2 июня – по итогам заседания координационного совета при правительстве по борьбе с распространением новой коронавирусной инфекции – Михаил Мишустин дал поручение Минюсту России, Минздраву России и Роспотребнадзору «проанализировать совместно с правительством Москвы и экспертным юридическим сообществом практику применения нормативных правовых актов (в том числе указов мэра Москвы), принятых в целях борьбы с распространением новой коронавирусной инфекции на территории Российской Федерации, обратив особое внимание на положения, в наибольшей степени затрагивающие права и интересы граждан». «Экспертное сообщество» привычно занялось конспирологией и «войной башен»: кто кого подсиживает и кто чей преемник. Между тем, речь идёт вовсе не о политических играх, а о суровой неизбежности: не дать такого поручения председатель правительства не мог, скажем так, физически – собянинщина не оставила руководству страны иного выбора.
Бессильное беззаконие: московские власти против общественного мнения
Новости партнеров
Потому что политика московских властей вошла в такой клинч с общественным мнением москвичей, что федеральная власть не могла оставить это без внимания просто из-за инстинкта самосохранения (который пока что, похоже, её высшему руководству не отказал).
Всеобщее отторжение этой политики, раздражение, перешедшее в отвращение, досада, превратившаяся в гнев, а затем и в ярость – всё это связано вовсе не с суровостью принятых московскими властями мер, и даже не с всегдашним демонстративным пренебрежением мэра Москвы к мнению жителей столицы. Сергей Собянин и его система власти объединили большинство москвичей в недовольстве чудовищным сочетанием беззакония и недееспособности.
Обвал «срочных, важных и экстренных» указов, приказов, разъяснений и эсэмэсок от московского мэра и его исполнительных органов буквально похоронил под собой остатки доверия москвичей к самому институту права. С огромной скоростью – указами, не соответствующими ни Конституции, ни законам, – назначались огромные штрафы, мгновенно вводились системы электронного учёта и контроля, появлялись многочисленные драконовские нормы и правила поведения, а правоохранителям отдавались приказы действовать беззаконно, грубо и так, чтобы народная ненависть обратилась именно на полицейских.
Но, прямо скажем, кровавого сатрапа из московского градоначальника пока не получилось. Получился какой-то корявый стартап.
С самого начала московского карантинного неистовства на первое место в словоупотреблении вышла фраза «кривые ручки». «Большие системы» и «бигдата», призванные автоматизировать драконовские меры мэра, пошли в разнос с первого дня – порталы зависали, электронные пропуска в произвольный момент самообнулялись, «социальный контроль» за хорошим поведением заражённых москвичей свёлся к множеству ошибочных штрафов, опротестовать которые можно теперь только через суд (если ему разрешат, конечно). А самое главное, «кривые ручки» выросли у московских властей, откуда выросли, не только в рамках сбрендившей «цифровой диктатуры», но и в сфере слова и мысли. Корявые непонятные заявления, разъяснения, усугубляющие путаницу, неуместный пафос и начисто выключенная эмпатия – всё это вместе взятое разрушило в людях страх и уважение (сколько бы их ещё ни оставалось до коронавируса).
А самое главное – были, в глазах и умах людей, обнулены реальные результаты работы по преодолению коронавируса в Москве, в том числе успешной работы, организованной московской мэрией. Просто потому, что на фоне изложенного выше верить стало невозможно никому и ничему. Рассказ о (реальных) успехах во введении в строй больничных коек разбивался о память про преступную оптимизацию (сокращение) коек, ещё в декабре торжественно отстаиваемую Собяниным. И уж совсем дискредитировался мрачной историей про «бескорыстную» помощь Агаларовых, отхвативших за свои так и не пригодившиеся «койко-места» полное возмещение их потерь от аренды рыночных пространств в «Крокус Сити Холле». Информация о (реальных) достижениях врачей и успехах в преодолении заболеваемости вызывала недоверие хотя бы потому, что пока ещё свободный интернет разносил очень неприятную правду о чудовищных сбоях в организации лечебного процесса.
