3. Ответ три: Дугина демонизируют не только на Западе, но и в России.
То что в нашем государстве и, шире, в русском мире, орудует враг – понятно всем честным и здравым людям. Враг проник в политику, экономику, культуру, образование, даже в такие сокровенные сферы как религия или благотворительность. Не просто проник, а захватил эти сферы, освоился и не собирается отступать. Вот только СВО и Президент мешают. Но и здесь можно что-то придумать – Президента обложить бюрократией и управляемыми с Запада людьми, а СВО потихоньку бойкотировать, призывать всех «не радикализировать повестку». Да и вообще у нас «единодушие» – вот народный артист уже в Мариуполь съездил (дадим ему новую медальку за это), народный певец – в крымский госпиталь, а народный телеведущий уже почти сфотографировался с луганской сопливой девочкой, как умилительно! Настоящих героев и настоящих пассионариев при этом надо либо замалчивать, либо оговаривать, либо мочить, либо чередовать то и другое. Посмотрите на развернутую истеричную кампанию против Захара Прилепина например. Дугину много лет доставалось и достается в этом жанре от местных подонков, обслуживающих интересы разнообразных «башен». В итоге – репутация «слишком радикального», «неоднозначного», «непоследовательного» и тп. Я относительно недавно начал дружить с Александром Гельевичем. Но сколько я о нем услышал противоречащего моим объективистским наблюдениям! Медийные авторитеты, силовики, гуманитарии, айтишники – кто только не говорил, закатывая глаза, мне о «неоднозначности» Дугина. Я же интересовался, читал, общался, сотрудничал и … убеждался с каждым годом в последовательности, искренности, патриотичности и порядочности этого человека. Конечно я не одинок в этой оценке. Конечно у Дугина обширная паства, яркий фан-клуб. Оговорюсь, что лично я в клубе все-таки не состою, есть вещи, в которых с Александром Гельевичем расхожусь принципиально. Наверное, прежде всего, это разные оценки возможностей политики (это и с Прилепиным меня разделяет, кстати, часто). Но уважение к этому человеку, радость от общения, благодарность за дружбу – безусловны. В русском медийном поле – этой безусловности нет. А значит, нашим врагам выгодно и удобно: на Западе можно подавать теракт как удар по «главному идеологу Путинского режима», а в России – еще больше раскачивать публику, «разделять и властвовать», копошиться в версиях, придумывать намеки.
4. Четвертый ответ: Дашу Дугину убили за то, что она была не просто дочерью, а удивительно верной дочерью. Если первые три мои ответа касались отца, то этот, четвертый – уже про дочь. Мои отношения с Дашей строились как самостоятельная дружба. Даша полтора года работала у меня во МХАТе, руководила просветительским проектом «Открытые сцены МХАТ». Мы строили новое дело вместе. Вместе переживали разгром нашего МХАТа. Вместе обсуждали не только Метерлинка или Платона (понимая, что это темы Александра Гельевича), но и сегодняшнюю музыку – от Shortparis до Аигел, от Otyken до Folkbeat, от любимой нами обоими, безвременно ушедшей Анжелы Манукян (невероятный последний концерт «Волги» мы забабахали во МХАТ) до Zventa Sventana и собственных музыкальных опытов Даши. Последнее ее письмо мне – это огромный трек-лист, несколько часов танцевального ди-джей сета Даши, который я очень хвалил, услышав несколько недель назад. Тогда моя семья – два сына, пятилетняя дочь, беременная жена и я — оказалась на прогулочном пароходе на свадьбе брата Даши Артура и художницы Даши Кузнецовой. Зажигали все душевно. Не забуду глаза и возгласы удивленной публики на мосту парка “Зарядье” когда мы проплывали мимо с максимом громкости и с dancе-remixом «Пливе Кача» Акима Апачева. Я это все к тому, что Даша была мощной, энергичной, самостоятельной личностью, мыслителем, творческим человеком. Она за последний год стала настоящей звездой, ее постоянно звали на тв, ее начали слушать и публиковать как эксперта-политолога. Но ее уникальность и сила была не только в этом. Прежде всего — в сочетании этих личных качеств с потрясающей верностью отцу. У меня самого две взрослые, за 30, дочери. И это не просто сейчас – найти гармонию, хотя стараемся. У меня широкий круг общения и, слава Богу, есть дети у большинства друзей, да и многодетных семей не мало. Но такой дочерней верности я не встречал! В Даше всегда жила радость от общения с отцом, гордость за него, восхищение и детская, безусловная любовь. Наверное эту эманацию я и чувствовал, когда называл ее Дашенькой.
