Приготовьтесь. Сейчас будет длинный и тяжёлый текст. Итак, как я уже говорил, я, наверное, единственный аналитик, который читает свои прошлые статьи и пересматривает выводы и прогнозы, признавая ошибки. В мае 2022 года я опубликовал текст про мобилизацию. Я высказывал мнение, что наращивать группировку, конечно, нужно, но у России для этого достаточно возможностей и без мобилизации.
Я предлагал осуществлять регулярную ротацию, выводя уставшие подразделения в тыл и обкатывая (обстреливая) новые на фронте, чтобы постоянно иметь обученные резервы. Для замены по ротации я предлагал отправить в зону СВО всех остальных контрактников из ВС РФ (на тот момент в зоне была только половина), заменив их на местах службы срочниками, а также улучшить, усилить, увеличить кампанию по вербовке новых контрактников-добровольцев, приводя как пример для подражания региональную базу вербовки в Гудермесе.
Новости партнеров
Тогда, в мае 2022 года, мне казалось, что можно будет обойтись без мобилизации. Не одному мне так казалось. И до сих пор есть такое мнение. В мае 2023 года я слышал от одного из командиров «Ахмата», что лучше сотен тысяч мобилизованных были бы десятки тысяч хорошо обученных и мотивированных добровольцев. Но, так или иначе, без мобилизации мы не справились, и она была объявлена 21 сентября 2022 года. План мобилизации был установлен в 300 тысяч, всего было призвано 318 тысяч.
В моей майской статье 2022 года тем не менее были странные сбывшиеся прогнозы. Я пишу: «…что будет, если Россия действительно проведёт частичную мобилизацию?» Откуда я взял в мае 2022 года это определение «частичная мобилизация», которое официально появилось вроде бы только в сентябре? Я пишу о том, что будет сформировано «20 мотострелковых дивизий». Одна дивизия по численности – это, как известно, от 10 до 20 тысяч бойцов. В среднем 15 тысяч. 20 дивизий по 15 тысяч – это как раз 300 тысяч. То есть я точно «угадал» масштаб «частичной мобилизации».
Вот только мотострелковые дивизии формировать не стали, а (видимо, ввиду недостатка БМП и БТР) создали невиданные в XXI веке, как чудо-юдо рыба кит, «стрелковые» полки. То есть то же самое, но без техники. И тяжёлого вооружения.
Я предсказывал проблемы с техникой и командирами, ну тут не надо быть семи пядей во лбу. И предположил, что подготовка займёт от месяца-двух до трёх-четырёх. Стандартный срок пребывания в «учебных лагерях» оказался трёхмесячным.
В общем, простому «диванному аналитику» оказались понятны и задачи, и проблемы, и перспективы мобилизации, которая состоялась через четыре месяца и стала новостью, вызовом и испытанием для профессионалов из Министерства обороны.
Сегодня на календаре июнь 2023 года. И я не вижу ни одной возможности обойтись без новой мобилизации.
Ну правда. Что для этого должно случиться? Мы внезапно капитулируем, и война закончится? Наши украинские «партнёры» внезапно осознают свой сатанизм, перекрестятся в истинную русскую веру и распустят войска? Что должно случиться?
Новости партнеров
Война – это огонь, а топливо – солдаты. Война идёт – солдаты горят. Чтобы война продолжалась, каждой стороне нужны новые солдаты. Та сторона, которая признает, что не может больше продолжать войну, побеждена.
По некоторым данным, у ВСУ сейчас полтора миллиона штыков. Но это не точно. А сколько у нас? На самом деле, сколько?
Мы начинали, говорят, со 150 тысяч. Потом были призывы в ЛДНР, где-то на 100 тысяч. Ещё 100–200 тысяч пришло контрактниками-добровольцами. Потом 318 тысяч мобилизованных. А сколько осталось? Если вы думаете, что как мы осенью набрали 318 тысяч, так они сейчас тем же числом и воюют, то нет.
Докладывают с Запорожского фронта: капитан, комвзвода. Когда сформировали полк (мобилизованных), под его началом было 25 бойцов. Сейчас осталось 4. Спрашиваю: «Куда делись остальные – убиты, ранены?» Отвечает: «Есть «двухсотые», «трёхсотые», четверо в отпуске, один дезертировал, двух за правонарушения закрыла военная полиция». Спрашиваю: «И по всему батальону такая же убыль?» Честный ответ капитана: «Не могу знать». Ещё спрашиваю: «Так вас, наверное, вывели на переформирование и пополнение? Какой же это взвод в 4 штыка?» Ответ: «Никак нет, стоим на ЛБС».
