Почему власть идёт на разрыв с обществом
21 августа в Госдуме прошли «общественные слушания» о пенсионной реформе, по итогам которых для рассмотрения поступающих поправок сформирована «рабочая группа» в составе: вице-спикера нижней палаты российского парламента Ольги Тимофеевой (председателя), министра труда РФ Максима Топилина, председателя Счётной Палаты РФ Алексея Кудрина, секретаря Общественной палаты при президенте России Валерия Фадеева, ректора Российской академии народного хозяйства и государственной службы (РАНХиГС) Владимира Мау и председателя Федерации независимых профсоюзов России (ФНПР) Михаила Шмакова.
Как можно видеть, в составе этой рабочей группы нет ни одного сколько-нибудь последовательного оппонента самой идее повышения гражданам России пенсионного возраста. Что, в принципе, не удивляет. Удивляет другое — само решение правительства Дмитрия Медведева по выполнению указаний МВФ о «параметрической пенсионной реформе», оформленное в виде законопроекта № 489161-7, который 19 июля благополучно прошёл первое чтение в Госдуме (за проголосовали 328 депутатов, против — 104, не участвовали в голосовании — 11, отсутствовало — 7) и был передан на «доработку» в регионы до 24 сентября. Это — та ещё головоломка.
Новости партнеров
Потому что в деле оптимизации баланса Пенсионного фонда России (если таковая настолько срочно понадобилась), наша «властная вертикаль» в лице исполнительной и законодательной своих ветвей почему-то пошла по самому опасному и неудобному для неё пути — причём пошла настолько «буром», настолько быстро и агрессивно, что у общества возникли вполне понятные сомнения в её адекватности и договороспособности. А вместе с такими сомнениями — и повышенное внимание ко всему кругу проблем, связанных с формированием и выплатой пенсий. Ну, за что боролись — на то и напоролись…
Даже «просто» снижая при помощи Росстата ежегодные показатели роста инфляции минимум в 2-3 раза (скажем, официальные 1,4% вместо реальных 7,8%, как было по итогам 2017 года), государство может «сэкономить» на пенсионных выплатах в среднем 5% от запланированной суммы расходов на эти цели. То есть только в текущем, 2018 году — примерно 350 млрд. из запланированных к выплате 7,15 трлн. рублей и так далее. В то же время предложенная правительством схема повышения пенсионного возраста до 2027 года позволит (по расчётам журнала «Forbes») получить в 2020 году 326 млрд. рублей, а затем, нарастающими темпами: 2021-й — 684 млрд. рублей, 2022-й — 680 млрд., 2023-й — 1,029 трлн., 2024-й — 1,123 трлн., 2025-й — 1,397 трлн., 2026-й — 1,406 трлн. и 2027-й — 1,822 трлн. Всего — 8,467 трлн. рублей. Что якобы и есть (даже с небольшим «запасом»!) та сумма, которая необходима для выполнения «суперуказа» президента Путина от 7 мая 2018 года. А по-другому, мол, никак. Ну сами знаете: «Денег нет, но вы держитесь…»
Денег нет? А если поискать?
Не будем говорить о том, что сегодня у России — профицитный бюджет, причём настолько, что в валютные активы, с одобрения МВФ, согласно «бюджетному правилу» загоняется почти половина доходов от экспорта отечественной нефти. Не будем кивать, что подобная практика продолжается на фоне западных санкций, запрещающих кредитование российской экономики. Всё это — сфера высокой политики, априори недоступная рядовым гражданам нашей страны. Может, и есть какие-то соображения, по которым «так надо».
Для начала поговорим о том, что доступно, что происходит внутри нашего богоспасаемого Отечества. А там происходит вот что. Опять же, отбросим в сторону либеральные мантры о том, что якобы нельзя повышать налоги на бизнес, который и так не знает, как финансировать инвестиции в производство, вернее — из чего платить дивиденды акционерам. Есть куда более интересный момент.
Согласно официальным данным, в российском фонде оплаты труда (ФОТ) в 2017 году при средней ежемесячной зарплате 39147 рублей 75 копеек и среднем числе работающих в 71,4 млн. человек — получается примерно 33,54 трлн. рублей. Следовательно, отчисления с него в Пенсионный фонд России по нормативу в 22% должны были составить почти 7,38 трлн. рублей. Однако, согласно отчёту ПФР2, «поступления взносов на обязательное пенсионное страхование, которые являются основным источником доходов Фонда, составили 4481,9 млрд рублей», то есть всего лишь 60,73% от расчётной по ФОТ суммы. А куда делись ещё 2,9 трлн. рублей?
Нет, мы в курсе, что в 2017 году для официальных зарплат, превышавших 876 тыс. рублей за год (73 тыс. рублей в месяц), применялась льготная ставка не в 22%, а в 10%, и медианная-то (отбрасывая 10% самых богатых и 10% самых бедных) зарплата в России — всего 23,7 тыс. рублей? Вот от неё 22% отчислений в ПФР как раз и получатся 4,467 трлн. рублей — почти тютелька в тютельку!
