«Поорут и успокоятся» – кажется, такова тактика властей в ситуации хабаровского протеста, но она, очевидно, не работает. Жители региона митингуют уже 22-й день, и в эту субботу, несмотря на ливень, состоялась очередная крупная акция.
Как сообщила пресс-служба правительства края, сегодня собралось чуть больше 3 тысяч протестующих, сами участники акции, очевидно, назовут ещё свою цифру, но и 3 тысячи — немало в такую погоду, повторимся, четвертая уже неделя протеста начинается вопреки сильному дождю.
Новости партнеров
О том, как обстоит ситуация в регионе, и о далеко идущих последствиях дальневосточных выступлений для Москвы в интервью Накануне.RU рассказал политический деятель, публицист, член совета «Левого фронта» Максим Шевченко.
– Мы знаем, что вы много общались с жителями и политиками Хабаровска – о чем говорят на местах?
– Я недавно записал интервью с Петром Емельяновым – это депутат Заксобрания Хабаровского края, бывший член ЛДПР, сейчас он инициирует создание нового общественного движения «Голос Дальнего Востока». Он рассказывал о причинах протеста – это возмущение показной жестокостью ареста Сергея Фургала. Форма ареста произвела на людей гораздо большее впечатление, нежели сам арест. Понятно, что Фургал, будучи губернатором, не стал бы отстреливаться и оказывать сопротивление.
Второй момент – они не верят, что следствие и суд будут справедливыми. Люди уже сейчас знают, что адвокатов, которых сам Фургал и члены его семьи хотели бы видеть, к нему не допускают. Люди очень встревожены тем, что на Фургала может оказываться давление, и он может себя оговорить.
– Пока же оговорить самих жителей пытается Дегтярев? Ведь не так просто он заявил о найденных якобы у протестующих нескольких ножах и топоре?
– Когда на улицы выходит 50 тысяч человек – наверное, несколько ножей и пара топоров может оказаться в этой толпе. Ведь помимо 49 тысяч 990 людей, которые являются законопослушными гражданами, человек 10 могут оказаться заведомо пьяными, например. Но я считаю, что это никак не роняет тень на хабаровчан, на всех митингующих. Наоборот возникает подозрение, что это провокационные действия силовых структур или иных политических структур, которые сознательно подсылают в огромную массу протестующих какие-то группки опасных маргиналов, хулиганов, которые затевают драки, закатывают скандалы.
Это ни в коей мере не входит в задачи тех хабаровчан, которые в подавляющем большинстве участвуют в этих акциях протеста. Их задача – добиться справедливости в отношении Фургала, по крайней мере, справедливого суда.
Новости партнеров
Им нужны справедливое следствие, справедливый суд, что, на мой взгляд, в России абсолютно невозможно. А второе – они хотят, чтобы Москва и вообще страна услышала голос Дальнего Востока, проблемы Дальнего Востока. Чтобы Москва почувствовала наконец оторванность Дальнего Востока от страны, ведь экономически регион с Китаем и Японией гораздо теснее связан, чем с центральной частью России.
– А как вы относитесь к приезду Сергея Шнурова?
– Сергей Шнуров, как его ни ругай, это человек, добившийся в поп-культуре, причем в созданном им самим сегменте поп-культуры, выдающихся успехов. Плюс, сейчас, очевидно, Сергей пытается сделать себе имя в рамках интервьюера канала RTVI.
Конечно, его приезд – это событие. Я не думаю, что он как-то перетянул на себя энергетику протеста, мне кажется, он наоборот добавил к протесту очень важную составляющую для хабаровчан – дал понять, что протест не является делом только Хабаровского края.
Если протестом и ситуацией вокруг него интересуются такие топ-звезды, как Сергей Шнуров, то это значит, что хабаровчане на правильном пути. Конечно, приезд Сергея Шнурова очень укрепил хабаровчан в мнении о том, что они не одиноки, что с ними достаточно заметные люди современной России. Даже если, допустим, Шнурова посылали туда для того, чтобы он как-то разбавил протест, сбил энергетику, как об этом приходится читать – я не понимаю, каким образом он это мог сделать, потому что он поддержал протест, поддержал требование справедливого суда над Фургалом, ни в коей мере не солидаризировался ни с Путиным, ни с Дегтяревым.
– То есть поднял планку протеста на федеральный уровень?
– Он поднял планку на очень высокий уровень. Если бы туда приехала Ксения Собчак – было бы гораздо хуже, потому что ее многие подозревают в том, что она агент Кремля (и она, вероятно, является агентом Кремля), которого Кремль бросает на разные участки под видом либералки в самые ответственные и трудные моменты. Но в Хабаровске, видимо, просчитав все, они решили, что лучше ей туда не ездить.
