«Поведение Горбачева, который не отстоял своих товарищей, заключенных в СИЗО «Матросская тишина» и не смог навести элементарный порядок в стране, привело в конечном итоге к уничтожению страны», – рассказал газете «Взгляд» бывший вице-президент России Александр Руцкой, комментируя 30-летие августовского путча.
В среду исполняется ровно 30 лет с того дня, как соратники советского президента Михаила Горбачева взяли на себя, по сути, всю полноту власти в СССР, посадив президента под домашний арест в его резиденции в Крыму.
Новости партнеров
По версии самого Горбачева, сотрудники КГБ взяли его под домашний арест в середине дня 18 августа 1991 года. Ранним утром 19-го по центральному телевидению было объявлено о создании Госкомитета по чрезвычайному положению (ГКЧП). Хотя формально главным человеком в стране в этот момент оказался вице-президент СССР Геннадий Янаев, главным вдохновителем ГКЧП, как считается, был шеф КГБ Владимир Крючков. Согласно этой версии, вызволил Горбачева из плена Александр Руцкой, прилетевший в Крым с отрядом автоматчиков. Это произошло уже 22 августа, когда ГКЧП в Москве потерпел поражение.
До сих пор ведутся споры о том, не сам ли Горбачев и был вдохновителем этого заговора, а вовсе не его жертвой. О том, какая из версий кажется ему убедительной, о причинах и последствиях августовских событий в интервью газете «Взгляд» рассказывает вице-президент России в 1991–1993 годах Александр Руцкой.
— Александр Владимирович, какую картину вы застали в горбачевской резиденции «Форос», когда прибыли туда освобождать президента СССР?
— Во-первых, я уверен, что еще в марте Горбачев сам решил создать ГКЧП с целью сохранения СССР в прежнем виде. Накануне подписания договора он окончательно понял, что это будет не союзное государство, а сборище никому не подчиняющихся суверенных государств, и поэтому решил сбежать из Москвы. После этого – с его ведома – Янаев, Язов, Крючков, Лукьянов объявляют, что управление страной передается Государственному комитету по чрезвычайному положению (ГКЧП). Горбачев тем временем изображал из себя узника, заключенного на даче в Форосе. Тем самым он сорвал подписание договора об ССГ – Союзе суверенных государств.
Я и никто другой вывез Горбачева из Фороса, поэтому заявляю: никто его не арестовывал, связь не отключал, он просто сбежал, а ГКЧП допустил грубую непростительную ошибку, когда вывел войска на улицы Москвы.
Последующее поведение Горбачева, который не отстоял своих товарищей, заключенных в СИЗО «Матросская тишина» и не смог навести элементарный порядок в стране, привело в конечном итоге к уничтожению страны.
— Вы упомянули ССГ. Многие подзабыли, что на 20 августа в Москве было назначено подписание договора о его создании. Как вы думаете, не случись ГКЧП, мог ли Союз суверенных государств оказаться жизнеспособным?
Новости партнеров
— О каком новом Союзном договоре, о каком ССГ может идти речь, если в стране царила политическая и экономическая анархия? Шел наглый парад суверенитетов и сепаратизм.
— В ходе развала Союза на его окраинах вспыхнуло множество межнациональных конфликтов. Известно, что для их прекращения, в отличие от Ельцина, вы не стеснялись применять силу, хотя формально речь шла об иностранной территории. Многие считают, что это вовсе не генерал Лебедь, а вы сыграли главную роль в заморозке войны в Приднестровье. Или это преувеличение?
— Когда Ельцин и его команда заводили ситуацию с межнациональными конфликтами в тупик, тогда обращались ко мне. Так случилось и после того, как Козырев, Бурбулис, Грачев и другие посланцы Ельцина завалили решение конфликта Кишинев – Тирасполь. Я согласился, но поставил президенту условие, что буду принимать решение вплоть до применения силы в целях прекращения начавшейся войны. Пришлось отстранить от должности командующего 14-й армией Неткачева за нерешительность, приведшую к кровопролитию в Бендерах.
— Принято считать, что во время сражения за Бендеры 19 июня 1992 года защитникам Приднестровья удалось отбить город благодаря танкам, «угнанным из расположения 14-й армии». Правда ли, что на самом деле это вы приказали нашим танкистам выйти из казарм, завести бронетехнику и отбить у молдавских войск стратегически важный мост через Днестр?
Один из тех, кто работал тогда в Кремле и был вхож в ваш кабинет, рассказал нам, что вы приказали установить связь с командиром головного танка и, по сути, взяли на себя управление боем прямо из своего кремлевского кабинета. Когда командир доложил, что видит в прицеле молдавских силовиков на мосту, вы велели открыть огонь прямой наводкой. После этого молдавские войска отступили из Бендер. Война прекратилась, и с тех пор Кишинев де-факто признает независимость Тирасполя. Могли бы вы сегодня, спустя почти 30 лет, подтвердить или опровергнуть этот рассказ?