В то время как лента новостей пестрит приятными фотографиями жжёных «Леопардов» и «Бредли» и победными реляциями о том, как «наступ» хохла захлебнулся и провалился, мне с другого направления другой капитан о своём батальоне мобилизованных сообщает: за три дня боёв от батальона осталось меньше роты. Двести, триста. «Трёхсотых» вытянули, а «двухсотых» не успели. Они пока что продолжают числиться в штате. А потом, наверное, станут пропавшими без вести. Хотя всем понятно, куда они пропали. Спрашиваю: «Ну так вас же точно теперь на переформирование?» Ответа нет, связь прервалась.
Я сейчас порчу вам настроение. Зато потом вы будете готовы к тяжёлой правде и не станете исступлённо вопрошать: где же наша армия, куда же всё подевалось?? А то всё хорошо, всё прекрасно, всех побеждаем, а потом именно ты должен почему-то оставить семью, взять винтовку и пойти на фронт.
Не надо наивно полагать, что у нас на фронте те же 318 тысяч мобилизованных в целости и сохранности. Несмотря на то что большинство мобилизованных стали попадать на ЛБС только сейчас (пришло их время), а ранее стояли во 2-й и 3-й линиях, даже там была некоторая «естественная убыль». Не все ранены и убиты, но законы военной жизни таковы, что при длительном ведении боевых действий небоевые потери становятся сопоставимы с боевыми. Запомните или запишите. Так было и будет всегда.
Солдата выбивают из строя не только снаряды противника. Солдат болеет болезнью и едет в тыл лечиться, солдат ходит в отпуск, дезертирует, сдаётся в плен, совершает правонарушение и садится отбывать наказание. Эту естественную убыль необходимо закладывать в расчёты. Дело осложняется тем, что зачастую раненые, больные и прочие, реально в данный момент не воюющие, формально находятся в штате подразделения. А фактически их нет. Поэтому в Великой Отечественной (обе стороны), помимо штатной численности, оперировали понятием «активных штыков». Полная штатная численность такой-то стрелковой роты Красной Армии 150, численность по документам 89, реально активных штыков после боя за безымянную высоту 25.
Новости партнеров
Учитывают ли сейчас наши штабы данные об «активных штыках»? Или воюют «кружочками» на карте, «батальонами», в которых осталось меньше роты? Учитывает ли наше общество реальный «расход» солдат? Или думает: ну мобилизовали же 318 тысяч, небось, до конца войны хватит?
При каком раскладе хватит? Если война завтра закончится? Как она закончится? Мы капитулируем? Враг капитулирует? С чего вдруг? А если не завтра, то не хватит. Уже не хватает.
Ещё раз. Я не вижу ни одной возможности, как мы будем продолжать войну, не проводя новых мобилизаций. Мобилизация неизбежна. И не одна. Это надо принять.
Наш враг проводит мобилизацию в режиме нон-стоп. Каждый день зондеркоманды отлавливают пузатых дядек в парках, бьют в лицо, потом надевают на них форму и отправляют на фронт. Но даже не это главное, а то, что враг имеет постоянную внешнюю подпитку: вместе с западной техникой и вооружениями приезжают западные экипажи и расчёты, «наёмники» из стран НАТО заходят целыми подразделениями – и поток этот только растёт. Поэтому проблемы «исчерпания мобилизационного ресурса» перед Киевом не стоит. За Львовом есть Польша, дальше целый Евросоюз, а за океаном – Америка, и там тоже «мужчины и женщины, готовые сражаться за свободу Украины». Мы не сможем всех «перемолоть».
Посмотрим на проблему мобилизации с другой стороны. Как-то Владимир Путин сказал: мы ещё не начинали. Маргарита Симоньян тоже недавно сказала, что если бы Россия воевала с Украиной, то закончила бы войну в два-три дня. Как-то так. Звучит нелепо. Но я согласен.
Более того. Не только Россия. Если бы один только мой город Санкт-Петербург пошёл бы войной на Украину, то вся Украина кончилась бы за считанные сутки, максимум – недели. Я не говорю про Москву, Москва на Украину – это избыточное применение силы. Санкт-Петербург мог бы победить Украину, один, сам.
При условии, что Санкт-Петербург мобилизовался бы на войну так, как сейчас мобилизована Украина (а лучше – как Ленинград мобилизовался в Великую Отечественную). А Украина «воевала» бы на таком же «расслабоне», как Российская Федерация сейчас.