И как бы ни пыталась наша номенклатура сделать из президента страны «Ленина в Горках», оградив его от ненужной информации, спрятать под ковёр протестное общественное мнение москвичей было уже невозможно. Потому что теперь это уже не движуха несистемных «навальнят», электорально ничтожной группы радикальных прозападных оппозиционеров. Сложилось настоящее протестное большинство, в которое московские власти своими действиями загнали нормальных, лояльных, патриотически настроенных, ещё недавно «провластных» москвичей. А это – уже не проблема, а угроза сохранению политической системы страны. Есть гипотеза, что именно поэтому Путин поручил «проверку слухов» Мишустину – той самой «новой метле», которая пока ещё, возможно, не стала мести по-старому.
Новости партнеров
Легитимность как враг: Собянин против конституционного строя
Есть ещё один аспект коронавирусной собянинщины, наверное, даже более угрожающий. Политика московских властей вошла в клинч с Конституцией России – более того, с основами конституционного строя, с его базовыми принципами.
В условиях московского карантина оказалась исключена сама возможность апеллировать к Конституции (некоторые неотменяемые даже в период ЧП статьи которой, например, о свободе вероисповедания, игнорировались с особым цинизмом), к уголовному и административному кодексам, к основным принципам права. А в стеклянных глазах, регулярно взиравших на москвичей с экранов телевизоров, не отражалось и тени сомнения в единственном праве – праве московских властей на произвол и беспредел.
В принципе, пренебрежение законом и правом – фирменный стиль московского мэра. Знаменитая «ночь длинных ковшей» в ночь с 8 на 9 февраля 2016 года – запредельно грубое уничтожение огромной инфраструктуры московских ларьков в пользу крупных сетевых магазинов – запомнилась, помимо грубости, ещё и откровенностью мэра.
Отвечая на вопрос о правомерности сноса значительного количества объектов, установленных законно, без нарушений, Собянин отлил в граните следующее:
«Нельзя прикрываться бумажками о собственности, приобретёнными явно жульническим путём. Вернём Москву москвичам. Её скверы, площади, улицы. Открытые, красивые, любимые».
И этот гранитный отлив показал нам не только результат как всегда корявой работы непрофессиональных пиарщиков, но и глубоко прочувствованную позицию.
Его отношение к закону – это не отношение нарушителя закона. Он не собирается его нарушать: закона для него просто не существует. Это – бумажка, которая существует для вида, для проформы, которую можно скомкать и выбросить в любой момент.
Новости партнеров
В ответах мэра на вопросы о законности карантинных мер всегда сквозит искреннее недоумение: что вы, как дети малые? Вам же ясно сказано: надо снести ларьки. Надо положить вместо асфальта плитку и потом её раз в год перекладывать. Надо переселить людей в другие дома. Надо загнать людей в дома из-за пандемии. При чём здесь бумажки?
Здесь очень важно подчеркнуть: сами по себе все эти меры могут быть убедительно обоснованы. Множество незаконно установленных ларьков. Аварийные старые пятиэтажки. Абсолютная необходимость защиты от заражения. Даже плитку, наверное, можно как-то оправдать чем-то, кроме бабла (хотя вряд ли).
Но даже самые правильные меры – без идиотских извращений, «кривых ручек», финансовой непрозрачности и косноязычного пиара – нуждаются в юридическом обосновании. В подведении законодательной базы под любые решения исполнительной власти.
И можно было бы незамедлительно принять все необходимые законодательные решения – особенно в нашей конкретной ситуации ограниченного политического плюрализма. Но зачем? И никак нельзя было нарушать базовые положения Конституции, особенно те, которые не могут быть приостановлены даже в период чрезвычайного положения.
Но – «поймите, надо!» А не хотите понимать – как хотите.
…Сама идея закона – даже при жестокой тирании – состоит в том, что действия власти должны иметь официальное оправдание. Какие угодно – даже самые жестокие. И, как ни странно, даже самые беззаконные – просто их считалось необходимым подогнать под закон. Сталинские процессы формально следовали юридической процедуре.
Нацисты пришли к власти строго демократическим путём, а потом, не нарушая Конституцию, приняли варварские законы. В СССР проводились с точным соблюдением процедуры «демократические» выборы из одного кандидата.
А вот «московская» (и многих последователей Собянина в регионах и в составе федеральной номенклатуры) идея – она другая. Они вообще не считают нужным что-либо чем-либо оправдывать. Даже фальсифицировать и маскировать соблюдение закона и процедуры не считают нужным. Не нужно подгонять под произвол законы (просто проводим решения в жизнь «по-любому»). Не нужно фальсифицировать выборы (просто пишем результаты).
