Взрыв трех ниток «Северного потока» по своему эффекту и последствиям можно сравнить разве что с атакой на башни ВТЦ или поджогом Рейхстага. Возможность (допустимость) инфраструктурной войны (подрыв подводных трубопроводов и электрокабелей) меняет не просто контекст глобальной повестки (кризис субъектности). Меняются критерия оценки, правила принятия решений и понятия нормы. Меняется мир.
США напомнили нам старую (давно забытую) истину: где речь идет о нефти (газе, угле), там речь идет о войне. А в вопросах контроля и установки правил ключевым звеном любой модели является подвижность (логистика, транспорт, коммуникации). С точки зрения экономики пространство и время, это два проявления одной сущности, считаемой в деньгах (затраты и эффекты).
Новости партнеров
Накануне I Мировой войны эту истину емко и исчерпывающе сформулировал Уинстон Черчилль: «Господство — вот цена этого предприятия!». Заявил, доказывая необходимость обеспечить бесперебойные поставки персидской нефти в Британию. Так было и так есть на протяжении всей индустриальной эпохи человечества.
Нефть (углеводороды) — универсальный товар, на ее основе строилась мировая экономика, как механизм инвестиций и сложившийся вокруг него режим безопасности. Первое (инвестиции) без второго (безопасность) невозможно. Суть механизма — перераспределение природной ренты (первоисточник стоимости) от избыточных стран к дефицитным. Его базовое звено — энергетическая рента (драйвер мировой экономики).
Мысль простая, но после долгой промывки мозгов с целью объективировать природу денег (система измерения), увы, сегодня неочевидная. Взрыв «Северного потока» вернул нас к истокам глобального рынка, раскрыв его механику, разово (форс-мажор) и кардинально изменил энергетический, экономический и политический ландшафт Европы и всего мира.
В связи с этим экстраординарным событием важно держать в уме факты истории отношения к строительству «Северного потока — 2» со стороны США. В ней открыто прослеживается циничный торговый интерес. Мотивируя ввод мешающих строительству санкций, в США не постеснялись заявить, что молекулы их СПГ суть «молекулы свободы», которые европейцам и следует покупать вместо русских молекул.
Что ж, достаточно выразительная формула политической травли делового проекта. И все соглашения в то время с Берлином и некоторыми другими столицами Вашингтон пытался обусловить отказом от «Северного потока — 2».
Новая фаза давления наступила в начале этого года, когда Джо Байден взял да пообещал уничтожить «Северный поток — 2», если русские войдут на Украину. Американский Белый дом сейчас изо всех сил старается перетолковать его слова безобидным образом, придав им метафоричность. Но 8 февраля Байден после переговоров с Шольцем говорил на совместной пресс-конференции прямо: если российские «войска пересекут границу Украины снова, то «Северного потока — 2» больше не будет. Мы сделаем это». Он еще и добавил: «Я обещаю, мы сможем это сделать» (цитаты по «Интерфаксу»).
Шольц тогда сказал лишь, что «мы будем действовать согласованно» в том, что касается санкций. От упоминания газопровода он воздержался. И немудрено. То, что американскими «молекулами» российские не заменить, в Европе не все, но понимали,
Новости партнеров
К осени через потребовавшие ремонта и попавшие в заокеанские санционные передряги сименсовские турбины удалось остановить «Северный поток — 1». Под давлением США зазвучали новые заявления о планах эмбарго на газ из РФ.
Но проехав недавно по Ближнему Востоку, Шольц «привез» оттуда лишь один танкер СПГ. Немцы проработали все возможности по замещению российского газа и убедились, что замену найти невозможно. А это значит, что надо запускать «Северный поток — 2», полностью готовый к работе. Иначе немецкая промышленность встанет. Не говоря уже о том, что зимой холодно.
И вот тут последовал подрыв всех ниток обоих «потоков».
Первая гибридная
Взрывы газовой инфраструктуры поставили Россию перед дилеммой. Для выполнения своих контрактных обязательств она должна либо увеличить объем поставок СПГ (что невозможно), либо нарастить транзит газа через Украину, чтобы перекрыть выпадающий объем поставок. Одна только Германия обязана закупать у России 40 млрд куб. м в год по принципу «бери или плати».
Цимес ситуации не в росте на 45% стоимости украинского транзита, превышающего контрактные 40 млрд куб. м. Дьявол кроется в Third Energy Package («третий энергопакет»), согласно которому в трубе должно быть не менее двух поставщиков.
