Gallup International выяснил, какой будет политическая расстановка сил в мире к 2030 году
В 2030 году в мире будет три сверхдержавы — США, Китай и России. К такому выводу пришли социологи международной ассоциации независимых исследовательских агентств Gallup International по результатам опроса, проведенного в 45 странах, население которых совокупно составляет две трети населения планеты.
На данный момент, по мнению большинства респондентов, в мире есть только две сверхдержавы — США и Китай. И в ближайшие десять лет они не утратят свое влияние.
Новости партнеров
Относительно Поднебесной так считают 59% опрошенных, Соединенных Штатов — 56%.
Россия же оказалась на третьем месте — двое из пяти участников международного опроса (43%) уверены в том, что в обозримом будущем она тоже войдет в число мировых сверхдержав. Больше остальных в это верят жители Латинской Америки, Ближнего Востока и европейских стран, не входящих в Евросоюз.
Сами россияне, правда, не так в этом уверены. Треть из них поддерживают мнение, что Российская Федерация будет одним из основных игроков в мире. Но 41% с этим не согласны.
Похожий опрос, напомним, но касающийся, исключительно, мнения граждан России, в сентябре прошлого года провел ВЦИОМ. И его результаты в значительной степени отличаются.
Так, более трети (37%) его участников убеждены, что Россия остается великой державой. И еще 29% думают, что она станет таковой в ближайшие 15−20 лет.
Но это, что называется, мнение общественное.
Что касается власти, которая, собственно, и определяет политический курс государства, то есть высказывание Владимира Путина о том, что Россия не стремится становиться сверхдержавой.
Новости партнеров
Общаясь с журналистами по итогам прямой линии летом 2019 года, он заявил, что наша страна «не стремится к этому, потому что в это понятие закладываются некоторые элементы, связанные с навязыванием своего влияния другим государствам и целым регионам».
По словам президента, Россия не желает возвращаться к тому состоянию, в котором находился СССР, когда он навязывал своим соседям, в том числе восточноевропейским государствам, образ жизни и политическую систему. Это, как он считает, «контрпродуктивно, слишком затратно и не имеет исторических перспектив».
Путин также отметил, что некоторые партнеры на Западе не учитывают этот печальный опыт СССР, и повторяют те же самые ошибки, строя свою политику именно «в имперском ключе».
Вице-президент Gallup International, президент «Ромир» Андрей Милехин, комментируя, в свою очередь, итоги опроса, обратил внимание на то, что «понятие сверхдержавы трактуется гражданами различных стран и регионов совершенно по-разному, но, тем не менее, тройка лидеров сохранилась — Китай, США и Россия». При этом он считает важным, что «это не просто оценка внешнеполитической активности, а внутреннее принятие ценностных установок и предложение по мироустройству, что декларируется сверхдержавами или блоками».
А, собственно, что такое «сверхдержава»? Что мы вкладываем в это понятие?
Есть общепринятое определение, согласно которому, сверхдержава — это очень мощное государство с огромным политическим, экономическим, военным и культурным потенциалами, обладающее превосходством под большинством других государств, которое позволяет ему оказывать решающее влияние на мировую политику и принятие решений на международном уровне. Правда, если четко следовать этой формулировке, то получается, что ни одна из стран, претендующих сегодня на статус сверхдержавы, объективно ей не соответствует.
— Я все же считаю, что Россия практически в полной мере отвечает сейчас классическому определению «сверхдержава», — комментирует ситуацию замдиректора Национального института развития современной идеологии, политолог Игорь Шатров. — Хотя это очень условное в целом определение, некая экспертно-политологическая выдумка. Имеется в виду, не определение, а подведение под это определение тех или иных стран.
Казалось бы, можно в полной мере считать сверхдержавой на данном этапе Китай. Армия — многочисленная. Экономика — мощная, по сути, уже первая в мире экономика. Опять же, через определенные рычаги Пекин оказывает влияние на мировые процессы.