Кстати, ведь чем еще интересен приезд Шнура – он сопредседатель «Партии роста», он еще и входит в совет по культуре Российско-китайского комитета дружбы, мира и развития. И Борис Титов тоже сопредседатель в «Партии роста», один из руководителей Российско-китайского совета. То есть приезд Сергея Шнурова – это не только приезд поп-звезды, это еще и приезд человека, который, будучи членом одной из партий, которая может принимать участие в парламентских выборах 2021 года, одновременно в составе своего руководства лоббирует китайское направление российской политики и экономики.
Новости партнеров
– Пока же власть арестовывает всех неугодных и активных оппозиционеров, как это происходит с Сергеем Удальцовым, но в основном не трогает хабаровчан, хотя какие-то сообщения об отдельных задержаниях уже проходят…
– Пусть попробуют задержать кого-то в Хабаровске. Я в первый же день протеста сказал, что дальневосточники вообще крепче стоят друг за друга. Потом, местные росгвардейцы не факт, что против протеста. Они тоже там живут, у них там семьи, и они в принципе симпатизировали Фургалу, поэтому не думаю, что местные сотрудники Росгвардии будут рьяно исполнять приказ разгонять своих же ребят, с которыми они в одном дворе живут.
Далее военные – есть много информации о том, что военные части, которые в изобилии находятся в Хабаровском крае, тоже сочувствуют хабаровчанам. Фургал всем нравился, военные, очевидно, голосовали во многом за Фургала, и они там живут, они уже стали местными. МВД – тоже на стороне хабаровчан, они такие же хабаровчане.
Я помню, когда в 2019 году приезжал на майские праздники в Хабаровск, мы ехали с первым секретарем ЦК крайкома КПРФ Петром Перевезенцевым на машине, нас остановил полицейский – и там все друг друга знают. Там была такая атмосфера – не то чтобы народного согласия, но чувство свободы у людей было огромное. И того обычного конфликта, когда у нас на людей в серой форме смотрят с опаской, я там не ощущал.
Поэтому я думаю, что власть просто боится происходящего в Хабаровске, она не может найти добровольцев, которые бы туда поехали и стали дубинками избивать хабаровчан, потому что не факт, что Росгвардия, МВД, да и военные не перейдут на сторону жителей края. У десятков людей, с кем я говорил за это время – абсолютное ощущение моральной правоты своего протеста.
– Но ведут себя федеральные элиты так, будто им все равно. Тем не менее вы уверены, что они боятся распространения протеста?
– Конечно, власть очень боится распространения хабаровского протеста, и она прекрасно понимает, что оппозиционные организации, как «Левый фронт», которые, в отличие от системных партий, не имеют каких-то договоренностей с Кремлем, с Администрацией президента, они могут быть если не проводниками этого протеста, то, по крайней мере, небольшими катализаторами перенесения хабаровской повестки в другие города. Поэтому власти превентивно начинают действовать.
На мой взгляд, они просто не понимают, что современная политика существует не на улицах – она существует в социальных сетях. Я и Сергею Удальцову говорил, мол, зачем подставляться, выходить на улицы, потому что там ничего, кроме КПЗ, ты не добьешься. Гораздо важнее сегодня развивать информационную составляющую, в том числе политической деятельности – она гораздо эффективнее и гораздо сильнее.
И власть вынуждена действовать предельно жестко, в частности – домашним арестом Николая Платошкина, которого фактически просто лишили голоса.
– Считаете, что и Платошкина задержали из-за подготовки к хабаровской ситуации?
– Да, потому что Платошкин крайне популярный в Хабаровске человек, он занял второе место после кандидата от ЛДПР на довыборах в Госдуму в прошлом году, 25% набрал. Его голос звучал в Хабаровске, его слышали. Да, он остро критиковал Сергея Фургала, у него был с Фургалом достаточно ясный политический конфликт – но именно политический!
Представляете, если бы сейчас Платошкин комментировал эти протесты? Естественно, он бы поддержал протест, у меня просто нет сомнений, и Москва получила бы еще одного активного политика, который уже имеет корни в Хабаровском крае.
Поэтому я не исключаю, что абсолютно абсурдный арест Платошкина, бездоказательный и необъяснимый – что такое «призывал к каким-то абстрактным митингам» в ситуации коронавируса? – он связан именно с тем, что власти готовили арест Фургала, просчитывали, что будет недовольство, и поэтому изолировали Платошкина.
