Вторая Карабахская война в версии Анкары должна была привести к установлению доминирования Турции во всём Закавказье
В последние месяцы вновь стала активно дебатироваться идея Великого Турана, провозглашённая турецким руководством ещё в 1990-е, до прихода Эрдогана к власти. Когда эта концепция родилась, Эрдоган был мэром Стамбула от Партии благоденствия, запрещённой после государственного переворота 1996 года. Сам Эрдоган также пострадал: в 1998-1999 гг. он провёл 120 дней в тюрьме. При этом деятельность Эрдогана, как лидера правящей партии, премьера и президента (развернувшаяся с 2002 года) всегда ассоциировалась с восстановлением величия Османской империи. Его не случайно прозвали Султаном.
Но концепция возрождения османского величия в форме современной (уже не территориальной) империи, контролирующей провинции за счёт предоставления военно-политического зонтика, а также установления финансово-экономического протектората, не имеет ничего общего с концепцией создания Великого Турана.
Новости партнеров
Проект Великого Турана
Османская концепция имеет религиозную и историческую подоплёку и ориентирована на возрождение турецкого влияния в традиционных зонах жизненных интересов Анкары. Концепция Великого Турана носит преимущественно светский характер и имеет в виду объединение в одной сверхконфедерации тюркоязычных народов. Попытки её исламизации не увенчались успехом в силу того, что тюркоязычные народы Средней Азии (заметим, что далеко не все из них восходят к тюркскому этносу, многие просто переняли язык, который долгое время был в Великой Степи lingua franka) принадлежат к разным течениям ислама.
«Мы пахали»
Сегодняшнее обострённое внимание, уделяемое концепции Великого Турана, связано с турецкой активностью в Закавказье. Здесь Анкара стимулировала второй армяно-азербайджанский конфликт из-за Нагорного Карабаха, и поддержка Турции во многом обеспечила Азербайджану победу. Говорю во многом, поскольку не меньшую роль сыграла неготовность Армении к войне, а также внешнеполитическая и внутриполитическая дезориентация армянского руководства.
Впрочем, так или иначе, победу в войне может праздновать Азербайджан, вернувший большую часть утраченных в ходе первой войны территорий, Турция же своих целей не достигла.
Если для части российских экспертов военное и политическое присутствие Турции в Азербайджане стало откровением, то это их (экспертов) проблема. Анкара же является ближайшим союзником Баку с середины 1990-х годов, обучает азербайджанскую армию и, по мере сил, старается стать основным торговым партнёром Азербайджана. В плане торгово-экономического сотрудничества с Баку Россия пока удерживает первенство, но это обусловлено не недостатком турецких усилий, а несравнимостью потенциалов двух стран.
Так вот, укрепить по результатам войны своё присутствие в Азербайджане, стать основным политическим партнёром Баку, Турция не смогла. Наоборот, на территории Азербайджана, впервые после распада СССР, появились российские миротворцы, а «консультирующие» азербайджанских военных турецкие офицеры теперь будут работать в рамках единого с Россией мониторингового центра. Если кратко подвести итог войны, с точки зрения соперничества в Закавказье России и Турции, то Москва получила возможность контролировать Карабах, коридор через армянскую территорию в азербайджанскую Нахичевань, а также (частично) деятельность турецких военных.
Новости партнеров
Неслучайно Эрдоган и его министры после заключения трёхстороннего (Россия, Армения, Азербайджан) соглашения постоянно говорят о совместном российско-турецком успехе. Ни для кого не секрет, что когда турки имеют хоть малейшую возможность приписать себе чужой успех, они этим пользуются в полной мере.
Если же сейчас им приходится признавать роль России и называть успех «совместным», то исключительно потому, что иначе придётся признать, что дипломаты Анкары, турецкий спецназ, сирийские боевики, офицеры турецкого генштаба и даже беспилотники «Байрактар» двадцать пять лет работали и полтора месяца воевали для того, чтобы в Азербайджан легально и на долгосрочной основе вошли российские военные.
Теперь даже железная дорога до Баку, которую планирует построить Турция, должна будет пройти через контролируемую российскими военными зону.
Османские сны
Понятно, что Турция не смирится с таким положением дел и будет продолжать попытки установления единоличного доминирования в Азербайджане. Более того, Анкара будет стремиться и к установлению своего доминирования во всём Закавказье. Кстати, данная Карабахская война в её турецкой версии должна была привести именно к такому исходу. По её результатам Турции виделся либо полный разгром Армении, с выходом азербайджанских войск на границу на всём её протяжении и занятии всего Нагорного Карабаха, либо начало Россией боевых действий против Азербайджана, ради спасения непризнанной НКР.