Новости партнеров
Но, в то же время, Китай, в принципе, из субъекта международного права и международных отношений в один момент может превратиться в объект. По той простой причине, что экономика КНР напрямую завязана на экономику США. Они связаны по рукам и ногам. Поэтому то же самое можно сказать о Соединенных Штатах — американская несвободная экономика без экономики Китая бессильна. Не зря Трамп хотел все свои четыре года президентства сделать Америку снова великой в экономическом плане — экономического могущества у США прежнего уже нет.
Но осталось военное могущество, и с позиции силы они могут какие-то свои интересы продвигать. Осталось культурное влияние англоязычных государств. И Штаты вместе с Великобританией выступают тут как форпост, когда в мире распространяется культура, генерируемая именно в этих странах.
Правда, по значительному числу качеств и признаков Российская Федерация тоже соответствует сейчас определению «сверхдержава».
— С нашими 2% в мировом ВВП?
— Экономика России, между прочим, занимает шестое место среди стран мира и второе среди стран Европы по объему ВВП по паритету покупательной способности.
К тому же, есть огромное военное влияние и возможность решать серьезные вопросы не количеством, а качеством. Чего в данном случае мы не наблюдаем у Китая, который все-таки не демонстрирует военную силу за пределами зоны своего влияния. То есть, численность армии и военная мощь, это понятия разные.
То же самое ядерная триада. Российская и американская — мощнейшие в мире. И, по большому счету, с позиции силы мы с США являемся величайшими сверхдержавами. А Китай до этого определения пока не дотягивает.
Но так можно про любую из стран говорить. Есть же условный термин «великие державы».
Это та самая пятерка ядерных государств постоянных членов Совбеза ООН — Россия, США, Китай, Франция, Великобритания. Все они члены «ядерного клуба», и ядерное оружие у них есть, так скажем, на легальных основаниях. Но есть еще Пакистан, Индия, Израиль и КНДР, которые ядерным оружием владеют нелегально. И их логика тоже понятна: почему только пяти странам можно иметь ядерное оружие, а другим нельзя.
И здесь мы видим, что, условно говоря, каждый из критериев хромает. Он, во-первых, при ближайшем рассмотрении оказывается ущербным, или вызывает претензии у других государств. Либо он не до конца честно интерпретируется. То есть, мощь экономики, мощь армии и т. д.
Поэтому я считаю, что сегодня в мире существуют две исторические сверхдержавы — Россия и США. И подросший Китай. А не США и Китай.
— Что удивительно, Евросоюз и другие страны «Большой семерки», по мнению участников опроса, на сверхдержаву в перспективе не дотягивают. Как вы это объясните?
— Очень просто. Стремление к созданию на базе Евросоюза какого-то политического сообщества, мне кажется, прекращено событиями последних лет, когда мы видели разные процессы в разных частях ЕС. Поэтому государством, даже в таком, условном виде, ЕС называть нельзя. Союзом государств конфедеративного характера — тоже нельзя. Тем более, нельзя называть федерацией.
Да, с экономикой в целом, вроде бы, хорошо. А где единая армия? Ее нет, и не будет, вероятнее всего, в ближайшие годы. Либо, если она даже будет создана, ее будут разрывать те же противоречия, которые разрывают ЕС по экономическим причинам.
Что касается культурного влияния на мировые процессы, то каждая страна, опять же, сама продвигает свою культуру. Есть франкоговорящие страны, где преобладает французская культура. Есть англоговорящие — хотя Великобританию мы теперь вообще из ЕС исключаем. Есть государства, ориентирующиеся на Германию, на Италию и т. д.
По большому счету, каждый продвигает свою культурную парадигму, а не единую европейскую.
Вообще единая европейская тема возникает только тогда, когда говорят о противодействии, а не о продвижении.
О противодействии, например, исламскому экстремизму. О противодействии России. О некоем противодействии даже США. Вот тогда возникает какая-то единая европейская модель. Но это не культурная, по крайней мере, модель. И даже не политическая в полном смысле слова. А такая условно политическая или псевдополитическая.
Нет европейской культуры без отдельных культур — французской, немецкой, британской, итальянской, испанской и т. д.