Настоящие враги, настоящие бесы любовь к отцу ненавидят всеми фибрами и не прощают. Фигура отца – главный символический враг либерализма, главный враг вертикальной иерархии, противостоящей постмодернисткой размазанности. Верная делу отца дочь — что может быть страшнее для либерала? И это была атака на Дашину верность отцу.
Новости партнеров
Вот такие четыре ответа. Мне за эти сутки позвонили сотню раз. С мелкими, конкретными вопросами. Ведется следствие, там требуется подробность и дотошность. Но я разбираюсь в другом. Как? Почему? Что это значит? Где наш путь и выход в этом страдании?
Мой ответ я получил в храме. В проповеди священника. Хотя думаю, что это не столько про богословие, сколько про особенность нашего времени. Так что может пригодиться и тем кто не ходит в храм по воскресеньям.
В проповеди Апостольское чтение открылось по другому.
«Ибо я думаю, что нам, последним посланникам, Бог судил быть как бы приговоренными к смерти, потому что мы сделались позорищем для мира, для Ангелов и человеков. Мы безумны Христа ради, а вы мудры во Христе; мы немощны, а вы крепки; вы в славе, а мы в бесчестии»
Так Апостол себя и своих близких противопоставляет жителям Коринфа.
«Мы как сор для мира, как прах, всеми попираемый доныне».
Но правда – у Апостола, поэтому он говорит:
«Умоляю вас: подражайте мне, как я Христу.»
Священник напомнил, что забылось, а это очень важно! Позорище – это не про позор в сегодняшнем значении этого слова. Позорище в старославянском языке и некоторых славянских сегодня – это театр, это зрелище! Так и сказал отец Александр, обращаясь к прихожанам и к монашкам: Зрелище.
То есть участь сегодняшнего героя, сегодняшнего мученика – не только погибнуть, но и стать «позорищем», зрелищем. Сегодняшнее мученичество – сопровождается как правило трансляциями в интернете. Мы же все видели воздетые руки Александра Гельевича рядом с горящим автомобилем.
Значит надо пересмотреть понятия скромности и смирения. Они не отменяются, они просто пересматриваются. Опущенные ниц смиренные очи ныне не проходят. Надо уметь смотреть в лицо врагу и в объектив камеры прямо. Надо думать открыто, прямо и честно. Думать, служить, любить Бога и Родину. И наблюдать. И фиксировать. Вот философия военного времени. Наблюдаем. Фиксируем:
Вот потрясающий эмоциональный подъем зрителей нашего фестиваля «Традиция». Никакого алкоголя и абсолютная, тотальная радость! Вот люди, восторженно принимающие Таисию Краснопевцеву и ее народные песни. Вот рассказывающий про Шолохова Захар Прилепин и невероятная аудитория, невероятная. Вот люди, заполнившие под завязку фестивальную поляну и слушающие священника отца Павла Островского, а потом не отпускающие его с вопросами и благодарностью. Вот люди, окружающие поэтов Долгареву, Ватутину, Ревякину, Караулова так, как раньше только рок-звезд окружали. Я наблюдаю, фиксирую. Вот фестивальный шатер для участников, входят Дугины. Мы радостно обнимаемся, а потом с Дашей готовим для себя и для Александра Гельевича кофе. Мы счастливы встрече, обсуждаем планы. Александр Гельевич буквально несколько дней назад был в нашем новом театральном особняке и мы придумали сразу несколько проектов — и театральный и образовательные. Куча планов! Как никогда много говорили тогда с Дугиным о молодежи и о детях, о Даше, конечно, о поколении, которое нам на смену. Фиксирую, наблюдаю: вот вечерний концерт на фестивальной поляне. Вот «Зверобой» поет «Мариуполь», многие зрители плачут, я тоже плачу. Я плачу, потому что видел разрушенный Мариуполь и знаю что увижу восставший. Смотрю в телефон – не отвеченный звонок Константина Малофеева, он и Александр Галушка приехали