В первом (маловероятном) случае абсолютной российской пассивности Анкара получала всё и сразу. Победоносный Азербайджан и униженная Армения моментально попадали в сферу влияния Анкары. Азербайджан, поскольку только при турецкой поддержке он сумел отвоевать территории и только при турецкой поддержке мог бы их и удержать. Армения, потому, что не могла бы больше рассчитывать на прикрытие со стороны России или Запада и, находясь практически в полной изоляции, вынуждена была бы максимально учитывать турецкие пожелания в своей политике. Что касается умеренно русофобского грузинского режима, то он и сам не против вытеснить Россию из Закавказья, а в перспективе рассчитывает на реванш в Абхазии и Южной Осетии. Так что ориентация на Турцию была бы для Тбилиси естественной.
Во втором (более реальном) варианте развития событий вступившаяся за Армению Россия вырвала бы у Азербайджана победу буквально из рук. Это должно было привести к резкому ухудшению российско-азербайджанских отношений, вплоть до возможного их разрыва. Изолированная Армения в таком случае оставалась бы российским плацдармом, но на базе сотрудничества с Грузией и Азербайджаном, Турция могла бы формировать закавказский блок под своим патронатом.
Обращаю внимание, что такое усиление позиций Турции в Закавказье должно было произойти без того, чтобы Анкара предприняла какой-либо недружественный шаг в отношении России. Максимум, она бы осудила открытие Россией военных действий против Азербайджана. Причём по итогам кампании, Турция должна была получить укрепление своего влияния не только в Закавказье, но и, вторым шагом, в национальных автономиях российского Северного Кавказа.
Новости партнеров
Оценив все эти нереализованные планы с концептуальной точки зрения, мы увидим как раз реализацию концепции Блистательной Порты (Османской империи), а никак не Великого Турана. Закавказье и Кавказ, равно как и Крым и северный берег Чёрного моря всегда были зоной турецких жизненных интересов. Причём совсем не потому, что там жили мусульмане, христиан там жило гораздо больше. Просто Чёрное море (бывшее некогда «турецким озером»), Балканы и Кавказский хребет надёжно защищали Малую Азию и проливы — коренную турецкую территорию — от любой опасности с Запада или с Севера. На Востоке, против Ирана, роль такого же буфера играл бывший турецкой провинцией Ирак. С Запада, помимо Балкан, коренные земли Турции обеспечивались османским господством в Восточном Средиземноморье.
Оценив внешнеполитическую активность Эрдогана, мы увидим, что она вся сконцентрирована именно в этих, принципиальных для Турции, как с точки зрения обеспечения территориальной безопасности, так и с точки зрения господства на южных (центральные и северные надёжно закреплены за Россией) торговых путях из Азии в Европу (и обратно) пределах, чётко очерчивающих границы Блистательной Порты времён Сулеймана Великолепного.
Туранский блеф
Можно не сомневаться в том, что Турция не смирится со своим фиаско в Закавказье и предпримет вторую попытку утверждения в этом регионе в качестве единственной внешней силы. А что касается концепции Великого Турана, то Анкара ни в коем случае не будет опровергать опасения относительно её продвижения в Среднюю Азию. Наоборот, будет их поддерживать. Ей выгодно, чтобы её конкуренты в борьбе за доминирование в Закавказье (Россия и Иран) отвлекли внимание на этот отдалённый регион, для них принципиально важный, а для Турции недосягаемый, и, тем самым, развязали бы Турции руки на Кавказе.
Почему я утверждаю, что Средняя Азия для Турции недосягаема, а концепция Великого Турана в нынешнем виде — не более чем блеф?
Во-первых, как я указывал выше, на успех (и то относительный) у среднеазиатских режимов могла рассчитывать концепция светского пантюркизма, продвигаемая идейными и политическими наследниками Ататюрка, являющимися одними из главных внутриполитических противников Эрдогана. Исламизации светские среднеазиатские режимы справедливо опасаются, понимая, что никакая Турция не сможет остановить радикальную исламскую волну, которая нахлынет с Юга, как только местные режимы ослабят контроль над религиозной сферой.
Во-вторых, в экономическом плане среднеазиатские государства — бывшие республики СССР замкнуты на Россию и Китай, на их совместные трансевразийские проекты. Турция не может предложить ничего даже отдалённо сопоставимого.
В-третьих, помимо России и Китая, гипотетическое проникновение Турции в Среднюю Азию противоречит интересам Ирана. Таким образом, Анкара, с которой Тегеран традиционно конкурирует за статус главной региональной державы Ближнего Востока, прорвётся в иранский тыл, резко осложнив геополитическое положение Тегерана. Три таких оппонента, как Китай, Иран и Россия, при том, что отношения Турции с Западом уже достигли точки замерзания — слишком много даже для склонного к авантюрам Эрдогана.