Если Россия пойдет на увеличение украинского транзита (а вся Европа, Германия прежде всего, будут умолять об этом), то «Газпром» обязан будет продавать 50% своего газа на «входе» в Европу Украине. Любое, созданное Россией второе (независимое) юрлицо, Запад не признает (подведет под санкции). Не то время, критерии оценки внеэкономические.
Сомневаться в том, что Украина и ЕС попытаются воспользоваться Third Energy Package, не приходится. Но следует ли идти им навстречу? Порассуждаем.
Новости партнеров
На наш взгляд, в этом случае замкнется длинная комбинация, которую США играют на мировом энергорынке, где Россия, Европа и Украина части общего (Part of the general). На кону стоит не имидж России как добросовестного поставщика и торгового партнера, а такой параметр, как политическая воля страны, ее готовность идти до конца в отстаивании своих национальных интересов.
У взрыва «Северного потока» долгая история, и как у всякой долгой истории, у нее есть одно преимущество. Она позволяет оценить происходящее не в абстрактных понятиях борьбы за демократию, а в системных категориях долгосрочных убытков и прибылей (затраты и эффекты), формирующих картину будущего. В категориях гибридных войн.
Начиналась история с распада СССР и украино-российских газовых войн. После «геополитической катастрофы» 1991 года 95% всего газового экспорта России шло через Украину. Киев пользовался этим, не оплачивая газ даже по льготной цене. Если Россия ограничивала поставки, Киев производил «несанкционированный отбор». Проще говоря, воровал газ из транзитной трубы.
Вину за срыв поставок Европа неизменно возлагала на Москву и «Газпром». Хотя воровство Украина не только не скрывала, но и признавала его своим правом. В 2000 году в интервью журналу Spiegel Леонид Кучма заявил: «Москва ежегодно перекачивает через нашу страну на Запад 130 миллиардов кубометров газа. Если здесь откачают миллиард кубометров — это же ничтожная доля».
Первая газовая война грянула в 1993-94 годах, когда «Газпром» несколько раз ограничивал украинскую квоту. Вторая — в 1997-98 годах, тогда «Газпром» прекратил прямые поставки газа Украине, оставив лишь поставки в счет оплаты транзита. В 2006 году была остановка всех украинских поставок. А реперным (новая точка отсчета) стал 2009 год, когда Россия полностью перекрыла трубу, остановив и украинские поставки, и европейские, и воровство.
Все эти «войны», несмотря на хронологию, носили общие (родовые) черты. Спусковым крючком всегда служили неплатежи Украины, а выход из кризиса всегда был сопряжен с политическими последствиями.
После первой «войны» Украина признала за Россией правопреемственность по долгам и активам СССР. После второй подписала соглашение по Черноморскому флоту, передав России в аренду на 20 лет несколько бухт в Севастополе и Феодосии (аренда увязали с погашением долга). Кроме того, Украина передала России 11 бомбардировщиков Ту-160 и Ту-95МС, около 600 крылатых ракет авиационного базирования и наземное оборудование из «советского наследства».
Третья война (2006 год) стала прямым следствием украинских выборов 2004 года. Россия поставила тогда на премьер-министра Виктора Януковича, который обещал развивать интеграцию в рамках Единого экономического пространства. Авансом к этому партнерству «Газпром» подписал с «Нафтогазом» соглашение на 5 лет (до 2009 года) с фиксированной ценой на газ в 50 долларов за тыс. куб. м.
Пришедший к власти в результате оранжевой революции Виктор Ющенко все договоренности похоронил, провозгласив евроатлантический вектор развития приоритетом Украины. Ющенко стал активно прорабатывать варианты поставок газа из Туркмении. Среднеевропейские цены на газ к этому моменту превысили 150 долларов за тыс. куб. м, и фиксированная цена в 50 долларов выглядела откровенным нонсенсом.
В 2006 году Россия полностью остановила поставки газа Украине, что дало старт целой серии трехсторонних (Москва-Киев-Ашхабад) переговоров. Ашхабад проявил взвешенный подход. Согласился поставлять Киеву газ по европейским ценам и с выплатой долга в 159 млн долларов. То есть отказал. Россия тем не менее согласилась поставлять Украине газ по 65 долларов до конца 2006 года, при контрактной цене в 230 долларов.
