Исполняется четверть века октябрьскому перевороту – событиям, которые стали неизбежным продолжением развала СССР. Тогда в Москве пролилась кровь наших граждан – а отрешенный от должности президент Ельцин вошел в историю как человек, отдавший приказ стрелять из танков по распущенному им парламенту. Трагедия октября 1993-го никогда не должна повториться – и залогом этому, как ни странно, является Конституция, принятая после окончания двоевластия.
Распад СССР не закончился в 1991 году – Россия упала в руки новой элиты, не представлявшей, как и что с ней делать, куда идти. Называвшие себя «демократическими» силы тут же раскололись – исполнительная власть оказалась в руках сторонников построения «капитализма как на Западе», а в рядах законодательной зрело недовольство «авантюрной политикой рыночных реформ».
Новости партнеров
Главой государства был Борис Ельцин – но президентом России он был избран еще при жизни Советского Союза, когда абсолютное большинство народа всерьез не рассматривало вариант распада большой, исторической России. Высшим органом власти в стране при этом был Съезд народных депутатов – также избранный до развала СССР. Ельцин и депутаты вместе праздновали «победу» в августе 1991-го – а через несколько месяцев почти весь состав Верховного Совета (парламента, который формировался более многочисленным Съездом) проголосовал за ратификацию Беловежских соглашений, убивших СССР.
Но уже через несколько месяцев отношения между Кремлем и Белым домом (где тогда размещался Верховный Совет) начали портиться. Причиной стали не личные отношения Ельцина и главы ВС Хасбулатова – а разногласия по поводу начатой правительством Гайдара шоковой терапии и попыток Ельцина проводить экономические (а по сути – и политические) реформы, не считаясь с парламентом.
Законодатели и примкнувший к ним вице-президент Руцкой возмущались как содержанием, так и методами реформ, которые обваливали и так потерявшую заказы и управление промышленность, да и всю экономику. В стране начался передел собственности – а готовившаяся Чубайсом приватизация не могла быть одобрена парламентом.
Подконтрольные власти СМИ, и в первую очередь телевидение, развернули травлю парламента – реакционеры, красно-коричневые, мешают реформаторам спасать страну от голода и избавляться от советского наследия. Одновременно «демократическая» часть окружения Ельцина стравливала его с Хасбулатовым и Руцким – играя на его властолюбии.
В этом демократы преуспели – но в декабре 1992 года Ельцин был вынужден сменить Гайдара (так и проработавшего и. о. премьера), поставив во главе правительства советского управленца Черномырдина, за которого проголосовало большинство Съезда. Но примирения не произошло – экономическая политика правительства оставалась в целом прежней (в частности, продолжалась абсолютно несправедливая ваучерная приватизация), а претензии обеих сторон друг к другу накапливались.
В стране сложилась ситуация классического двоевластия. Не только юридического, потому что полномочия президента и Съезда явно пересекались, но и фактического. Причем не в столице, которая и в федеральном, и в городском смысле была под контролем «демократов», а в регионах, где местные власти (региональные парламенты, а в нацреспубликах, где руководство не было назначено Ельциным, и главы регионов) были по взглядам на экономическую политику куда ближе к Хасбулатову с Руцким, чем к Гайдару и Чубайсу. Долго это продолжаться не могло – страна зависла между парламентом и президентом, между осторожными реформами и быстрым капитализмом.
Весной 1993-го Съезд совсем немного голосов недобрал до импичмента Ельцину, и в ответ президент объявил о приостановке действия Конституции и введении «особого порядка управления страной», что позволяло отправить его в отставку. Впрочем, Кремль тут же дал задний ход – и обещанный указ Ельцина появился совсем в другом, не противоречащем Конституции виде. Вскоре прошел референдум о доверии Ельцину, его социально-экономической политике и необходимости перевыборов президента и Съезда – на котором власть агитировала за «Да, Да, Нет, Да». Желаемый результат был достигнут – правда, даже с манипуляциями удалось обеспечить Ельцину чуть больше половины голосов. А идея новых выборов не получила поддержки необходимого числа избирателей.