На начало 1941 года в Ленинграде жило около 3 миллионов человек. Значительная часть работала на жизненно важных для страны и обороны предприятиях. Тем не менее к 1942 году народное ополчение города, включая военизированное местное ПВО, составило почти 600 тысяч. И предприятия продолжали работу. Про условия блокады я не буду говорить, все знают.
Сегодня в Петербурге официально проживает 5 600 тысяч. Это неправда. На самом деле в агломерации, официально и неофициально, живёт не меньше 8 миллионов. При этом ничтожная доля работает на важных промышленных предприятиях, верфях, производствах, в порту. Большинство заняты в сфере услуг, торговли или вообще чёрт знает чем, но как-то живут. Блогеры, ноготочки, аферисты, коучи, проститутки, наркоторговцы, видеоблогеры, таксисты (которые возят видеоблогеров по локациям), курьеры (которые доставляют таксистам еду).
Петербург легко мог бы выставить на войну с Украиной миллион мужчин и женщин, годных по здоровью и возрасту. Не напрягаясь. Не заметив. И не пришлось бы при этом ничего закрывать или останавливать. Даже курьерские службы продолжили бы возить по домам корм для котов. Где взять оружие и технику? В Петербурге невероятное количество денег (не как в Москве, конечно, но мы уже сказали, что Москва была бы избыточным применением силы по несчастной Украине). Петербург мог бы сам для себя настрогать кучу нового оружия и техники и ещё закупить везде, где только можно, – миллионы дронов, танков, пушек, миномётов, БМП. Ополченцы Ленинграда на своих заводах обшивали грузовики листами стали, делали «броневики». Петербуржцы могли бы обшить бронёй 100 тысяч огромных джипов, на которых они постоянно ездят туда-сюда, создавая пробки, поставить в эти джипы крупнокалиберные пулемёты, мелкокалиберные пушки и зенитные установки. И вот миллион петербуржцев сел бы на 100 тысяч «шахид-мобилей» и 100 тысяч микроавтобусов и отправился бы на войну с Украиной, заняв все трассы южного направления, а над каждой машиной висело бы по пять дронов – наблюдательный, разведывательный, корректировочный и два ударных. Главной проблемой стало бы пройти АПП «Изварино». А там дело техники. Пробки, конечно. Но джипы могут и по полям. А если все врубят в аудиосистемах Шостаковича, то тут от одной психической атаки хохол побежит.
Фантасмагория, конечно. Смешно, конечно. Но именно так мы выстояли в страшной войне 1941–1945-го. Полной мобилизацией общества. А сейчас надеемся, что прокатит на халяву, что мы победим НАТО, не просыпаясь и не вставая с постели, а проживая обычную жизнь: ноготочки, курьеры, видеоблогеры.
Теперь с третьей стороны посмотрим, так сказать, сверху: зачем же нам на самом деле нужна – и нужна ли – тотальная мобилизация?
Мне уже за пятьдесят, тело не приносит большой радости, с каждым годом жить тяжелее и больнее, умирать всё равно придётся, и скоро, и больно, и страшно. Поэтому для меня лично не такой уж плохой выглядит перспектива сгореть в пожаре ядерной войны. Быстро, эффектно. Планету не жалко – у Бога много таких планет.
Но у меня дети, которые не успели отработать свою программу и родить своих детей, да и сами пожить. У меня девушка. У меня другие родные и любимые люди, которые могут, и хотят, и должны ещё жить. Да вот даже кошка: смотрю на неё, думаю, каково ей будет, в возрасте менее года, тайской красавице-баловнице, сгореть в пожаре ядерной войны, когда натовские боеголовки уничтожат город Санкт-Петербург? И жалко. Некоторых людей не жалко, особенно сатанистов, пусть бы и сгорели, а кошку – жалко. Поэтому я не признаю, не принимаю такой вариант. Не согласую проект ядерного апокалипсиса, не ставлю свою подпись.
А между тем настоящие эксперты сообщают, что НАТО приводит в боевую готовность своё ядерное оружие и расставляет, в частности, подлодки по всему периметру так, как если бы они собирались завтра нанести массированный ядерный удар по России, с хорошим шансом на «успех» и малыми шансами получить серьёзную «ответку». И теперь только от желания и воли Вашингтона зависит, когда нажать кнопку. Как пел мой любимый предатель и иноагент: «Свечи запалены с обоих концов, мёртвые хоронят своих мертвецов».