В 2009 году заканчивался 5-летний контракт, заключенный в предвыборном 2004-м. Подписывать новый Украина не спешила. 1 января 2009 года Россия прекратила подачу газа для Украины, 5 января уменьшила подачу для европейских потребителей, а 7 января полностью остановила трубу. 19 января в Москве приземлилась Юлии Тимошенко.
После долгих переговоров Тимошенко с премьером России Владимиром Путиным впервые был подписан прямой (без посредников) договор о поставках и транзите газа на 2009-2019 годы. Комментируя договор, Путин заявил о необходимости альтернативных маршрутов транспортировки российского газа в Европу. Через год будет дан старт прокладке «Северного потока —1».
Общее в сравнении
Связь последних украинских событий (Майдан, переворот, Крым, гражданская война) с поставками российского газа в Европу и газовым контрактом 2009 года, на первый взгляд, может показаться надуманной. Надуманным и необъяснимым нам кажется любое событие, механизм которого от нас скрыт.
Сопряженность российско-украинских «газовых войн» с изменением газовой инфраструктуры (логистика) Европы в отличие от «политической» связки сомнений ни у кого не вызывает.
В 1993 году (после первой «войны») в Варшаве было подписано соглашение о строительстве газопровода «Ямал — Западная Европа», который был запущен в конце 1999 года (вторая «война»), на полную мощность он вышел в 2006 году (третья «война»). В разгар второй «войны» (1997 году) было заключено российско-турецкое соглашение о строительстве «Голубого потока» и началась проработка маршрута «Северного потока —1» по дну Балтики. А после третьей «войны» в 2007 году стартовали переговоры о «Южный потоке», превратившемся в итоге в «Турецкий поток».
Инфраструктурная сопряженность провоцирует на простые решения, порождает соблазн свести украино-российские «газовые отношения» исключительно к двусторонним. На момент подписания реперного контракта в 2009 году украинский транзит упал со 130 до 98 млрд куб. м в год. К 2014 году (Майдан) транзит опустится еще ниже — около 85 млрд куб. м, а на момент взрыва «Северных потоков» он едва превышал 40 млрд куб. м.
Если оставаться в двусторонней логике, то конфликт лишается всякой логики. Украина сама себя душила, каждые следующий шаг вел к ухудшению. Логика возникает при обратной зависимости. Объяснение действий Украины идиотизмом ее руководства (господствует в нашем медийно-пропагандистском пространстве) отражает, мягко говоря, особенности подход авторов и носителей этой версии, не более.
Взрыв «Северных потоков» резко поменял диспозицию, поднял роль украинского транзита до уровня выживания (не только экономического) Евросоюза, да и Европы тоже. Обвинить самих украинцев в проведении столь высокотехнологичного теракта, как это было в случае с Аль-Каидой (террористическая организация, запрещена в России) и взрывом башен ВТЦ, не получится (с Аль-Каидой тоже не очень получилось). Украинская эпопея внезапно обрела идимую логику, требует субъекта (интересант, бенефициар, выгодоприобретатель) действия.
Начиная с первой «газовой войны» стало понятно, что ситуация патовая. Статус монопольного транзитера позволял Украине действовать за пределами контракта, выводя ситуация в политическое пространство. Предложения России разрешить коллизию в бизнес-логике (разделить риски через участие в уставном капитале ГТС Украины) Киев отвергал с порога. Это не придает действиям Киева логику, но дополнительно ставит вопрос о наличие заинтересованного наблюдателя.
Патовой ситуация является только для производителя и потребителя. Для транзитера (посредник) она выигрышная в том случае, если производитель и потребитель не могут силой заставить его исполнять свои обязательства. Украина под это определение не попадает. Вопрос, кто попадает, кто безнаказанно исполняет роль глобального посредника, не является биномом Ньютона.
На этот вопрос ярко и образно ответила заместитель госсекретаря США Виктория Нуланд во время Майдана: «Fuck the EU!». Но это вовсе не значит, что ЕС можно исключить из украинской формулы, хотя бы исходя из упомянутого выше Third Energy Package. Начало обсуждения «третьего энергопакета» странным образом совпало с «газовой войной» 2006 года, а его вступление в силу — с «войной» 2009 года и подписанием прямого десятилетнего контракта России и Украины.
Один нюанс пикантный: обсуждение Third Energy Package стартовало сразу после перезаключения «Газпромом» в 2004 году долгосрочных договоров с европейскими покупателями. То есть после того, как Европа гарантировала себе поставки русского газа.
