Этот вопрос вызывает массу споров в информационном пространстве. Доходит до того, что некоторые пытаются использовать ответ на него, как тест на лояльность (вроде того, «чей Крым?»).
Обыватели придумывают массу признаков якобы отличающих войну от специальной военной операции. И хоть на самом деле таковых нет ни в теории, ни на практике, с пеной у рта утверждают, что «если бы мы вели войну, то всё было бы совсем по-другому». Интересно, что было бы по-другому?
Новости партнеров
По продолжительности, уровню разрушений и потерь нынешняя спецоперация вполне тянет на серьёзную войну (пока меньше вьетнамской, но уже больше афганской). Кстати, афганскую войну официально назвали вводом ограниченного контингента советских войск для оказания братской помощи правительству Афганистана (что не помешало потом хвастаться как ловко был уничтожен глава этого самого правительства Хафизулла Амин), а боевые действия скрывались под эвфемизмом «выполнение интернационального долга». Это не мешало советскому обществу сразу, а официзу со временем назвать вещи своими именами. Сейчас мы говорим Афганская война и никого это не шокирует. Равным образом мы спокойно называем Пятидневной войной, Августовской войной, Грузинской войной или Войной 08.08.08, то, что официально называлось операцией по принуждению Грузии к миру.
Более того, Афганская война задумывалась, а Война 08.08.08 не только задумывалась, но и была реализована, как ограниченная по масштабам и срокам спецоперация. Не случайно в Грузии Россия удовлетворилась уничтожением военного потенциала и не стала ни брать столицу, ни свергать режим. С этим пять лет спустя грузины сами справились.
Судя по действиям и заявлениям российских властей в марте, так называемый первый этап спецоперации планировался как повторение умиротворения Грузии, но в больших масштабах. От Украины требовалось признать российский статус Крыма и независимость ДНР/ЛНР. Оккупация каких бы то ни было украинских территорий не предполагалась. Соответственно, заявленные как последующие цели денацификация и демилитаризация Украины, что предполагало расчёт на радикальную смену власти самим украинским народом.
Однако уже в апреле, после принятия решения о выводе российских войск из Киевской, Черниговской и Сумской областей Сергей Лавров среди целей спецоперации назвал также необходимость покончить с курсом США на доминирование в мире. С этого же времени в Херсонской и Запорожской областях заговорили о намерении войти в состав России. В июле Сергей Лавров официально признал расширение задач спецопреации на Херсонскую и Запорожскую области и заявил, что в случае продолжения поставок Западом вооружений большой точности и повышенной дальности, географические рамки спецоперации могут меняться и далее.
С точки зрения патриотической общественности спецоперация может считаться минимально успешной, если в состав России, помимо Херсонской и Запорожской областей, а также ДНР/ЛНР (в границах Донецкой и Луганской областей) войдут Одесская, Николаевская и Харьковская области. Впрочем, большинство считает, что к ним необходимо добавить Черниговскую, Сумскую, Полтавскую, Киевскую, Черкасскую и Днепропетровскую области (практически полностью исторические Новороссию и Малороссию).
По мере развития военных действий российская общественность начинает склоняться к необходимости полной ликвидации Украины. Споры ведутся лишь о том, надо ли всю территорию бывшей Украины включить в состав России или что-то следует отдать Польше/Венгрии/Румынии. Причём сторонники отдачи части территории до хрипоты спорят друг с другом какие именно территории, в каком случае и кому именно стоит отдавать.
Как видим, за время спецоперации её задачи далеко вышли за первоначальные рамки. Более того, есть ощущение, что Кремль вполне разделяет самые радикальные мнения общественности насчёт будущего Украины (вернее его отсутствия). Просто не спешит официально заявлять эту позицию, чтобы сохранить пространство для внешнеполитического манёвра.
Новости партнеров
До тех пор, пока полное уничтожение украинской государственности не заявлено официальной целью боевых действий, мы ещё можем при желании считать их спецоперацией. Но полная ликвидация государственности целью спецоперации быть не может. Это уже формат войны.