— Никто никому не давал право, тем более исходя из политических амбиций, убивать людей. Поэтому я всегда руководствовался правилом: те, кто присвоил себе это право вне закона, однозначно подлежат уничтожению.
Да, я действовал согласно складывающейся обстановке, с применением силы – и за двое суток бойня в Бендерах была остановлена. Конфликт был заморожен. Тогда я предложил Ельцину назначить командующим 14-й армией Александра Лебедя. Но центральное телевидение и пресса по указке Кремля перекрутила все так, что конфликт остановил Лебедь, хотя его в тот момент на месте просто не было. Аналогичным образом федеральные телеканалы замолчали мои действия по прекращению столкновений в Южной Осетии.
Там российские войска по моему приказу массированным артогнем остановили наступление грузинских боевиков на Цхинвал.
Новости партнеров
— А когда между вами и Ельциным пробежала первая черная кошка?
— Уже в конце августа 1991-го Ельцин со своим окружением уехал на природу – праздновать «победу над ГКЧП». При этом забыл пригласить меня – человека, который организовал оборону Белого дома и остановил непредсказуемое развитие событий, когда доставил президента СССР в Москву.
В эти дни я случайно стал свидетелем разговора Ельцина и неизвестного мне человека, которого я больше нигде не встречал. Он предложил Ельцину как можно быстрее избавиться от меня, так как Руцкой, мол, уже сделал свое дело. На что Борис Николаевич ответил: «Подумаем, как это сделать и как провести через Съезд народных депутатов». После этого мне уже несложно было представить, какими будут у нас отношения.
— Если вернуться к весне 1991 года, почему вы вообще тогда согласились баллотироваться в паре с Ельциным? В тот момент вы были ситуативными союзниками? Считается, что Ельцину понадобились голоса тех избирателей, которых вы могли привести за собой: ту часть коммунистов, военных, патриотов, которая тоже требовала перемен в стране.
— Мы не были настолько близки, чтобы считаться единомышленниками. Ельцину нужно было во что бы то ни стало выиграть выборы. Делать ставку на безликость – заведомо проиграть. Ему нужен был популярный человек, не имеющий негативных «хвостов» в прошлом, что исключало компромат в прессе.
Я никогда не заискивал перед ним, не напрашивался в вице-президенты. Он меня трижды просил баллотироваться вместе с ним. Я дал согласие только после того, когда он пообещал, что на этой должности я буду заниматься ВПК, Вооруженными силами, оборонными НИИ, социальной сферой военнослужащих.
Напомню, на пост президента РСФСР претендовали еще несколько политиков, в том числе Бакатин (вице-президент – Абдулатипов), Николай Рыжков (Громов), Жириновский (Завидия). На фоне всех Ельцин выглядел фаворитом. Тем более у всех на слуху были его демарши на Съезде народных депутатов СССР. А также его война с Политбюро, исключение из партии, победа на выборах председателя Верховного Совета РСФСР.
На этих выборах президента РСФСР обкомы, райкомы КПСС активно противодействовали Ельцину, срывали наши встречи с избирателями. Единственно, кого поддерживала КПСС – Николая Рыжкова. Однако по результатам голосования Рыжков с Громовым набрали всего 16,9% голосов. А наша пара – 57,3%, в 3,39 раза больше.
Думаю, если бы вместо меня шел Бурбулис, был бы второй тур. Почему? В процессе избирательной кампании я провел встречи с избирателями в 35 регионах РСФСР – там, где Ельцин не проводил. По результатам голосования в этих регионах менее 60% голосов не было. В регионах, которые посетил Ельцин, были 52–55%, но и 30–35%. Поэтому в итоге мы победили с 57,3%.
— Известно, что поначалу в 1990 году на Ельцина делали ставку даже многие патриоты-государственники, поскольку видели в нем потенциально авторитарного и при этом патриотичного лидера. Многих подкупала внешность Ельцина – своей фигурой он напоминал былинного богатыря. Это теперь мы знаем, что в случае с первым президентом России внешность была обманчива. Вы иногда не задаетесь вопросом, были у вас шанс перетянуть Ельцина на свою сторону и направить Россию по другому пути?
— Действительно, по своему характеру, по внешности Борис Николаевич казался лидером-патриотом. Но как вы себе это представляете? Вице-президент «перетягивает» на свою сторону президента, у которого, как потом выяснилось, были далеко идущие планы – захватить власть в стране, «отменив» для этого СССР? Уже в процессе работы я увидел, куда ведет Россию Ельцин. У нас неоднократно возникали и «задушевные» разговоры и ругань по многим вопросам.
Уже к концу 1991 года стало ясно, что Ельцин просто обманул меня: по совету Бурбулиса он велел мне курировать не армию и ВПК, а сельское хозяйство. Позже направил на борьбу с коррупцией, чтобы показать мою некомпетентность, а затем избавиться от меня. Но это ему не удалось.
— Известно, что в 1992 году вы разработали план аграрной реформы. В чем он заключался?