Чем же мы могли бы остановить этот зловещий план, этот проект по ядерному уничтожению России? А вот только этим. Тотальной мобилизацией. Готовностью к смерти и к бойне до смерти и после смерти. Если враг будет знать, что из-под пепла и развалин наших городов будут вылезать мутанты-русские, вчерашние курьеры и видеоблогеры, а теперь – берсерки, и кухонными ножами вырезать сердца американских оккупантов и европейских «поселенцев», а последние петербуржцы на шахид-джипах с расколотыми стёклами атакуют страну НАТО Финляндию, разнося из РПГ погранпереходы, то тогда, только тогда они подумают: да ну на хер! Потому что они трусы и не умеют так воевать. Они привыкли по-европейски: мы сильные, а вы слабые, у нас технологии, а у вас нету, мы победили, вы покоритесь и умрите, оставив нам свои земли.
Так Вьетнам победил США. У США была атомная бомба, а у Вьетнама не было. Но США проиграли и убрались из Вьетнама, не став бросать атомную бомбу. Потому что да ну на хер! Они ведь заливали джунгли и деревни вьетнамцев напалмом, вьетнамцы прятались под землёй, выползали из нор и убивали американцев. И в Афганистане тоже не получилось, потому что талибы ненормальные. А везде, где не было тотальной мобилизации общества, у американцев и их слуг получилось. Где надо – и бомбу не постеснялись кинуть. Но Россию не парой бомб накажут, как Японию. Эксперты говорят, что суммарно готовится удар в несколько сотен ядерных зарядов.
Чем можно остановить американцев? Только тотальной мобилизацией. Так мы ощеримся и покажем клыки. А само по себе наше ядерное оружие – это только оружие. Оно ничего не стоит без готовности и решимости его применить. Похожа ли Россия сейчас, с её ноготками и видеоблогерами, с концертами и барами, с курортами и курортниками, на единый спаянный ненавистью к врагу организм, готовый убить и умереть в бою, сгореть в ядерном пепле и сжечь весь мир? Или на собачку, которая, стоит ей хорошенько придавить лапу, заскулит о перемирии, даст выбить себе зубы, после чего её, конечно, убьют, но уже с презрением, как шавку и падаль?
Да, я умею говорить очень неприятно. Потому что ты спишь, приятель. Ты спишь. А завтра нас всех убьют, потому что мы не хотели мобилизоваться.
Нам нужна новая мобилизация. И не частичная, а полная. Нам нужна армия военного времени. В 1945 году в Красной Армии было больше 11 миллионов солдат. Потому что такова армия Победы. Нам нужно не ещё 300 тысяч, чтобы продлить агонию. Нам нужно 3 миллиона, 6 миллионов. Чтобы победить, проломить и смять врага, показать не только Украине, но и НАТО, что мы готовы на высокую ставку. А вы готовы? Они трусы, они не готовы. Они готовы сжечь несколько миллионов украинцев и несколько сотен тысяч поляков, а несколько миллионов немцев, французов и американцев – да ну на хер!
Но мы должны быть действительно готовы. Нашему блефу уже не верят. Нас давно раскусили и не верят. Покер-фейс не поможет. Только кровавый оскал.
Чтобы накормить, одеть, вооружить армию из 6 миллионов, мы должны прямо сейчас перевести экономику на военные рельсы. Мы все должны заниматься только войной. Всё для фронта, всё для победы. Никаких других «проектов». Всё потом. «Чемпионаты по футболу», «дворцы спорта» «экономические форумы», плитки-бордюры, дни города и фейерверки, «развитие курортов Северного Кавказа» – всё это окажется неважным в радиоактивном пепле. Вот только о людях надо заботиться: учить, лечить, кормить. Хотя бы прагматически, потому что люди – это армия, это резерв, это солдаты. Так всегда было.
Когда мне говорят, что быстро мобилизовать общество и перестроить экономику невозможно, я вспоминаю 2020 год, когда в один день, по щелчку, у нас закрыли кафе, магазины, аэропорты, вокзалы, запретили гулять и ходить на работу, остановили транспорт и заводы, всю жизнь остановили, и ещё эти страшные сирены везде орали, что нельзя выходить на улицу, иначе ковид и административная ответственность.
Говорят: ну это другое! Это же просто карантин. А вот организовать производство, и обучение военных, и всё остальное – это не так. Не так, а всё же можно. Сталин смог. А Путин пока смог карантин. Тоже круто. Может, его ещё подкрутить на максималки, и мобилизацию сможет? Или радиоактивный пепел лучше?
