«Да, скифы мы, да, азиаты мы»
«Скифы» — последнее стихотворение Александра Блока. Написано в январе 1918 года, сразу после поэмы «Двенадцать». Поэма была оперативной реакцией на октябрьский переворот, зафиксированный, но ещё не осмысленный поэтом.
Поскольку же больше он на эту тему ничего не написал, то события осени 1917 – весны 1918 года остались так и не осмыслены до конца в его творчестве.
Новости партнеров
«Скифы» — текст более короткий, но куда более масштабный по смыслу. Это реакция на двухдесятилетнюю европейскую истерию по поводу «жёлтой опасности».
Как обычно, началось всё с англо-саксонской провокации, вылившейся в Русско-японскую войну, в ходе которой США и Британия неформально (политически) поддержали казавшуюся им относительно слабой Японию против пугавшей их своими дальневосточными амбициями России. Однако, практически сразу же после Русско-японской войны позиция Вашингтона и Лондона начала меняться. Япония, выигравшая войну у крупнейшей военной силы тогдашнего мира и продемонстрировавшая, в ходе этой войны, способность к самостоятельному ускоренному техническому развитию, напугала англо-саксов, уже считавших Тихий океан англо-американской лужей.
Дел в Европе было невпроворот – надо было ещё разобраться с германскими амбициями, поэтому вплотную Японией занялись в начале тридцатых годов. Но уже по итогам Первой мировой войны японские амбиции были серьёзно ограничены союзниками. А из русского Приамурья в 1922 году японцев не армия ДВР выбила, с трудом, уже после ухода японцев, справившаяся с малочисленными дружинами «Земской рати» генерала Дитерихса, а «вежливо попросили» на выход американцы, совсем не желавшие, чтобы сила Японии «прирастала богатствами Сибири». Слабая Россия, перешедшая к НЭПу и начавшая сдавать ресурсы в концессии западным дельцам, в тот момент больше устраивала американцев в качестве хозяина Сибири, чем амбициозная Япония.
Тем не менее, с начала ХХ века англичане и американцы загодя начали в Европе антиазиатскую агитацию. Действовали, как всегда, аккуратно. Поскольку Япония ещё была союзником, то весь пафос был направлен против Китая. Европейцам внушали, что после того, как полумиллиардные китайско-монгольские орды бросятся по пути гуннов на старушку-Европу, Старый свет погибнет в муках, сметённый с лица земли новым варварством.
Разумеется спасти европейские нации от «жёлтой опасности» могли только демократичные и ответственные англо-американцы, со своими мощными флотами и организованными по последнему слову техники армиями.
Как показала позднейшая практика, расчёт был абсолютно верен – в нужный момент китайцев в агитации заменили японцами (Китай, наоборот, стал нуждающейся в помощи жертвой японской агрессии), после чего Японскую империю к 1945 году также перевели в разряд вассалов США.
Но в январе 1918 года, когда были написаны «Скифы», до всего этого было ещё далеко. Блок же, как человек талантливый, видел куда дальше англо-американских махинаторов. Главный пафос «Скифов» заключается в «а если нет, нам нечего терять». В 1918 году великий русский поэт говорил Западу то же самое, о чём предупреждал Путин почти сто лет спустя (в 2007 году) на конференции по безопасности в Мюнхене.
Новости партнеров
Запад может искать себе врагов где угодно. Но географическое расположение России таково, что она сама вольна выбирать себе союзника: может «держать щит меж двух враждебных рас», а может «мы обернёмся к вам своею азиатской рожей».
Европа не услышала ни Блока, ни Путина. «Придите к нам, от ужасов войны придите в мирные объятья», — вначале повисло в воздухе, а затем дважды (в 1941 году и в наше время) стало обретать черты коллективного крестового похода Запада против России. «Жёлтая опасность» была на время отложена, а дикими варварами в глазах Запада стали русские.
Однако экономический рост уже цивилизованного Китая возродил западные страхи. Россию вновь попытались подрядить «держать щит», запугивая «жёлтой опасностью» (китайцы «заберут Сибирь, вырубят тайгу и выпьют Байкал»), но при этом, отказываясь признать частью Запада.
Что поделаешь «Скифов» они так и не прочли и в своей самоуверенности не сомневались, что достаточно сказать России, что Китай – тоталитарная диктатура, а русские «делают успехи на пути построения демократического общества», как Москва тут же растает и бросится бесплатно оказывать Западу геополитические услуги.
Россия в начале текущего века действительно многими экономическими, политическими и цивилизационными нитями была связана с Западом и не хотела эти связи рвать. Долгое время Москва даже демонстрировала готовность ограничить азиатский вектор своей политики, чтобы не раздражать пугливых «друзей и партнёров». В обмен она требовала равных условий в глобальной экономической конкуренции и учёта её национальных интересов на западном направлении: полноценной и полноправной интеграции в западные структуры, а также отказа Запада от политико-экономической экспансии на постсоветском пространстве (в российских зоне безопасности и зоне исключительных интересов).