к Дугину. Мне выходить на сцену представлять артистов совсем скоро, не могу отбежать к гостям, радуюсь, что они в прекрасной компании: философ Дугин, Даша Дугина, православный предприниматель и меценат Малофеев и важнейший для нашего времени экономист Галушка («Кристалл Роста») . Подходит Маша Кубланова, директор фестиваля, говорит, что Дугин и его гости довольны, Александр Гельевич наговорил очень много теплых слов, он в восторге от фестиваля и публики, они собираются уезжать. Фиксирую, наблюдаю: вот мы на сцене с Прилепиным и музыкантами нашего гала-концерта, вот Джанго поет со всеми «Темную ночь»: «Смерть не страшна, с ней встречались не раз мы в степи. Вот и теперь надо мною она кружится…»
Я много фестивалей, за сотню, провел в своей жизни, без ложного смирения, раз договорились, скажу: про фестивали я понимаю больше любого в этой стране. Но такого единения зрителей и музыкантов я не видел, это было какое то запредельное счастье – и все это чувствовали… «Темная ночь» на фестивальном поле и фонарики зрительских телефонов… Потом поклоны, эйфория, мы благодарим друг друга за кулисами – музыканты, организаторы, Аким Апачев, Маша Макарова, Казачий Круг, Петр Лундстрем, Ольга Терентьева, поэты и очень, очень много людей с детьми… А потом – глаза Кати Меньшовой, разговаривающей по телефону, глаза, излучающие ужас … «Катя, что случилось?»… А случились убийцы, погромщики… Били не только по Дугиным, били по этой удивительной фестивальной атмосфере, по публике, поющей «Темную ночь».
То о чем я написал — случилось. И о чем мы думаем – случится. А думается о том, что убийцы — это гады, которые будут прокляты и наказаны. И гады эти обитают не только там, за границей, за чертой. Это гады, которые здесь, в Москве, по прежнему пытаются цепляться за старую, отжившую жизнь. Гады, которые продолжают грабить и гробить живую русскую культуру и живую русскую мысль. Гады, которые превратили русское кино в унылую, пошлую, бессмысленную карикатуру, а эстраду – в нечто, рядом с чем даже русское фестивальное кино выглядит прилично. Гады, которые превратили русский театр в серпентарий садомитов, истеричных незамужних дам и нарциссов-пенсионеров. Гады, которые думают о том, как бы возвратить спектакль Серебренникова в Большом, да сохранить Лепажа и Уилсона в Театре Наций, желательно прирастив репертуар другими «нетрадиционными» режиссерами, попросив, естественно, на это денег у государства. Ну и в идеале конечно – вернуть Чулпан, Роднянского, Долина и Вырыпаева с их неизменными сине-желтыми аватарками. Их, гадов, с каждым днем все отчетливее видно. И как бы громко и конфликтно это не звучало – я вижу, что это одни и те же силы – те, кто 8 лет бомбил Донбасс и те, кто протаскивает Молочникова в Большом, те, кто убили Дашу и те, кто разрушал МХАТ, который мы с Дашей и соратниками строили.
Приходит время протрезветь окончательно и увидеть «позорище» таким, какое оно есть сегодня. В этом «позорище» нет зала и рампы, мы все на сцене. Но мы разделены. С одной стороны – Дашенька, светлая и чистая русская душа, ее скорбящий отец, наши ушедшие предки и наши предстоящие потомки, наши учителя, наши воины сражающиеся за Родину на Украине. С другой – бесовщина и нечисть, ищущая для себя низких удовольствий, а для нас — возможностей совратить, сбить нас с русского пути. Но, как поет Джанго, «здесь наша земля, мы не уйдем». Это наша культура, наш Логос, наша красота. И Дашенька нам поможет, пока мы здесь – она помолится за нас и за нашу землю там, на небесах, в селениях вышних.
Автор — режиссер, продюсер, артдиректор «Политеатра», бывший генеральный директор премии и фестиваля «Золотая маска»