Я не люблю слово «территориальная оборона», «тероборона». Веет от него чем-то ненашенским, украинским. Лучше самооборона, гражданская оборона, народное ополчение. Но суть в том, что прямо вчера надо начинать подготовку солдат – всех мужчин. Без отрыва от дома и производства. В отрядах ополчения. Раз в неделю – обучение, дежурства. Готовность. Оружие в оружейках, с выдачей на дежурства и стрельбы. Повсеместно. Поголовно. Народ-армия, народ-войско. И по необходимости – мобилизовать готовыми дивизиями на фронт. И срочников тоже придётся на фронт. Придётся. Это тоже армия. Армия – чтобы воевать. Срочники – солдаты. Солдаты – чтобы воевать. Полгода в учебке – и воевать. Нет другого способа победить.
А гражданам, которые меня обвиняют, что я такой алармист и жестокий турбопатриот, что говорю о необходимости миллионы мужчин мобилизовать и отправить на войну и мальчиков-срочников отправить на войну, я напомню: родные. Это не я принял решение о том, чтобы начать СВО 24 февраля 2022 года. Я такого решения не принимал. Я был против. Я считал и считаю, что начать СВО нужно было в 2014 году, а не заключать позорные и лживые Минские соглашения.
Возьмите в руки мой роман «Земля Воздух Небо», написанный в 2019 году и изданный в 2021 году, откройте страницу 222 и прочитайте, лирический герой, вагнеровец с позывным «Х…вый чечен» говорит:
«Кто не разрешил сразу штурмовать Харьков и Мариуполь, взять Перекоп и установить новую границу по Днепру в нижнем течении, когда «украинская армия» была печальным камеди-клабом? Теперь нет, теперь не надо соваться: отмобилизована, мотивирована, оснащена, отмудохает по первое число. Всё надо делать вовремя».
Очень неприятно говорит, вообще очень неприятный персонаж этот лирический герой, не зря его прозывают «х…вым». Но разве он не прав по факту? Разве не отмудохали, простите? Разве не пришлось оставлять и север, и Херсон? Разве не была тогда уже понятна наша задача-минимум: установить новую границу по Днепру в нижнем течении? И кому было неясно, что Минские соглашения – обман, трюк, что НАТО использует передышку для того, чтобы подготовить к войне украинскую армию? Кто этого не знал? Покажите мне этого человека!
Не я принимал это столь запоздалое решение. Но мы уже вошли в войну. Мы уже здесь. И если мы не закончим начатое сейчас, то в третий раз придётся начинать в ещё более худших условиях!! Если вообще будет кому и что начинать.
Сейчас я закончу писать эту длинную статью, самую длинную в моей жизни, может, последнюю, и выйду в Петербург, пойду забирать ночную оптику для бойцов, а мой товарищ в Москве разбирается с защитной сетью, которую нам наконец-то доставили из Китая, нужного ли размера ячейки, да надо проверить машину, которую мы ремонтируем, чтобы уже скоро повезти «гуманитарку» на фронт (хотя какая это гуманитарка, это военные приборы и материалы), один мой знакомый писатель уже уехал, он организовал снабжение сапёрной роты из Петербурга, где служит другой писатель, а где-то женщины вяжут сети и шьют форму, а в моём телеграм-канале больше 10 тысяч подписчиков, из них на нужды фронта в нашей программе «Братья и Сёстры» регулярно жертвуют 200, а остальные редко или не жертвуют, но, может, они в других программах и каналах жертвуют, не зря же они меня читают, но и во всём другом окружающем мире так же: какая-то малая часть общества воюет, помогает, жертвует, несколько большая часть читает ленты новостей про войну, может, болеет «за наших», но пассивно болеет, не помогает, а все остальные вообще живут так, словно бы ничего и не было. Цены на еду растут, вчера опять это заметил. Но они и так бы росли, наверное.
Петербург едет автомобилями, гудит, гуляет Невским, вечерами пьёт и поёт песни под гитару на улице: Цоя поёт. Война – дело молодых. Но словно бы каких-то других молодых. И словно бы какая-то другая война. Словно это про Средиземье Толкина, а не про нас, здесь и сейчас. Словно здесь и сейчас ничего и нету.
И я думаю: да, Господи, мы ещё не начинали. Дай же нам, Господи, успеть начать. До того, как Ты решишь нас прикончить.
