Международное рейтинговое агентство Moody’s повысило суверенный рейтинг России со спекулятивного («мусорного») Ba1 до нижней ступени инвестиционного уровня — Baa3. Moody’s оставалось единственным агентством из так называемой «большой тройки», удерживавшим рейтинг РФ на «мусорном» уровне. При этом прогноз изменен с «позитивного» на «стабильный».
«Повышение рейтингов России отражает позитивное влияние политики, проводимой в последние годы для укрепления и без того устойчивых государственных финансов и внешних показателей, а также снижения уязвимости страны от внешних шоков, включая новые санкции», — пояснили в агентстве свое решение.
Новости партнеров
Ранее международное рейтинговое агентство Standard & Poor’s (S&P) подтвердило суверенный кредитный рейтинг России в иностранной валюте на нижней ступени инвестиционного уровня «ВВВ-». Прогноз по рейтингу был оставлен «стабильным». Рейтинговое агентство Fitch подтвердило долгосрочные кредитные рейтинги России на инвестиционном уровне «BBB-» с позитивным прогнозом.
В Moody’s считают, что вероятность новых американских санкций в предстоящие месяцы весьма высока. Они могут включать в себя запрет на покупку и, возможно, владение российскими гособлигациями и бумагами ряда госбанков и госкомпаний для американских инвесторов. Но российская экономика сможет выдержать этот удар, так как ее способность адаптироваться к внешним шокам увеличилась с 2015 года, а платежный баланс и международные резервы в лучшем состоянии, чем год назад, а в некоторых отношениях даже чем в 2014-м.
Это решение вызвало бурю эмоций как в экспертных, так и в правительственных кругах. Так, глава Минфина Антон Силуанов назвал решение агентства «справедливым, хотя и несколько запоздалым».
«Я рад, что очевидные успехи экономической политики России были по достоинству оценены Moody’s и теперь все три мировых рейтинговых агентства рекомендуют своим клиентам инвестировать в нашу страну», — сказал первый вице-премьер.
«Они долго держались. Но, видимо, все, даже самые фантастические аргументы у них иссякли», -в свою очередь праздновал победу министр экономического развития Максим Орешкин.
Аргументом для того, чтобы сохранять рейтинг России на мусорном уровне у агентств действительно не оставалось. Профицит российского бюджета в 2018-м составил около 2,746 триллиона рублей, или 2,7% ВВП, превысив заложенный в законе показатель в 2,1% ВВП.
Сам ВВП, по последним подсчетам Росстата, вырос на 2,3%. Это больше, чем прогнозировали в Минэкономразвития — аналитики предсказывали рост не более 2%. В Росстате объяснили такие цифры ростом добычи полезных ископаемых и строительства, особенно в ЯНАО, и хотя не всем экспертам эти подсчет показались убедительными, в официальной статистике учитываются именно они.
Новости партнеров
С одной стороны, радость чиновников понятна. Рейтинги «большой тройки» служат ориентиром для ведущих международных инвестиционных фондов и влияют на приток капитала в страну и доходность по гособлигациям. А рост инвестиций у нас сейчас поставлен во главу угла. Чем рейтинг ниже, тем ниже инвесторы оценивают способность государства рассчитываться по финансовым обязательствам и не спешат вкладывать в него деньги. Кроме того, чем ниже кредитный рейтинг, тем дороже обходятся кредиты за рубежом и тем больше расходы государства по обслуживанию долга.
Поэтому в целом повышение кредитного рейтинга — сигнал положительный. Но с другой стороны, как говорят эксперты, к инвестиционному буму это вряд ли приведет. Потому что на вложения в реальный сектор все эти рейтинги особо не влияют. Например, в те же проекты по строительству заводов по сжижению газа на Ямале западные компании вкладываются вовсе не исходя из оценок Moody’s.
А вот финансист или, попросту, финансовые спекулянты все равно держат в уме возможные американские санкции и руководствуются, прежде всего, этими соображениями, а не кредитными рейтингами, которые не будут иметь значения, если США, например, запретят российским банкам расчеты в долларах.