Именно поэтому США, ЕС и Украина, заявившие своей целью в ходе нынешнего кризиса полную ликвидацию России (аннексию части её территорий и раздробление оставшихся на массу мелких протекторатов Запада) открыто говорят, что ведут с нами войну. Разница только в том, что Запад утверждает, что воюет с нами в экономическом, финансовом и информационном пространствах, а также оказывает военно-техническую и финансовую поддержку Украине. Украина же, согласно своей официальной версии, ведёт с Россией горячую войну. При этом Запад солидарен с Киевом в мнении о том, что победа над Россией должна быть в первую голову одержана на поле боя.
В рамках этой доктрины на Украину (помимо прочего) поставляются всё более дальнобойные и точные ракетно-артиллерийские системы, позволяющие Киеву не просто обстреливать некоторые российские территории, но держать под прицелом несколько региональных центров (Севастополь, Симферополь, Белгород, Курск, Брянск). Если Киев получит (по некоторым сведениям уже получил) более дальнобойное оружие, в радиусе поражения могут оказаться также Ростов, Воронеж, Смоленск, Орёл, Калуга. Поскольку спецоперация объявлялась на территории Украины, боевые действия на российской территории (даже если речь идёт только об обстрелах населённых пунктов не могут быть частью спецоперации). То есть масштаб событий уже превысил её пределы.
Значит ли это, что термин спецоперация следует отбросить полностью и заменить термином война? Нет не значит. Хотя бы потому, что нам это невыгодно. Американцы хотят представить дело так, что началась российско-украинская война, а Запад вступился за маленькую и слабую Украину. Более того, американцы хотели бы, чтобы термин российско-украинская война вошёл в историю. Это даст им основания, даже в случае полной ликвидации Украины, говорить, что была, мол, миролюбивая и демократичная украинская нация, под корень уничтоженная «агрессивной Россией» в ходе «русско-украинской войны». Сохраняется, так сказать, задел на будущее – создаются аргументы для работы с будущими поколениями.
Таким образом, термин спецоперация стоит оставить в политическом обиходе (по крайней мере пока). Однако он не может считаться исчерпывающим, ибо описывает далеко не все идущие процессы. Более того, с этой позиции мы можем оценивать лишь действия России, но как нам назвать действия Запада и Украины, которые считают, что ведут с Россией войну и которые стремятся перенести боевые действия на территорию России?
Очевидно, что любая операция (в том числе и спецоперация) является частью чего-то большего. Ещё в XVIII-XIX веках войны перестали заканчиваться в рамках одной операции и даже одной кампании, а стали представлять из себя всё более крупную совокупность связанных между собой единым замыслом оборонительных и наступательных операций.
Как уже было сказано, мы пока можем себе позволить рассматривать действия российских войск на Украине в рамках одной спецоперации, разделённой на несколько фаз. Предполагается, что достижение целей очередной фазы и переход к следующей, меняет устраивающие Россию условия мира. Однако эта спецоперация является частью более крупного процесса – гибридной войны, которую Запад ведёт против России своими силами в экономической, финансовой и информационной сферах, а силами Украины в горячем формате.
Задача спецоперации – решить проблему конфронтации России и Запада, не дав ей перерасти в большую (европейскую или мировую войну). Поскольку Запад демонстрирует полную недоговороспособность и заявляет о желании победить Россию на поле боя (пусть и руками Украины), с течением времени задачи и размах спецоперации расширяются. На каком-то этапе они должны будут совпасть с целями и задачами войны Запад/Россия. Тогда понятие спецоперация станет полностью тождественным понятию война. На сегодня же она является лишь частью, пусть и важнейшей этого понятия.
Новости партнеров
Ещё раз подчеркну, что Россия не заинтересована в том, чтобы спецоперация полностью отождествилась с войной. Это противоречит её политическим и историческим задачам и интересам.
Но Запад, не желая признать очевидное поражение на Украине, постоянно расширяет рамки конфликта, повышает ставки, поднимает противостояние на новый уровень, затягивает время и усиливает ожесточённость боевых действий, увеличивая риск своего прямого столкновения с Россией.
По мере развития событий пространство спецоперации сжимается, а пространство войны расширяется. Запад стремится растянуть нашу спецоперацию до их полного совпадения, мы стремимся завершить её как можно раньше.
В конечном счёте судьба этого соревнования зависит от прочности украинского фронта. Как только он рухнет, сопротивление Запада станет бессмысленным. Поэтому ястребы в США, ЕС и НАТО любой ценой стараются продлить агонию Украины до следующего года и навалить на поля сражений как можно больше украинских трупов.