ЕС, конечно, не претендует на роль сверхдержавы. Он, скорее, претендует на роль одного из неких «центров силы». Но, опять же, будет ли понятие «сверхдержава» значить то же самое в многополярном мире, который волей-неволей уже складывается? И из какого количества таких «центров силы» этот многополярный мир будет сложен — из двух, трех, пяти или десяти, — неизвестно. Как и то, будет ли Евросоюз единым «центром силы», или он будет «центром» во главе с Варшавой, «центром» во главе с Берлином или «центром» во главе с Римом. И рядом — неприсоединившийся к ним Лондон.
Кто знает? Все может измениться…
— Вы считаете, что Россия и сейчас является сверхдержавой, а президент говорит о том, что к этому статусу наша страна не стремится. Как вы объясните это противоречие?
— Противоречия нет. Одним из критериев включения страны в список сверхдержав является некое доминирование и продвижение не просто своих интересов, а именно своей модели. Политического и экономического устройства. Культурной модели. Этого нет.
И я полностью согласен с тем, что те, кто сейчас продвигает свою политическую модель в широком смысле (это касается политики, культуры и образа мыслей), повторяют ошибки Советского Союза, который так же продвигал советскую модель. Они, правда, называют это «демократией».
В этом смысле, конечно, Россия — не сверхдержава. И не стремится к этому. Но это не является необходимым условием существования сверхдержавы.
Мне кажется, в понятие «сверхдержава» в представлении Путина (позволю себе немного пофантазировать), прежде всего, входит ответственность. Ответственность за судьбы мира. За глобальный мир.
По большому счету, за это отвечают постоянные члены Совбеза ООН. Пять стран, обладающих ядерным оружием. У них, соответственно, больше ответственность за судьбы мира, потому они имеют такой «инструмент», который может уничтожить все живое на планете в одно мгновение.
Так вот, я думаю, что сверхдержава, это страна с ответственной позицией по вопросам международной безопасности. Эта позиция не может всегда проявляться явно, открыто и грубо.
Скажем, если Китай будет влиять на какие-то процессы не своим участием, а своим неучастием в этих процессах, разве это не будет влиянием? Если он будет, тем самым, останавливать какие-то процессы негативного характера, разве это не будет ролью, местом и задачами сверхдержавы? Будет, конечно.
То же самое и Россия. Не включаясь в какие-то процессы, не подливая масла в огонь, мы выступаем в качестве миротворца. Или, когда уже все-таки невозможно, с позиции силы участвуем в этих процессах, как, например, в Сирии.
Россия демонстрирует ответственный подход и, соответственно, проявляет себя как сверхдержава.
Штаты тоже проявляют себя как сверхдержава — они влияют на мировые процессы с позиции силы. Просто не всегда стоят на стороне правого дела, иногда стоят и на стороне несправедливости
Я бы сказал, что США — сверхдержава, с несложившейся социальной ответственностью. Судьбы мира их волнуют постольку, поскольку эти судьбы мира должны отвечать исключительно интересам США.
Россия ратует за то, чтобы государства преследовали собственные интересы, договаривались, а там, где эти интересы пересекаются, не доводили мир до конфликта. Как известно, твоя свобода заканчивается ровно там, где начинается свобода другого человека.
То же самое можно сказать и об отношениях между странами: твои интересы заканчиваются там, где эти интересы наступают на интересы других, мешают их реализации, препятствуют, входят в противоречия.
Поэтому надо взаимодействовать, надо договариваться, надо общаться. Проводить какие-то дипломатические встречи, переговоры и т. д.
Россия за такой подход. Только сверхдержава может с такой позиции смотреть на судьбы мира, на международные отношения. И сверхдержава ответственна за судьбы мира независимо от того, насколько у нее велика экономика.
— Поясните.
— России часто ставят в упрек, что ее экономика довольно сильно завязана на углеводородах. Но, во-первых, она уже даже не на 50% завязана на нефти и газе, а гораздо меньше. Во-вторых, не всегда подобная «монопривязка» является опасной.
Пока нефть и газ нужны, это, в общем-то, не настолько тревожно. Если бы мир завтра переходил на «зеленую» экономику, нам, возможно, стоило бы задуматься о крахе наших иллюзий. Но сейчас я не вижу той большой опасности, которую предрекают РФ. Тем более что помимо «нефтегазовых доходов» у страны сейчас появились и другие.