Но Запад по традиции считал, что «дикие варвары» должны таскать для него каштаны из огня не просто бесплатно, а ещё и доплачивая Западу своими ресурсами и национальными интересами, за почётное право умирать на переднем крае его борьбы с «жёлтой опасностью». Не сложилось. Россия решила проводить самостоятельную политику и таки обернулась к Европе «своею азиатской рожей».
Самое забавное, что в этот момент Запад, чья мораль полностью описывается поговорками «ничего личного – только бизнес» и «Боливар не вынесет двоих», приступил к ханжескому морализаторству, по очереди упрекая Москву и Пекин, что они, мол, связались с тоталитарными режимами.
Кстати, в каком-то смысле Запад прав. И за Россией и за Китаем есть грех сотрудничества с современными тоталитаристами, поскольку обе страны пытались сотрудничать с Западом.
Новости партнеров
Термины «еврофашизм» или «либеральный фашизм» не являются пропагандистскими. Они очень конкретно отражают реальную действительность. Погрузившаяся в лево-либеральный вульгарный социализм Европа (так же, как и США) создали у себя классическое технократическое тоталитарное общество.
В каком-то смысле они действительно подтвердили предсказание Маркса о том, что достигший предельного развития монополистический капитализм, установивший полный контроль над экономикой и обществом, создаёт необходимые условия для перехода к коммунизму. Это, если рассматривать коммунизм, как исключительно тоталитарный строй, в котором средства производства находятся под полным контролем единственного работодателя – государства. То есть возвращается докапиталистическая схема организации экономики и общества, когда экономическая, политическая, военная и административная власть находится в одних руках и никак не зависят от воли населения.
Но современное общество рассматривает «светлое будущее» несколько по-другому. Оно не хочет удовлетворятся гарантированными койкой и пайкой. Современные теории видят общество будущего, как соединение частной инициативы и государственного контроля, которые, находясь в вечной борьбе, обеспечивают неустойчивое (колеблющееся равновесие). Развитие же (то есть движение) достигается за счёт колебаний в противостоянии частной инициативы и государственного контроля, причём задача общества – следить, чтобы механизм колебаний не нарушил равновесие. «Велосипед» должен ехать, а не падать.
По этому, последнему, пути пошли Россия и Китай. Запад же двинулся по заранее обречённому пути экстенсивной эксплуатации ресурсов, результатом чего стало не просто общество потребления (в достойном потреблении нет ничего плохого – мы тоже не в пещерах живём и не с копьями охотимся), а общество перманентного потребления. Перманентное потребление или сверхпотребление необходимо, чтобы перенасыщенный рынок продолжал «бескризисное» развитие. Когда у вас есть всё, вы всё равно должны что-то купить, ибо иначе «механизм свободного рынка» перестанет работать.
Отсюда поддержка всё новых и новых девиаций. То, что уже не купит сверхпотребивший гетеросексуал, купит гей, а что не купит гей, то купит педофил, и так далее. Разные «гендеры» и «самоидентификации», которые «надо уважать», множатся, как грибы после дождя, а их регулярная смена приветствуется, поскольку меняя самоидентификцию, вы меняете диапазон потребностей и должны начинать потребление сначала.
Поскольку же нормальное общество сопротивляется подобному уничтожению традиционной морали, а значит и самого общества, а, в конечном итоге, и той части человечества, что ступила на этот порочный путь, необходимо государственное принуждение. Таким образом, пытавшийся избежать государственного контроля над частной инициативой западный эксперимент вновь приходит к государственному принуждению, но на более серьёзном витке. Вместо демократического или авторитарного контроля, включается система тоталитарного принуждения.
Таким образом, можно спорить о природе российской и китайской государственности. Можно находить в них признаки и демократии, и авторитаризма. Но, в отличие от европейского тоталитаризма, обе системы развиваются естественным путём – обе опираются на традицию, хоть и не чуждаются её модернизации.
Европа же создаёт вполне фашистское государство. Напомню, что фашизм, хоть и считается крайне правым реакционным течением, всегда имеет и левые корни (большая часть фашистских идеологов 30-х годов – социалисты, разочарованные лицемерным участием своих интернационалистских партий в организации националистической Первой мировой войны). Таким образом, европейская право-левая риторика никого не должна обманывать. Нормальному человеку должно быть всё равно призывают ли его убить «врага народа» по классовому, этническому, партийному или гендерному принципу. Для нормального человека неприемлем сам факт политического убийства миллионов ради идеи.
Поэтому Россия и Китай – нормальные государства нормальных людей, а противостоящие «жёлтой опасности» Европа и Америка – тоталитарные банды убийц.
