Сначала казалось, что очередная санкционная идея США всего лишь подвигнет жертву санкций, Китай, разобраться в ситуации и снова уличить американцев в позорном вранье. И это предсказуемо произошло, но разговор пошел дальше: о том, как использовать происходящее для модернизации еще одной отрасли китайской экономики. Хлопковой.
Речь о недавно подписанном президентом Джо Байденом «акте о предотвращении принудительного труда уйгуров» в китайском Синьцзяне. А поскольку обсуждение акта шло давно, несколько групп китайских исследователей спокойно работали месяцами, в том числе в самом регионе, и разбирались по части того, что в реальности происходит с хлопком и «принудительным трудом».
Новости партнеров
И вот один такой документ — его готовили специалисты из Цзинаньского университета в Гуанчжоу. Среди прочего там рассказывается, что ежегодный сбор хлопка, на котором не обойтись без помощи со всей округи, идет на основании подписанных с каждым сборщиком контрактов. Те (под контролем властей) жестко выполняются и служат традиционным и ожидаемым источником дохода в сельской местности. Но дополнительная часть истории в том, что ручной сбор вообще переходит в Синьцзяне в категорию экзотики, все стадии работы с хлопком все более механизируются, что при желании можно увидеть даже из Америки — спутник хлопкоуборочные комбайны отлично различает.
Как придумываются поводы для санкций против той или иной страны, России в том числе? Это делают диссиденты, в основном благополучно переселившиеся в те же США или Европу, люди, которым надо же как-то оправдывать свое существование. В случае с Синьцзяном они чаще всего связаны с джихадистским уйгурским подпольем, терроризировавшим в прошлые эпохи весь Китай. При этом такие люди делают явный расчет на то, что их аудитория и заказчики тяжело неграмотны и не догадаются разобраться, как все на самом деле.
«Принудительный» труд на сборе хлопка — тот самый случай. Любой, кто жил в советской Средней Азии, никогда не забудет массовый выезд «на хлопок» (в средней полосе России так же всех добровольно-принудительно слали «на картошку»). И многие ташкентцы из гуманитариев, возможно, размышляли: для того ли я защитил(а) диссертацию по поэтике Алишера Навои, чтобы все равно каждый год идти по рядам хлопчатника с головой, замотанной тряпкой от дикой жары.
Это — принудительный труд? А как насчет того, что в хлопковых регионах вот этот массовый сбор — образ жизни, сложившийся веками, и уклоняться от него просто немыслимо? Если какому-то европейцу или калифорнийцу это непонятно, то есть аналог: сбор винограда. Когда раз в год все бросают всё и двигаются на виноградники, туда же тянутся студенты, гастарбайтеры издалека. Это труд принудительный или еще какой-то? Механизированный же сбор тут попросту невозможен, приличного вина тогда не будет, да, кстати, и хлопок, собранный комбайном, совсем не того качества, хорошей ткани из него не сделать.
На демонстративно идиотское обоснование очередных американских санкций можно реагировать по-разному. Например, официальный представитель правительства Синьцзяна вдруг напомнил американцам об их прошлом — ввозе негров на хлопковые, представьте, плантации, точно цитируя цифры выкраденных из Африки с 1619-го или между 1783 и 1808 годами, когда работорговлю вдруг запретили. Но те же исследователи из Цзинаньского университета подошли к делу по-другому: рассмотрели всю цепочку мировой хлопковой торговли.
Их вывод: поставки текстиля в США ждут большие неприятности (импортер теперь должен доказывать таможне, что исходное сырье не из Синьцзяна). Но то США, где цена на текстиль теперь резко вырастет. А вот как насчет самого Китая — зачем ему было оказываться в самом низу цепочек снабжения, в основном поставляя сырье? И если сейчас цены на конечный продукт подрастут по всему миру, то есть над чем задуматься. Тем более что, кроме Запада, существует и много других стран. И благодаря давним и надоевшим обвинениям в том, что Синьцзян — это ад на земле, теперь в этом самом Синьцзяне перебывало множество делегаций какого угодно уровня со всего мира. Все теперь знают, что в Синьцзяне возник стимул для инвестиций в его хлопковую индустрию.
Появились довольно неожиданные последствия этой истории. Например, все полчища китаистов сейчас сильно заинтересовались дальнейшей биографией Чэня Цюаньго, нынешнего главы Синьцзяна. Его переводят в Пекин — а на какую должность? Пост этот может оказаться очень и очень высоким. Да и как иначе — еще не так и давно Синьцзян был не просто дальней окраиной Китая, а окраиной с большими проблемами. Уйгурская община Синьцзяна была намертво заражена террористической идеологией, связи местных джихадистов с зарубежными единомышленниками казались неразрывными, террор экспортировался вплоть до Пекина и далее. И это не говоря о нищете как причине и естественном следствии такой ситуации. А теперь Синьцзян превратился в очередное экономическое чудо, сравнимое с аналогами типа южных, приморских провинций. Конечно, это не один Чэнь сделал — на Синьцзян работал весь Китай, но опыт у человека очень даже неплохой.
Новости партнеров
Вообще-то Америка с единомышленниками явно доигралась по части демонизации этой китайской провинции. Сделать ее всемирным символом ужаса — провальная идея администрации Дональда Трампа. Тогда начали подвергать бойкоту вообще любой западный бизнес, работающий в Синьцзяне, а не только хлопковый, и продолжают это делать. Потому что якобы везде в Синьцзяне рабский труд, концлагеря и угнетение уйгуров. Результат: всему миру стало интересно, что же это за территория такая, Синьцзян, если там работали или работают какие угодно высокотехнологические производства, и что по части развлечений там хорошего, в тени небоскребов Урумчи и старых кварталах Кашгара. И теперь очень многие знают, что это, во-первых, потрясающее туристическое место, а во-вторых, еще одна точка глобального экономического роста. Не говоря о том, что тут один из немногих мировых примеров успешного решения проблемы джихадистского террора.
И последнее: Синьцзян — наш почти сосед, это естественное продолжение знакомой нам Средней Азии, по климатической и прочей части. Возможности, которые там открываются, — это и наши возможности тоже.
