В вечернем интеллектуальном клубе Владимира Соловьева один из наиболее импозантных спикеров озвучил по-своему интересную гипотезу о роли России и США в выходе из борьбы двух социально-экономических систем. И, соответственно, последствиях этого выхода, в частности – для их сегодняшнего состояния и места в мире.
Общая конструкция гипотезы такова: соревнование двух социально-экономических систем было путем в тупик — ни одна, ни другая система не смогли и не могли друг другу ничего доказать. Советский Союз/Россия это осознали и проявили мужество, мудрость и дальновидность, из этого соревнования выйдя, и эту борьбу со своей стороны прекратили.
Новости партнеров
США этого не осознали, противостояние не прекратили и эту борьбу продолжали вести, восприняв выход из борьбы СССР как свою победу.
Россия дорого заплатила за прекращение своей борьбы, тридцать лет шла по краю пропасти, выжила чудом, но выжила – и сейчас, избавившись от наследия прошлого, обретает свое новое величие.
США, считая себя победителями, борьбу продолжали, шансом на выход из нее не воспользовались и теперь пришли туда, куда вела эта борьба – в тупик уже собственного развития. Причем пришли к этому рубежу в положении более тяжелом, чем был СССР в 1985-87 гг., отсюда и вопрос выживания, и цена этого выживания для США будут более тяжкими, чем оказались для России.
Когда-то, уже в 2000-е годы, Борис Стругацкий, отвечая на вопрос, почему в его с братом книге «Обитаемый Остров», написанной в 1968 году, деградирующая Страна Отцов на Планете Сарракш оказалась так похожа на Россию 2000-х и как авторы так точно угадали будущее страны, отвечал, что в этом не было никакого гадания: была чистая логика. Авторы описали неизбежные последствия того, что ждет страну в случае поражения, а Советский Союз потерпел поражение, отказавшись от борьбы, которую он вел с 1917 года с прежней социально-экономической системой.
То есть тогда, в конце 1960-х, Стругацкие предупреждали, чем может закончиться для Советского Союза соблазнительное примирение с противником и отказ от противостояния его агрессии.
Потому что отказ от борьбы, если это отказ от борьбы только с одной стороны, это пресловутое «ни мира, ни войны»: ты свою армию распускаешь и открываешь противнику путь на свою территорию. Открываешь дорогу агрессии и оккупации.
Можно гипотетически сравнить: 1941 год, СССР приходит к выводу, что война между ним и Германией – «путь в тупик» и выльется в огромные разрушения и жертвы, и провозглашает «новое мышление». Вермахт оккупирует СССР, Германия грабит и вывозит все, что можно, разрушает города, угоняет на свои заводы население. Спустя годы на оккупированной территории вызревает сопротивление, остатки страны освобождаются и встают на ноги, а рейх, надорвавшись в войне со всеми подряд и под тяжестью внутренних конфликтов, оказывается на грани краха…
Новости партнеров
Вряд ли кто-то стал бы называть капитуляцию руководства в 1941 году «мудрым отказом от тупикового противостояния».
Тем более, что людские потери населения и потери экономики СССР/России в 90-е годы давно признаны сопоставимыми с потерями в ходе Великой Отечественной войны. Только если СССР после потерь 1941-45 гг. вышел более сильным, чем был в 1945 году, Россия после своей нелепой капитуляции 1991 года не только за все прошедшие тридцать лет, но и за 20 лет восстановления с 2000-го, не вернула себе не только экономический потенциал и мощь СССР, но и собственно РСФСР 1990-го года.
Вместе с этим, отказ от соревнования двух систем означал и отказ от конкуренции. А именно их конкуренция заставляла ту же западную систему развиваться и модернизировать себя, создавая и социальное государство, и утверждая демократические институты, и гуманизируя отношения между людьми. Без этой конкуренции благополучие Запада быстро оказалось стагнирующим и кажущимся.
Но дело еще и в другом, даже в более важном. Все предыдущее развитие человечества было историей его восхождения.
Когда-то это восхождение было плавным, потом, с Великой Английской революцией, ускорилось, после Великой Французской – стало еще более крутым, после Октябрьской 1917 года – резко устремилось вверх.
Маяком, мотором, буксиром его стремительного, хотя и связанного с перегрузками, восхождения в 20-м веке была советская система, СССР, увлекавший в своем движении вверх весь мир.
Соревнование двух систем было не соревнованием двух вариантов одного этапа развития – оно было соревнованием между движением восхождения, вверх, в будущее и сопротивлением этому движению.
Когда СССР от этой роли отказался, другая сила автоматически потянула в обратном направлении, и кривая восхождения сменилась на кривую нисхождения, частью переходящего в падение. Все то, что при восхождении, на пути к вершине, было с одной стороны этого пути, скажем, слева – при нисхождении, на пути вниз, оказалось с другой стороны, справа. Все поменялось местами, поэтому левые в Европе и США сегодня больше пугают, напоминая варваров доисторических времен, а правые – внушают симпатию, напоминая скорее энтузиастов и первооткрывателей нового времени.
Новости партнеров
В мире запущен механизм социального и исторического регресса, социальной и исторической энтропии и вся накопленная энергия цивилизации работает на это попятное движение.
Сам прогресс и само стремление к творчеству и обретению нового обретают превращенную форму, выступая как разрушение созданного и возврат на сотни лет назад. Только этот возврат на сотни лет назад идет в сфере социальной организации, искусства, морали и межчеловеческих отношений, опираясь на научно-технические возможности современного мира. И мы получаем варваров уже не с дубинками и топорами и даже не с кольтами и винчестерами, а вооруженных всем, что успел дать и еще даст технический прогресс.
Автор гипотезы, о которой шла речь в самом начале, постулировал, что на сегодня разница России и США еще и в том, что если Россия сумела в итоге своего трагического тридцатилетнего пути опереться на свою предыдущую модель, на свое имперские наследие, отступив лишь на сто лет назад, то США в своем кризисном движении опереться будет не на что, потому что для них речь идет о разрушении той единственной модели, которую они знали.
С одной стороны – это не совсем точно: до своей нынешней модели США имели модель колоний Британской короны. То есть модель британской империи. Так что тоже можно попробовать.
С другой стороны – неверно, что Россия сумела опереться на модель империи Романовых, как их и не пропагандирует сегодня нынешняя власть. Она сумела опереться на остатки того советского, что устояло при тектоническом разрушении, вызванном отказом от борьбы в конце 80-х начале 90-х.
Разрушение и нисхождение – такой процесс, который нельзя остановить воспоминаниями о прошлом и образами прошлого, потому что оно само и ведет в прошлое, и манит образами прошлого. Этим его можно только замедлить. Его вообще нельзя остановить – его можно преодолеть. А преодолеть его можно только вернув образы и энергию восхождения.
Собственно, почему нисхождение и разрушение России и удалось затормозить и приостановить – потому что «советское» было именно стремлением в будущее и несло в себе внутреннюю направленность восхождения.
Чтобы окончательно нисхождение преодолеть – нужно вспомнить о будущем. И вернуть образы и энергию восхождения.
Автор — российский политический философ, политолог, публицист. Действительный член Академии политической науки, доктор политических наук, профессор MГУ