Да, власть боится народного протеста, и самое страшное в хабаровском протесте для власти – это именно то, что там некого обвинить в организации этих выступлений. Нет ни Навального, ни Яшина, ни Удальцова…
– Действительно, там некого обвинить – как раз-таки где представители оппозиции? Где ЛДПР, КПРФ, почему никто не подхватывает повестку? Создается впечатление, как будто Хабаровск оставлен и выходит на улицы сам по себе?
– Для местного крайкома КПРФ, в котором очень достойные и порядочные люди, это вообще очень сложная ситуация. У них давняя история конкурентной борьбы именно с ЛДПР и с Сергеем Фургалом. Все друг друга знают. Когда я был в Хабаровске, я попросил у местного крайкома – я хочу встретиться с Фургалом, мне сказали – нет проблем, организуем, но у нас непростые отношения, поэтому нас самих там не будет. Но это были отношения уважительные в любом случае. Поэтому я думаю, что для КПРФ сразу поддержать первые демонстрации под флагами ЛДПР было просто невозможно.
Для КПРФ это непросто, поэтому в первый же митинг крайком не знал, какую занять позицию. Сейчас я знаю, что уже со второго митинга, когда они проходят не под флагами ЛДПР, а под флагами Хабаровского края, там и красные флаги видно, и, вроде бы, все члены КПРФ там участвуют. Но, конечно, лидирующую позицию занять невозможно, потому что люди откровенно говорят – никакой партии мы не доверяем больше.
Что касается ЛДПР, то ей сделано предложение, от которого она не смогла отказаться. Это предложение – либо вы предаете жителей Хабаровского края и участвуете в следующих выборах в Госдуму, а Дегтярев, очевидно, становится преемником Жириновского на федеральном уровне, на партийном уровне, либо, как говорится, вы получите по полной программе. С чем и была связана истерика Жириновского.
Владимир Вольфович получил гарантированный проход ЛДПР в Думу, и местные больше не поддерживают ЛДПР, в Хабаровском крае точно, по крайней мере, поэтому она перешла просто к статусу некой партии, которая выполняет задачи Кремля, как она и раньше выполняла, по борьбе с левым флангом. Что касается членов ЛДПР, то многие, я уверен, участвуют в этих шествиях или выходят из ЛДПР.
Вся эта история показала, что системные партии больше неспособны объединять людей в минуту реального социального кризиса. В реальном социальном кризисе люди самоорганизуются за рамками устоявшихся форм.
– Если там нет какой-то выраженной руководящей силы, то как они вообще узнают, когда нужно выходить, куда идти?
– Я спрашивал об этом у хабаровчан, они говорят – мы просто выходим в субботу – и вот все уже вышли. Это говорит об очень важной составляющей этого протеста: что он находится не вовне, а уже внутри личности каждого человека. Более того личность хабаровчан сегодня укрепляется в чувстве гордости, самосознания именно через причастность к этому протесту. Это очень ясное для всех мальчишек, выросших в России, понятие: «если ты идешь со всеми, даже если тебе не хочется, то ты нормальный пацан, а если ты не идешь – ты чмо какое-то».
Как я полагаю, люди вот так в Хабаровске и думают. Если ты не вышел на эту акцию, на это шествие – то объяснись.
Не уверен, что это так, но мне кажется, насколько я понимаю ментальность моей родины, это работает. И это, между прочим, очень важное ощущение народа, именно так и просыпается народная душа, именно это власть хотела бы уничтожить в нашем народе больше всего.
– Как вы думаете, услышим ли мы фразу «Хотите, как в Хабаровске?», и как скоро?
– Никогда. Они боятся упоминать Хабаровск. Хабаровск идет не по их сценарию. Им не удалось маргинализировать протест, им не удалось криминализовать протест, им не удалось изолировать протест информационно от остальной страны, им не удалось выявить в протесте каких-то зачинщиков, которых можно публично арестовать и наказать, они фактически показали всей стране свое подлинное отношение к России – как просто к месту, которое они отдают на кормление лояльным чиновникам и корпоративным структурам. Народ отдельно, а управленческие структуры – отдельно. Вот и все.
Хабаровская ситуация расшила электоральную массу, народ с управленческой системой. Она их просто развела в разные стороны. И понятно, что теперь даже если «Единая Россия» наберет… да сколько бы она ни набрала в Хабаровском крае – этому никто просто не поверит.