— Первое, что я сделал, – создал Центр земельной и агропромышленной реформы. Пригласил на работу специалистов. Разработкой реформы занимались ученые и практики, руководители крупных хозяйств. Ни о каком фермерстве на первом этапе речи не шло: не было ресурсов для организации товарных фермерских хозяйств в масштабах страны. Предлагалось создать Земельный банк РФ как механизм финансирования всего агропромышленного комплекса. Не разрушая колхозы и совхозы, можно было произвести укрупнение – с полным циклом производства сырья, хранения и переработки по формуле «поле – магазин».
Мы ставили целью сделать труд на селе престижным, обеспечить население отечественными доброкачественными продуктами по доступным ценам, исключив импорт продовольствия.
Эту программу реформирования АПК Ельцин отклонил и запустил с Гайдаром реформу уничтожения коллективных хозяйств. В страну хлынул поток недоброкачественных продуктов питания, а сельское хозяйство под лозунгом перехода к фермерству начало умирать.
Мы предлагали альтернативу, опирающуюся на проработки вменяемых экономистов. Я вообще предлагал взять под жесткий контроль весь экспорт нефти, газа, вооружений, заняться возвратом кредитов, выданных Советским Союзом другим странам.
Мое предложение Ельцин проигнорировал, пустив все на самотек. Начался наглый грабеж страны, вывоз золотого запаса под поставки продовольствия.
В свое время я в глаза Борису Николаевичу давал оценку его деятельности. Его кадровая политика была преступна: как можно ставить людей, не имеющих даже отраслевого образования?! Как можно было за копейки раздавать предприятия, ставшие национальным достоянием?!
Как сам Ельцин, для которого «Уралмаш» был совсем не чужим, допустил, чтобы его продали Бендукидзе всего за полмиллиона долларов?!
— Говорят, вы несколько раз подавали заявление о сложении полномочий вице-президента…
— Да, и каждый раз Ельцин спрашивал, буду ли я обосновывать свою отставку на Съезде народных депутатов. Ведь освободить меня от должности по Конституции мог только этот высший орган власти. Когда я ему отвечал «да, обязательно буду», президент мое заявление тут же рвал и резко менял тональность разговора.
Что мог сделать один человек с конституционными полномочиями, которые исчерпывались формулой «вице-президент выполняет поручения президента»? Приближенные Ельцина делали все возможное и невозможное, чтобы снизить мой авторитет: потоком лилась грязь через прессу. Дошло до того, что подделали мои подписи по открытию счетов в швейцарских банках на 18 млн долларов, состряпали трастовые договора на управление якобы принадлежавшей мне недвижимости в Австрии и Швейцарии.
В этой стае, «укомплектованной» предателями, негодяями всех мастей, ворами и даже штатными агентами ЦРУ, я держался и бился до последнего. Вы знаете, чем закончил: нарами в СИЗО «Лефортово». От должности вице-президента РФ меня незаконно «освободил» Ельцин в результате антиконституционного переворота 4 октября 1993 года.
— Не пожалели вы тогда, что пошли на государственную деятельность, а не остались летать?
— Пожалел, когда понял, в какую историю и с какими людьми я попал. Да, я вполне мог бы себе представить дальнейшую военную карьеру. Без ложной скромности – я неплохой летчик, закончил Академию Генштаба с отличием, был на должности заместителя командующего. Если бы я продолжал служить, то думаю, что до замглавкома бы дослужился.
— Известно, что Ельцин после своей отставки, в начале нулевых прислал вам письмо. Как вы сами выразились в одном из интервью, оно оказалось «чисто человеческое». В нем Борис Николаевич, в частности, признавал вашу правоту по экономическим вопросам. Не возникло ли у вас желания примириться с ним?
— Да, в этом письме Ельцин действительно признал, что я во многом оказался прав. Но что значит «примириться»? Я воспитан своими родителями так, чтобы ни на кого лично зла не держать. Но это же не личные отношения: Ельцин принес огромное зло нашей стране. Примириться с человеком, который добил СССР – мою Родину, которой я присягал на верность? С верховным главнокомандующим, уничтожившим Вооруженные силы страны; с тем, кто отдал страну на разграбление жуликам всех мастей, а сам в пьяном виде позорил Россию за границей?
Я просто не знал, что я могу ему ответить. Мое прощение или непрощение Бориса Николаевича не играет никакой роли. Это не тот уровень, о котором можно говорить – пусть его судят потомки, Бог, наконец.
— Могли бы вы еще вернуться в большую политику?
— Если мне сегодня кто-то скажет, что я востребован – я вернусь: силы и разум еще есть. Максим Шевченко, например, предлагал мне возглавить предвыборный список его партии…
Я самокритичный человек, но знаю, что могу принести пользу, если речь идет о реальном деле, а не о предвыборных «полетах в космос», которыми занимается большинство нынешних партий. Если ты что-то обещаешь, то должен точно представлять, как именно можно это сделать.
