Массовые беспорядки в США после убийства афроамериканца Джорджа Флойда запустили новую волну движения Black Lives Matter («Жизни чернокожих важны»), которая вылилась за рамки защиты прав темнокожих в борьбу «за права всего черного против всего белого». Теперь под шумок устранения дискриминации в Америке предлагают снести «неудобные» памятники. В Конгрессе США демократы требуют расследования об использовании вооруженных сотрудников федеральных силовых ведомств при разгоне беспорядков в городе Портленд (штат Орегон) и в Вашингтоне. В России происходящее в Штатах многие воспринимают с недоумением.
Реакции россиян на BLM давались уже различные объяснения, дошло даже до того, что это начали связывать с «советским травматичным опытом». Хотя именно Советский Союз помогал движению против апартеида во многих странах. Но у авторов таких суждений – своя логика. И она присутствует в обсуждениях.
Новости партнеров
«У русских людей, проживших большую часть жизни в ХХ веке, осталось в наследство от этого века много травм. Эти травмы до сих пор определяют их взгляд на жизнь и их ценности. Эти травмы заставляют испытывать сильный страх, маскируемый яростью, презрением, цинизмом и прочим. Столкнувшись с сильной эмоцией у таких людей, надо понимать, что скорее всего за этой эмоцией стоит травма», – написал журналист Сергей Кузнецов пост на своей странице на «Фейсбуке», и надо сказать, пост оказался довольно резонасным.
По его мнению, якобы борьба с расовой дискриминацией, ради которой создавалось Black Lives Matter, вызывает недоумение у человека советского, вынужденного «жить в страхе перед возможным арестом «за анекдот» или чтение неправильных книг».
«Многие из нас были евреями в СССР, — обращает Кузнецов к своей аудитории. — Это значило бытовые оскорбления, насилие на улице, институциализованную дискриминацию. (…) Дело даже не в том, что это травма, а в том, что у нас есть опыт дискриминации – и поэтому многие вещи, которые предлагают сегодня для борьбы с дискриминацией вызывают у нас недоумение. Так, в СССР не говорили публично не только слово «***», но и слово «еврей» — нас называли «лица еврейской национальности». Антисемитизма от этого меньше не становилось – и поэтому любой призыв не говорить «гомосексуалист», а говорить «гомосексуал» вызывает в лучшем случае пожатие плечами – ну, то есть, можно и так говорить, какая разница?»
Пост писателя про травмы набрал более 2,6 тыс. лайков и восторженных комментариев. То есть, повторимся, такие суждения есть и они находят отклик. Однако многие готовы поспорить с таким подходом. Научный руководитель магистерской программы МШВСН (Шанинки) «История советской цивилизации», профессор Оксфордского университета и ИОН РАНХиГС Андрей Зорин, напротив, считает травмы выходцев Советского Союза преимуществом.
«Травмы – это нормальный опыт всякого взрослого человека, это, собственно, и есть жизнь. Идея о том, что надо преодолеть травму – это значит, что надо отделаться от собственной индивидуальности, перечеркнуть собственную жизнь и ликвидировать собственный опыт. В некоторых случаях этот опыт оказывается до такой степени невыносимым, что его нужно уничтожить с целью физического выживания. Но надо понимать масштаб потери: человек, избавившийся от травм, перестает быть личностью, индивидуальностью. Я не готов говорить о травме. Да, у нас у всех есть советский опыт, большой и значимый. Я не понял, почему он все время извиняется: «вы нас простите, мы такие придурочные». Да у нас есть какой-то опыт и что-то он помогает понять и увидеть», – поделился своим мнением Андрей Зорин во время «Академической беседы», организованной РАНХиГС.
Непонятно, в какой момент опыт превращается в коллективную травму, заметил профессор исторического факультета Калифорнийского университета в Беркли, автор книги «Дом правительства. Сага о русской революции» Юрий Слезкин.
«Про тоталитаризм мне тоже не очень понятно. Мы можем обсуждать, что это такое, но не все согласятся, что поздний СССР был в цивилизационном смысле, в отличие от идеологической установки, тоталитарным. С точки зрения способности создать единомыслие и способствовать процессу самодисциплинирования, самонаблюдения и наблюдения за соседями и коллегами Советский Союз не может сравнится с современными западными обществами», – заметил профессор.
Новости партнеров
Благодаря пережитому в СССР опыту наши соотечественники проще опознают попытки вмешательства в личную жизнь, признаки уравниловки и дискриминации.