Зато интересно, что эксперты агентства Moody’s позитивно оценили пенсионную реформу в России, которая вызвала такую сильную негативную реакцию общества. По их мнению, в долгосрочной перспективе она положительно скажется на российской экономике. Да и Всемирный банк почти одновременно с этим назвал готовящееся внедрение «индивидуальных пенсионных накоплений в России» инновационной реформой. Когда слышишь такие дифирамбы от наших «западных партнеров», поневоле начинаешь задумываться о том, для кого именно хороши эти реформы — для нас или для них?
Президент Института национальной стратегии Михаил Ремизов считает, что верно, безусловно, второе, и что вместо того, чтобы заботиться о кредитных рейтингах, властям следовало бы и дальше развивать подзабытое импортозамещение и реальный сектор экономики.
— Для международных финансовых институтов и аудиторских консалтинговых структур, которые на них ориентируются, ключевым критерием эффективности и качества государственной политики являются удобство для глобального финансового капитала и надежность вложений в ценные бумаги. С этой точки зрения пенсионная реформа в России идет в плюс, потому что она повышает запас прочности бюджета и его способность обслуживать и гарантировать внешние заимствования. То есть тот показатель, который интересует глобальный финансовый капитал, от этого выигрывает.
Показатели, связанные с развитием промышленности и внутреннего спроса их не интересуют. Наоборот, они могут быть обременением для финансовых спекулянтов. Но с точки зрения развития внутреннего спроса и поддержания качества человеческого потенциала, пенсионная реформа — это плохо. Значит, плохо и для той части промышленности, которая ориентирована на внутренний рынок и рабочую силу внутри страны.
Поэтому вопрос в приоритетах, с точки зрения которых оценивается то или иное решение. Наша макроэкономическая политики выстроена с учетом приоритетов интересов глобального финансового капитала, и с этой точки зрения оценивается как вполне эффективная.
Новости партнеров
— Разве можно рассчитывать на этот глобальный капитал, особенно с учетом возможных новых санкций против финансового сектора?
— Это вполне сознательно выбранная стратегия колониальной зависимости. Безусловно, она входит в острое противоречие с ситуацией экономической войны. Ради нее придется либо жертвовать политическим суверенитетом или притязаниями на этот суверенитет, либо же полностью перестраивать свою экономическую модель. Пока этот неотвратимый выбор еще не состоялся, но окно возможностей для его совершения будет постепенно сокращаться.
Обратите внимание, что мы в последнее время перестали говорить об импортозамещении и экономической независимости. По сути, импортозамещение как приоритет уже снято с правительственной повестки дня. Достаточно посмотреть на приоритетность национальных проектов и программ федерального уровня, чтобы увидеть, что во главу угла поставлена поддержка экспортно ориентированных отраслей. Об этом говорят и руководители финансово-экономического блока.
На словах это может и звучит красиво, но на практике экспортно ориентированный рост должен осуществляться на платформе собственного внутреннего рынка, завоеванного или отвоеванного. У нас же конфигурация национальных проектов может стимулировать только рост технологического импорта, а не импортозамещения.
— С чем связан такой сдвиг? Это давление части элиты или общая линия?
— На мой взгляд, это произошло под давлением самой влиятельной части элиты. Это мощный союз двух влиятельных групп — российского сырьевого капитала и глобального финансового капитала, интересы которых во многом совпадают. А также российского либерально-экономического лобби в правительстве и экспертной среде, которое согласовывает и обеспечивает интересы этих групп влияния. По сравнению с этой мощной коалицией интересы среднего бизнеса, ориентированного на внутренний рынок и на протекционистскую экономическую политику, оказываются слабыми.
— Что должно произойти, чтобы эта ситуация изменилась?
— До сей поры все, что можно назвать движением в сторону экономического национализма, если пользоваться языком Дональда Трампа, нас заставляли совершать только действия внешних сил. Россия будет двигаться в сторону больше экономической самодостаточности, если ей отрежут все альтернативные пути и возможности в рамках существующей системы координат. Но даже в этом случае это будет непросто. Такая политика более сложная, она требует кадровой обеспеченности, высокого качества планирования. Для ее проведения необходимо как минимум несколько лет сознательной и планомерной подготовки, которой мы не наблюдаем.