Потому что – за исключением некоторых «тёмных» периодов в истории человечества – всех людей было принято считать людьми. Пусть неравноправными, пусть даже вообще бесправными. Но – одушевлёнными субъектами. Современное бесправосознание исходит из расчеловечивания большинства людей. С точки зрения значительной части нашей «элиты» как-то коммуницировать с этими людьми – это всё равно что проповедовать птицам в лесу: нелепо, смешно, не по-взрослому. Поэтому пресловутая легитимность (согласие народа с правом власти принимать обязательные решения) – это ересь, покушение на основы неконституционного строя, что-то подобное несанкционированному митингу в особо крупных размерах. А ещё более опасная ересь – это осознанная лояльность, поддержка власти не потому, что она власть, а потому, что её политика тебе представляется правильной.
«Выполнять приказ в зависимости от того, нравится он мне или нет… – это мировоззрение Власова», – сказал один из идеологов обыдлотворения народа Олег Матвейчев.
Борьба за власть – и против государства
Списывать происходящее на коронакризис было бы бесчестным. Бывали и пострашнее кризисы, например, блокада Ленинграда. Телевизора тогда не было, а вот по радио регулярно выступал Иван Андреенко, заведующий отделом торговли Ленгорисполкома. Он объявлял о повышении (сначала о снижении) норм выдачи хлеба. Люди ждали его выступлений, как дождя в засуху. Потом говорили: Андреенко дал ещё 50 граммов.
Добрую память о нём блокадники хранят до сих пор. Недавно Сергей Собянин, в очередной раз выступая по телевидению, сообщил о мерах по снижению карантинных ограничений. Добрая память о нём не сохранится уже никогда.
Тяжёлая болезнь нашей элиты гораздо старше, чем коронавирус. Её симптомы – то, что называют «хамством чиновников». То, что называют «монетаристским финансово-экономическим курсом». То, что называется «пенсионной реформой».
Не пренебрежение правами и интересами людей, а принципиальный отказ от признания их людьми – вот сегодняшний административный мейнстрим. И здесь мэр Москвы – признанный неформальный лидер. Поэтому его стремление к полному, в том числе формальному, лидерству (и желание части номенклатуры поскорее ему в этом помочь) естественно и логично.
Но пока что это абсолютно противоречит одному из самых важных принципов президента Владимира Путина. Выстраивая вертикаль власти, «суверенную демократию» и нынешнюю «систему ручного управления», Путин-юрист всегда исходил из принципа опоры на согласие народа – на ту самую легитимность. Поэтому при нём так высоко стали котироваться рейтинги, поэтому – его настойчивые (и часто гневные) требования к чиновникам: сделать так, чтобы люди были довольны.
Но так получилось, что вся остальная номенклатура постепенно переориентировалась: заботу о народном согласии она полностью переложила на президента, а свою политику стала строить исключительно с согласия президентской администрации. И теперь президента волнуют подлинные (а не нарисованные сервильными социологами) показатели народной поддержки. А федеральных и региональных чиновников – как бы прикрыть свои тылы красивыми отчётами.
Поэтому поручение Мишустина вызвало столь бурную реакцию комментаторов. Одни заявили о «конце Собянина». Другие – о повышении его шансов на пути к премьерской должности. Третьи подхватили (и сейчас активно транслируют повсюду) такую версию: Мишустину поручили дать это поручение, чтобы в результате расследования признать все действия правительства Москвы правильными и принять их за образец.
На самом деле председатель правительства вынужден сейчас идти фактически ва-банк: сопротивление ему явно будет оказано по максимуму, а подготовленное решение постараются выхолостить.
Это – уже не фронда, а подготовка к сливу действующего режима. Номенклатурной массовке надоели юридические пережитки, она не понимает, зачем вкладываться в изменения Конституции и зачем Конституция вообще нужна. А значит, не фрондирующее меньшинство, а всесильное аппаратное большинство фактически находится в оппозиции к курсу на конституционную реформу, к «программе трансфера», которую вводит в действие президент. И это – сила, с которой невозможно не считаться даже самому авторитарному и сильному руководителю.
Именно потому иногда возникает впечатление, что они творят что хотят – в том числе демонстративно, напоказ игнорируют президента и его требования, а то и, не стесняясь, демонстрируют с телеэкранов свои президентские амбиции.
