Писатель Герман Садулаев рассказал интернет-газете «Ваши Новости» о рождественской поездке на фронт, настроении российских военных и важности учений, начинающихся в Белоруссии. Автор считает, что этот шаг может стать переломным моментом в ходе спецоперации.
– Как можно понять по вашему Telegram-каналу, 2023-й вы встретили на новых территориях, в ЛНР. Расскажите об этой командировке.
Новости партнеров
– После Нового года, на рождественские каникулы, мы с товарищами поехали в Луганскую Народную Республику. Отвезли гуманитарную помощь. И как военкор от «ВН» я встретился с бойцами и командирами – беседовал, общался, собирал материалы.
– Вы готовите новую книгу или это только журналистская работа?
– Никогда не знаешь, что в результате выйдет. По плану А – это, конечно, журналистская работа. По результату будут написаны статьи и очерки. Но также остается что-то внутри – глубокие ощущения, впечатления, истории, которые, возможно, – я надеюсь, если Бог даст, – найдут свое место и в книге.
– Какая обстановка сейчас на фронте?
– На фронте мы были как раз во время перемирия так называемого «рождественского». Но надо сказать, что на самом деле никакого перемирия не случилось. Потому что украинцы продолжали обстрелы. Мы интенсивность своих обстрелов действительно сильно сократили. Только отвечали в необходимых случаях на обстрелы с той стороны. Но в общем боевые действия там не прекращаются ни на один день. Насколько они менее интенсивны или более интенсивны? Идет довольно тяжелая позиционная война с постоянным взаимным прощупыванием обороны. Вооруженные формирования Украины постоянно осуществляют атаки на наши позиции, практически по всему фронту Луганской Народной Республики, чтобы найти какое-то слабое место. Но пока слабых мест в нашей обороне нет, все атаки отражаются. И постоянно идут боестолкновения на передовой.
– Последние недели российские силы наступали под Бахмутом. И как будто ваше настроение улучшилось по сравнению с нашим прошлым интервью, когда сдавали Херсон. Вы считаете, Бахмут может стать некой переломной точкой?
– Это один из этапов и эпизодов позиционной войны. Я, к сожалению, не думаю, что взятие Соледара или даже, если получится, Артёмовска коренным образом переломит ход военных действий. Но мы видим, что когда мы сражаемся, то мы достигаем успехов, хотя бы тактических. А вот все эти оставления городов и огромных территорий ведь случаются не потому, что нас продавили, выдавили откуда-то, не потому, что мы реально проиграли оборонительные бои какие-то. А просто потому, что мы снялись откуда-то и, мягко говоря, «перегруппировались». Когда у нас нет таких странных и бессмысленных перегруппировок, то, как правило, в тяжелых боях мы побеждаем. Это, конечно, дает основания для осторожного оптимизма. И еще основания для осторожного оптимизма дает всегда общение с бойцами там, на передовой.
Новости партнеров
Когда видишь их веру в победу, их решимость сражаться, то понимаешь, что эту войну мы просто не можем проиграть. Несмотря ни на какие «хаймарсы» на той стороне. Несмотря даже на просчеты нашего руководства. Несмотря даже на то предательство, которое вскрывается гнойниками в тылу. Наши бойцы на передовой просто не дадут нам проиграть эту войну…
– Учения начинаются в Белоруссии. Наши уже там, как сообщается. Украинцы вынуждены при этом на западе сосредоточить силы. Как вы считаете, будет ли наступление с севера на Украину?
– Я думаю, это само по себе является правильным стратегическим шагом с нашей стороны – усилить нашу белорусскую группировку. Хотя бы потому, что Киев вынужден теперь держать серьезные силы для того, чтобы закрываться от нашей белорусской группировки. Даже если мы на самом деле не пойдем из Белоруссии… Эти силы украинцы могли бы кинуть, к примеру, под Соледар, чтобы отразить наше наступление. Но они не могут, потому что боятся наступления из Белоруссии. И это правильно. Стратегически – это наша заявка на перехват инициативы. Помните, в первые месяцы войны мы владели инициативой стратегической? В частности потому, что мы на очень широком фронте заставляли Киев держать свои войска и они не знали, где мы на самом деле будем наступать. Например, когда у нас был остров Змеиный и когда мы на юге развивали наступление, Киев был вынужден держать крупные силы возле Одессы. Всё это не давало Киеву маневрировать, они должны были держать на широком фронте резервы.