В-четвёртых, для народов Средней Азии турки — совсем не братский народ. Небольшое маргинальное племя — род Сельджука — давно вытесненное из Средней Азии более успешными соседями, но некоторое время успешно терроризировавшее Иран и Византию. На малоазиатских землях последней потомкам сельджукидов, распавшимся на мелкие бейлики в силу исторических обстоятельств (ослабление, а затем и распад империи) удалось закрепиться. Там собственно турки (позднее объединённые уже родом Османа) фактически составили военное сословие, обеспечивавшее стабильность и безопасность (которую не в состоянии была обеспечить Византия) греческому населению Малой Азии.
Собственно, греки-христиане Малой Азии, за исключением действительно греческого населения малоазийского побережья Эгейского моря, были не столько греками, сколько грекоговорящими представителями местных элинизированных ещё Александром Македонским и его диадохами этносов. Если греки Балкан, островов Эгеиды и малоазийского побережья (несмотря на существенное смешение со славянами) свою идентичность (в том числе и православную веру) отстаивали в течение почти полтысячелетия османского владычества, то «греки» Малой Азии быстро усвоили язык и религию новых хозяев (именно этих отуреченных и омусульманенных «греков» обозначали в средние века термином «фанариоты»). Но это не значит, что потомки этих «греков», наряду с потомками крымских татар и кавказских народов, составляющие ныне большинство собственно «турецкого» населения Турции, воспринимаются в Средней Азии как братский народ.
Для Средней Азии турки чужие. Там больше любят ассоциировать себя с Чингизидами да с Тимуридами, гонявшими этих самых турок в хвост и в гриву.
Наконец, в-пятых, для свободного «прохода» в Среднюю Азию необходимо стать твёрдой ногой на Каспии. Между тем Конвенция о правовом статусе Каспийского моря, принятая 12 августа 2018 года на Пятом каспийском саммите Россией, Ираном, Казахстаном, Азербайджаном и Туркменистаном, определяет Каспийское море общим владением прикаспийских государств, за исключением дна и недр, которые разделены на национальные участки. Кроме того, запрещается военная активность на Каспии некаспийских государств. То есть, экономически сотрудничать с государствами Средней Азии (например построить нефтепровод из Туркменистана в Азербайджан) Турция может, но обеспечить своё военно-политическое присутствие в регионе не в состоянии. Большинству же среднеазиатских режимов необходим именно военно-политический зонтик. Они опасаются, что своими силами не смогут сдержать радикальных исламистов, окопавшихся в Афганистане и неоднократно стремившихся распространить своё влияние на север.
Таким образом, попытка реализации концепции Великого Турана в среднесрочной перспективе маловероятна. Чтобы надеяться на хотя бы частичный и эфемерный успех подобной затеи, Турции необходимо для начала реализовать концепцию Блистательной Порты, а в этом вопросе её оппонентами выступают Франция, Италия, Греция, Египет, Израиль и (на иракском и сирийском направлениях) Иран.
Даже не считая неоднозначных отношений с Россией и США, которые тоже не планируют предоставлять Турции карт-бланш в Восточном Средиземноморье, вышеперечисленных оппонентов вполне достаточно, чтобы реализация концепции неоосманизма забуксовала.
Но трудности на западном направлении будут только стимулировать Турцию к новым попыткам достичь решающего успеха в Закавказье, а концепция Великого Турана послужит прекрасным средством отвлечения внимания от направления главного удара. Даже концентрацию в регионе сил и средств (не обязательно военных, хоть и их тоже, но в первую очередь, политических, дипломатических, экономических, финансовых) можно объяснить попытками реализовать идею Большого Турана, тогда, как их истинная цель будет куда более приземлённой и прагматичной — установление единоличного турецкого доминирования в Закавказье.
Без полного контроля над Закавказьем, имея только неустойчивую, надёжно блокированную Ираном и Россией позицию в Азербайджане, турки за Каспий не полезут (если, конечно, не самоубийцы). Что же касается Кавказа, то ближайшие, наиболее благоприятные для Турции направления активности — укрепление связей (культурных и экономических) в грузинской Аджарии, независимой Абхазии и с татарами в российском Крыму.
Если туркам удастся войти в эти точки с серьёзными гуманитарными программами и стать для них главным торговым партнёром, то без всякой военной экспансии, которая регулярно всюду мерещится экспертам с неустойчивой психикой, Анкара укрепит как свои позиции в Черноморском регионе в целом, так и в двусторонних отношениях с Россией в частности.
Поэтому для Москвы принципиально важно, воспользовавшись своими новыми возможностями, открывающимися за счёт миротворческого присутствия в Азербайджане, резко усилить своё экономическое, культурное и финансовое присутствие в регионе, минимизировав возможности для развития мирного, но от этого не менее для нас опасного наступления Анкары в Черноморском регионе (включая весь Кавказ).