«Возможность в относительно безопасных условиях наблюдать работающие тоталитарные институции вырабатывает некоторую оптику, которая помогает различить то, что кому-то не видно. Я бы всякую травму расценил как преимущество. Чем богаче твой опыт, если ты умеешь его эффективно анализировать, тем эффективнее ты можешь анализировать социальные явления», – добавил Андрей Зорин.
Между тем, издание Harper’s Magazine опубликовало открытое письмо «О справедливости и открытых дебатах», которое в США подписали 153 известных культурных и общественных деятеля. В нем говорится о «нестерпимом климате» в сфере культуры, возникшем в результате ограничения свободы слова из-за проходящих в стране протестов против расизма. Основной посыл письма заключается в недовольстве писателей, журналистов и других интеллектуалов в США «нетерпимостью к противоположным взглядам, модой на публичную травлю и преследованием за освещение сложных политических проблем».
Однако письмо о травле 150 интеллектуалов, не живших в СССР, свидетельствует о том, что необязательно иметь и советский опыт, чтобы заподозрить признаки ограничения свободы слова. «Триггеры на разное могут быть, но в данном случае опыт определенного иронического отношению к институту может быть важнее, чем некоторые идеи того, что мы жили в авторитарном, диктаторском государстве», – согласился Юрий Слезкин.
Под шумок борьбы за права чернокожих в США происходят попытки черных пересмотреть историю – снести памятники, забыть «неудобные» исторические периоды.
На Аляске группа жителей города Ситки предложила убрать статую Александра Баранова – правителя русских поселений в Северной Америке в конце XVIII и начале XIX веков. Казалось бы, причем тут права темнокожих? Местные власти поясняют, что размещение памятника Баранову в центральной точке «рискует дать неверное послание жителям и посетителям Ситки». «Памятник продолжает придавать нормальность» исторической фигуре, якобы причастной к «расовому разобщению, насилию и несправедливости», следует из резолюции совета города Ситка.
В результате протестов под эгидой Black Lives Matter были снесены памятники Христофору Колумбу, а также статуя первого президента США Джорджа Вашингтона в Портленде (штат Орегон).
«Если ты решишь что-то забыть – это верный способ помнить об этом всегда», – иронизирует Андрей Зорин.
Новости партнеров
Так было при десталинизации. Забвения не случилось. Фигура Сталина всегда останется предметом обсуждений.
«Невозможно себе представить историю России и Советского Союза без Великой Отечественной войны и Великую Отечественную войну без Сталина. Как о нем говорить в этом контексте? Что сделать с памятью об этом? Мне кажется, можно говорить и спорить. И тут непродуктивна позиция, что «он такой ужасный и давайте забудем, что он был главой государства, в котором жили наши родители». Если бы где-то стояла его статуя, то я бы не горел желанием, чтобы ее сломали», – отметил Юрий Слезкин.
«Пока памятник стоит, он не выполняет никакой исторической роли, – считает Зорин. – Памятник работает символически в двух моментах: когда его ставят и когда его сносят».
В одном ряду с извинениями за советскую травму – определение советского человека как Homo soveticus, упомянутое в книге Светланы Алексиевич и подхваченное социологом Юрием Левадой, по мнению которого, должно пройти 10 лет, прежде чем «Хомо советикуса» не станет.
Андрей Зорин расценивает это выражение как ругательное.
«Можно и так ругаться. Но это ничуть не хуже и не обиднее множества других применяемых ругательств. Люди, как и все живые существа, более или менее приспосабливаются к окружающей среде. Это им свойственно. Среда меняется и люди начинают к ней приспосабливаются. Поскольку среда сохраняет относительную гомогенность, люди под нее подстраиваются», – отметил он.
Чтобы давать такие определения своему народу, нужно выйти за его скобки – совершить самоотделение.
«Хомо советикуса», если уж и брать подобную терминологию, следует воспринимать как носителя определенной культуры. Все-таки нельзя не признать, что как раз в СССР дружно уживался многонациональный народ, именно СССР нес борьбу за права угнетенных народов и против расовой сегрегации в других страны, благодаря чему они смогли скинуть режимы апартеида. Разумеется, судить о «травматичном советском опыте» вне этого контекста – значит грешить против истины.
«Мы были одним народом, мы себя немедленно узнавали, даже говоря на разных языках. Мы узнавали одни и те же песни, одни и те же голоса, пейзажи. Конечно, наши дети тоже несут это в себе», – заключил Юрий Слезкин.