Новости партнеров
1 мая 1993 года ОМОН в Москве разгонял огромные толпы протестующих против Ельцина демонстрантов – были столкновения и жертвы. К осени Ельцин решил перейти в наступление – отстранил от должности вице-президента Руцкого, вернул Гайдара в правительство первым вице-премьером, а 21 сентября подписал указ 1400 о роспуске Съезда и выборах в новый парламент, Госдуму и проведении референдума о новой Конституции.
С этого момента Борис Ельцин перестал быть президентом России – тогдашние законы предусматривали автоматическое прекращение полномочий главы государства в случае нарушения им Конституции. Поэтому Верховный совет, а потом и Съезд отрешили Ельцина от власти, назначив Руцкого исполняющим полномочия главы государства. На стороне парламента был закон и интересы России – которая точно не нуждалась ни в последующих кровавых событиях, ни в воровской приватизации, дорогу которой открывала победа Ельцина – но за ним не было военной силы.
Поэтому Ельцин проигнорировал все решения Съезда и блокировал парламент, отключив все системы жизнеобеспечения. Это был классический переворот – который после двух недель сидения депутатов в Белом доме закончился кровью.
Она пролилась после того, как 3 октября многотысячные демонстранты прорвали оцепление и разблокировали Белый дом. ОМОН бежал, и казалось, что ситуация поворачивается против Ельцина – в эйфории сторонники Белого дома решили занять Останкино и обратиться к стране. Но ночью у телецентра, который к тому времени прекратил вещание, произошла кровавая бойня – полсотни собравшихся у входа людей были убиты защищавшим его спецназовцами, спровоцированными то ли выстрелом из гранатомета, который был у одного из штурмовавших, то ли убийством одного из спецназовцев неизвестным снайпером.
Утром 4-го танки стреляли по Белому дому – переворот завершился победой Ельцина. В стране установилось единовластие «либеральной диктатуры» – с обвинениями проигравших в фашизме, «красно-коричневой чуме». Но уже в декабре власть получила жесткий отпор – на выборах в Госдуму проправительственная партия, гайдаровский «Выбор России», набрал всего 15% голосов, лишь на 3% опередив коммунистов. А победил националист-популист Жириновский – ЛДПР набрала 23%.
Но правившие «демократы» и не думали отдавать власть – ограничившись криками «Россия, ты сдурела», они вскоре запустили второй этап приватизации, т. н. залоговые аукционы, сманипулировали переизбрание Ельцина в 1996 году – и споткнулись только в августе 1998-го, когда рухнувшая пирамида ГКО довела Россию до дефолта.
Тогда к власти пришло правительство Евгения Примакова, а через год Ельцин назвал своим преемником Владимира Путина. И вот тут и выяснилось, в чем было единственное положительное последствие кровавого октября 1993 года. В Конституции, принятой на общенародном референдуме в декабре, спустя два месяца после трагедии. Потому что это была конституция президентской республики с сильной центральной властью, позволявшей главе государства управлять страной из одного центра.
Путин получил полномочия, с помощью которых он мог собирать и укреплять страну – что он и делает все эти годы. Да, для того, чтобы в полной мере воспользоваться ими, ему нужно было сначала потратить массу сил и времени на восстановление вертикали власти, на ее очищение от ставленников олигархата и проходимцев. Но у него были для этого конституционные полномочия.
Новости партнеров
А двоевластия при Путине не возникло и не могло возникнуть не потому, что Госдума не имела полномочий Съезда, а потому что проводимая им политика пользовалась поддержкой большинства народа. Если бы в России после 1993 года возникала смешанная президентско-парламентская или вообще парламентская республика, привести страну в порядок ему вряд ли бы удалось. Потому что даже популярный глава государства и его правительство попали бы в зависимость от манипулируемых различными олигархами политических партий и их фракций в парламенте – что мы видим сейчас, например, в США, где против популярного в народе президента под видом механизма «сдержек и противовесов» со стороны Конгресса действует вся мощь «глубинного государства».
И Путину пришлось бы заниматься бесконечными парламентскими альянсами и коалициями, подыгрывать интересам тех или иных лоббистов, чтобы получить ресурсы и полномочия для проведения своей политики. При сильной президентской власти у опирающегося на народное доверие главы государства есть все возможности выстроить работающую вертикаль власти по всей стране. Что для такой страны, как Россия, имеет не просто огромное, а жизненно важное значение.