Таких нюансов много. Например, срок окончания заключенных в 2004 году 15-летних контрактов, совпадает с сроком окончания 10-летнего «украинского» контракта, заключенного в 2009 году. Ситуация выглядит совсем конспирологически, если вспомнить, что на срок окончания этих контрактов (2019 год) запланировано было завершение прокладки «Северного потока — 2».
Third Energy Package установил режим единого покупателя нефти и газа, закрыв по факту «Газпрому» доступ на внутренний рынок ЕС. Подготовка «пакета» шла под постоянным политическим давлением Украины (или того, кто стоял за Украиной), а виновником объявлялась Россия.
Но солистом европейской арии украинского оркестра был Берлин, получавший в случае успеха прямой доступ к русским ресурсам, минуя «санитарный кордон», тщательно выстраиваемый США вокруг России. Германия превращалась в главный газовый хаб (распределительный центр) Европы с неограниченными регуляторными возможностями. Приобретала статус того самого посредника.
Замахивался Берлин при этом не на позиции Украины (кто-то помнит еще, что сразу после Майдана в совет директоров ГТС Украины был посажен Хантер Байден, а также представитель ЦРУ), и поэтому был наказан вместе с Европой. Взрыв «Северного потока» разбил немецкие иллюзии на построение самостоятельного экономического проекта без самостоятельной силовой поддержки.
Вновь напомним, что взрыв произошел сразу после провальной поездки канцлера Германии Олафа Шольца по Ближнему Востоку в поисках свободных объемов газа и нефти. Поездка показала, что альтернативы русскому газу и нефти нет. Отсутствуют не только свободные мощности, но и вновь строящиеся мощности уже законтрактованы. Германия встала перед необходимостью запуска «Северных потоков» (первого и второго) на полную мощность.
Слишком долго Германии почивала на лаврах «главной экономики Европы», а в основе их лежали дешевые нефть и газ из России. Пришло время спуститься немцам с небес на землю. Из столбовых дворянок фройляйн возвращается к послевоенному разбитому корыту. Конструкции ЕС на базе экономического могущества Германии подошла к концу.
О чем взрыв?
Взрыв башен ВТЦ перевел вопрос существования современной модели мирового рынка из экономической плоскости в антитеррористическую. Взрыв подводных коммуникаций «Северного потока» вывел его в область глобальной безопасности. Вновь транслировать этот вопрос на периферию не получится.
Повторюсь, такого уровня диверсию невозможно списать на «сидельца Тора-Боры». Это не акт агрессии против конкретного государства (Россия или Германия). Это заявка на исполнение функций глобального военно-политического регулятора. И она не должна быть удовлетворена ни в коем случае.
Стратагема «управляемого хаоса» уже навязла в зубах, превратившись в банальную пугалку по образу и подобию протоколов Сионских мудрецов. Однако взрыв «Северного потока» наглядно демонстрирует мотивы и методы идеологов современной модели глобального управления (Global governance).
Общая финансовая модель мира, основанная на американских институтах, требует общей системы принятия решений, общего рынка управления активами (не только банковскими проводками и счетами). Создать такой рынок на базе взаимного доверия у США не получилось. Значит, создается ситуация общей угрозы.
Попытка Германии обособиться от общего (американского?) рынка капитальных активов в области энергетики вызвала ответную реакцию. Главное здесь понимать, что для США важен не сам по себе хаос, а инструменты и способы управления в условиях хаоса.
Парадоксальная, на первый взгляд, конструкция: хаос ради управления. Однако эта конструкция как работающая (считаемая) модель уже реализована на нефтяном рынке и теперь ее реализуют на газовом. Конструкция называется спотовым ценообразованием.
Что такое спотовое ценообразование во всей его полноте, включающей фондовый рынок? Это механизм интерпретации настоящего на основе представлений о будущем, где основным ориентиром является прошлое. Это борьба конъюнктурных возможностей со стратегической перспективой. Отоваривание ожиданий, сеанс одновременной игры Остапа Бендера на 160 досках в клубе «Картонажник».
Спот вытягивает деньги из долгосрочных инвестиций в моментальные (здесь и сейчас) спекулятивные сделки. Конструкция создана, и она работает с 1986 года в нефтяной сфере. Регулировать эту конструкцию способна сегодня только одна страна — США.
Сохранение этого механизма — суть сохранение господства США как в экономике, так и в политике. Все остальное (Германия, Европа, Украина, Россия, взрывы, войны…) побочные эффекты.
Автор — доцент Финансового университета при Правительстве России, эксперт аналитического центра «ИнфоТЭК»