В общем, это серьезное событие. Проблема в том, что сама система управления, которая выстраивалась все эти годы, когда центр находится в Москве, который замыкается на одном человеке, а дальше расходятся нервные окончания к каждой точке на карте страны – эта система показывает, что она абсолютно антинародна, антиобщественна, антинациональна и в конце концов русофобская.
Сколько бы эта управленческая система ни кричала: «Мы Россия, мы за Россию, предки нам завещали идеалы», – мы видим, что ее действия воспринимаются народом как оскорбительные, как беспредел.
– Возможно ли вернуть доверие системы к себе со стороны народа?
– А нуждается ли в этом система? Зачем это ей? Назначение людей происходит не на улицах, не в ходе электоральных процедур, а в высоких кабинетах, когда кто-то назначает своего порученца или охранника на какую-то важную должность. И на это никак не влияют никакие политические партии, которым нельзя задавать вопросы.
Система живет не за счет даже налогообложения, которое собирается с территорий, а за счет того, что большая часть доходов уходит через офшоры за границу, попадая сразу в тень. И эта огромная теневая экономика, теневой бюджет РФ, на мой взгляд, видимо, превосходит тот бюджет, который мы обсуждаем в Госдуме. Особенно это имеет отношение к Хабаровскому краю, где нелегальный вывоз за границу полезных ископаемых, леса, рыбы и прочего достигает просто неимоверных масштабов.
Система никак не зависит от страны, ведь даже если все люди вымрут – это уже, видимо, никак не скажется ни на цифрах, которые они рисуют на голосовании себе, никак не скажется на доходах. Местное население им, вероятно, вообще не нужно – всегда можно привезти из густонаселенных районов Центральной и Южной Азии рабочую силу, которая будет прокладывать газопроводы (как это и происходит) строить дороги, строить города? А местное население – пусть спивается, берет микрокредиты, бесконечно покупает продукты, произведенные непонятно из чего, жиреет, получает диабет, болеет коронавирусом в стране, где невозможно получить нормальную медицинскую помощь, и постепенно вымирает?
Я считаю, что более ненавидящей русский народ власти, чем сейчас, у России еще никогда не было.
– Чем в итоге кончится история? Власти пойдут на попятную и дискредитируют силовиков или все же будут продавливать свою линию и дискредитируют себя еще больше?
– Как можно дискредитировать дракона – что он всех вокруг зальет огнем, сожрет и когтями затопчет? Никак. В целом властям, конечно, плевать на какую-то моральную составляющую всего этого конфликта, их волнует только реальная социология, которая заключена в возможности бунта или в возможности электоральной смены власти. Ну, электоральную смену власти они минимизируют трехдневным голосованием с, насколько я могу судить, возможностями массовых фальсификаций в ходе ближайших выборов. Поэтому тут у них проблем нет.
Что касается возможного мятежа – я не думаю, что это серьезная проблема для них, потому что люди у нас в целом на протесты готовы, но от восстания местных, которое мы наблюдаем в Хабаровском крае, до осознанного политического протеста с требованием изменить политическую ситуацию в стране – огромный путь, который еще большинство людей не готово пройти в нашей стране.
Поэтому я думаю, что у власти пока голова не болит. Они могут что угодно вытворять, и знают прекрасно, что ничего им за это не будет. Но в целом, допустим, они могут использовать хабаровскую ситуацию для поднятия рейтинга Путина. Абсолютно гипотетическая ситуация. Допустим, Дегтярев или глава Следственного комитета встречается с Путиным, это показывают по телевизору, Путин спрашивает, мол, ну что там с бывшим губернатором Хабаровского края? Ему отвечают, что люди требуют открытого суда, суда присяжных. После этого Путин говорит, мол, вы знаете, я на суд не могу оказывать давление, это находится вне моей власти (мы, естественно, все смеемся), но я думаю, что можно попросить коллег, чтобы рассмотрели такой вопрос. Понятно, что это является директивой, после этого все рукоплещут и говорят – боже мой, Путин пошел навстречу хабаровчанам, он услышал народ! Например, так, хотя они и не нуждаются в этой ситуации, они могут тянуть время, держать Фургала в СИЗО, дожидаясь, пока пройдет месяц-другой, настанут холода (а холода в Хабаровском крае – это -45), а потом быстренько осудить Фургала закрытым судом.
И кто что скажет? Кто выйдет зимой так же? Конечно, у людей останется в душе горечь – ну и что? Власть действует по принципу, который нам с вами может быть непонятен с моральной точки зрения – какие бы унижения и проклятия в свой адрес она ни претерпевала, все равно свое получает.
Так что есть два варианта: «хороший царь» вмешается или «поорут и перестанут».