А когда мы ушли со Змеиного, ушли из Харьковской области, из Киевской области, якобы чтобы сузить свою линию фронта и сосредоточиться на освобождении Донбасса, это было стратегически не очень продуманным. Мне так кажется, хотя я не офицер Генштаба и я могу ошибаться. Но ведь очевидно, что мы не только свой фронт сузили, мы и противника тоже сузили фронт – он тоже смог перебросить все свои резервы с севера – с Киевщины, Черниговщины, Харьковщины, Одессы – на Донбасс. И это играет в обе стороны. Так что то, что мы создали угрозу с севера, со стороны Белоруссии, это правильно. А будет или не будет само наступление – этого, я думаю, даже в нашем Генштабе еще не знают. Это решение, видимо, будет приниматься в дальнейшем, по ряду обстоятельств. И еще очень важно, что эти белорусские учения, эта белорусская группировка создают заслон для возможного вторжения НАТО, в частности – для возможного вторжения поляков. Думаю, это было сделано также как предупреждение для войск НАТО, войск Польши – что если они захотят участвовать в конфликте, тем более если захотят зайти на территорию Белоруссии, то они встретятся с нашим сопротивлением, мы готовы к этому.
– Какое настроение сейчас у бойцов на фронте? Люди ждут политического решения или готовы идти вперед?
– Я общался с опытными бойцами, офицерами армейского корпуса ЛНР. Некоторые воюют с 2014 года. Они уже ничего особенного не ждут, не ждут какого-то чуда. В том числе и от России они не ждут никакого чуда. Но они готовы храбро, стабильно, стойко продолжать сражаться. И они уверены в нашей конечной победе. Хотя такого ощущения, что победа будет быстро, у них нет. Они готовы к долгой войне. Настроение у них довольно решительное, боевое, нет никакого уныния, нет никакой растерянности, есть твердая решимость сражаться до конца. Твердая решимость сражаться до самой победы. Таково преобладающее настроение в армейском корпусе ЛНР. Это мотивированные бойцы, они понимают, за что они воюют, они воюют за свою землю, за право жить на своей земле, своим укладом, своим порядком, своей культурой. Они понимают, что у них нет другого выбора в жизни… Кроме предательства, трусости и бегства – а этот выбор они для себя исключили, будучи мужчинами, войнами, гражданами. Бегство, предательство и трусость – это не выбор для них. Они готовы сражаться и верят в победу, у них очень высокий моральный боевой дух.
Настроения в российских частях – особенно в частях, собранных из мобилизованных, – конечно, не такие твердые, скажем так. У российских мобилизованных существует некоторое непонимание того, «что мы делаем?», «зачем мы здесь?», «как нас будут использовать?», «может, не надо?», «может, нас всех домой вернут?» На самом деле резервные части из мобилизованных, по большому счету, в бой еще не кинуты. И с одной стороны, это хорошо, что мы действительно бережем людей, не кидаем этих мобилизованных просто в первую линию на фронт, с автоматами под танки, «давайте, штурмуйте или отбивайтесь автоматами от танков». Такие случаи, может, и были, но это единичные случаи. В основном, все эти мобилизованные сидят во втором, в третьем, в пятом эшелоне, в тылу. Из них мало кто стрелял в сторону противника. Сидят они в глубоких резервах.
С одной стороны, как я сказал, это хорошо. Мы показываем, что у нас есть стратегический резерв. Если у нас будет наступление, мы сможем его развивать, сможем удерживать территории. И мы бережем людей. Но с другой стороны – в этом же самом моменте есть и негативный аспект. Потому что армия без боевых действий немножко приходит в состояние такой расшатанности, разболтанности. Потому что армия должна так или иначе сражаться. Когда она сражается, она приходит в некое естественное состояние. И духа, и материально-технического снабжения, и обучения. Состояние устойчивости. А когда солдат очень долго стоит в тылу, это не очень хорошо действует на психологическое состояние.
Новости партнеров
Наверное, для того чтобы правильно задействовать мобилизованных, нужна какая-то новая, большая операция. Потому что в этой позиционной войне они нужны, только чтобы подпирать передовую вторым-третьим эшелоном, как территориальная оборона работать. Работы для них, скажем так, мало.
Но если мы сможем осуществить какую-то новую масштабную операцию – вроде освобождения какой-нибудь области, больших территорий, – вот тогда эти резервные части будут очень нужны. Они пойдут в прорывы вслед за передовыми частями, они будут делать зачистку территорий, закреплять новые территории, уничтожать диверсионно-разведывательные группы на новых территориях. Когда пойдет развитие событий, они будут очень нужны.
Поэтому там сейчас всё по-разному, но полная интеграция еще не состоялась. Есть еще некоторые психологические различия между армейскими корпусами, частями Вооруженных сил Российской Федерации и новыми мобилизованными.