Новости партнеров
Иными словами, наши власти сами отказались (кстати, начиная с 2011 года) от единой шкалы пенсионных отчислений и ввело регрессивную — в пользу 10 % и без того сверхбогатого населения страны, теряют на этом почти 3 триллиона рублей в год, а теперь попёрли против собственных граждан на рожон, стремясь за счёт повышения возраста их выхода на пенсию компенсировать от 10% до 50% потерянных сумм, да ещё заявляя, что у нас, мол, солидарная пенсионная система, в которой выплаты всем пенсионерам осуществляются из «общего котла»?! Тут, как говорится, «без комментариев».
Другие «скелеты» в нашем пенсионном «шкафу»
Но это, так сказать, артефакты только первого слоя наших раскопок. А он — далеко не единственный. И даже не главный.
Оставим в стороне отработанную с того же 2011 года механику «оптимизации управления» пенсионными средствами, когда ПФР делегирует эту функцию Внешэкономбанку, тот — в АО «Управляющая компания Российский фонд прямых инвестиций» (УК РФПИ), тот — в различные ООО, далее — везде: хоть в акции «рогов и копыт», хоть в офшоры… Умолчим про негосударственные пенсионные фонды, объём вложений в которые по итогам 2017 года превысил 2 трлн. рублей, хотя из них добрая половина активно работает «в ноль» или даже несёт убытки, а в случае их банкротства получается так, что ни денег, ни «концов» не найти. Да их и не ищут особо (см. пример переехавшего из Россию в Великобританию Бориса Минца, руководившего группой «Открытие», в разных пенсионных фондах которой «зависло» почти 500 млрд. рублей).
Но всё это, разумеется, не более чем «усушка, утруска, угар и утечка», дополнительные накладные (вернее, «боковые») расходы основного производства. А оно по-своему прекрасно и «высокотехнологично».
Как постоянно напоминает, например, Михаил Делягин со ссылкой на официальные данные Минфина РФ, сумма нераспределённых доходов бюджета непрерывно растёт и в настоящее время как раз приближается к планке 8 трлн рублей, заявленной либеральным социально-экономическим блоком правительства в качестве недостающих средств для реализации майского указа президента. Но все чиновники, сверху донизу, «застывают в трагическом недоумении: откуда же взять деньги»?
Между прочим, «свободные остатки бюджетных средств», как правило, размещаются на счетах коммерческих банков и, судя по всему, могут быть использованы для выдачи кредитов населению. Во всяком случае, три эти суммы: остатки бюджетных средств, кредиты населению и «недостающие» средства для выполнения «майского суперуказа» президента, — примерно совпадают по своим размерам. Понятно, что столь гениальная и высокодоходная схема требует для своей работы не только лояльного отношения «сверху» (здесь Эльвира Набиуллина, проводящая как глава ЦБ с 2013 года санацию банковской системы, выступает настоящим «санитаром денежного леса», со всеми плюсами и минусами подобной роли), но и повышенного спроса «снизу», гарантированно обеспечить который способно только снижение реальных доходов граждан России.
Разумеется, можно предположить, что Пенсионный фонд является каким-то исключением из наблюдаемой картины, но если вспоминать историю «пенсионных реформ», начатых с подачи ещё приснопамятного Михаила Зурабова, такое предположение способно вызвать разве что саркастическую усмешку и какие-то смутные аллюзии с полузабытой формулой «классовые интересы». Как говорится, не стоит объяснять заговором то, что объясняется куда более простыми и понятными причинами.
Новости партнеров
Как справедливо отмечает ряд авторов, согласно действующему пенсионному законодательству и вопреки расхожему мнению, сами граждане России не платят в ПФР ни копейки из своей зарплаты. 22% от официального фонда оплаты труда (ФОТ) в Пенсионный фонд перечисляют их работодатели. Совершив небольшое умственное усилие, легко понять, что при таком порядке вещей наше государство — под определённые встречные обязательства финансовых гарантий перед работодателем и работников в случае потери трудоспособности последнего (в том числе — по старости) — де-факто сдаёт своих граждан в аренду другим гражданам (или негражданам), которые занимаются предпринимательской деятельностью в юрисдикции РФ и готовы платить за это обязательный пакет налогов, официальных и неофициальных. Впрочем, оценка реальной налоговой нагрузки на российский бизнес в задачи настоящей статьи не входит — понятно лишь то, что она действительно много выше «номинала».
Причём сама аренда рабочей силы у государства в данный пакет входит лишь частично, откуда «чёрные» и «серые» зарплаты (доплаты) работающим по найму и т.п. Объём таких выплат МВФ считает на уровне 36,7% ФОТ, а наш родной Росстат — 17%, то есть в два с лишним раза меньше. Казалось бы, вот оно, ещё одно богатейшее поле для усилий исполнительной и законодательной власти — ведь, напомним, «белый» ФОТ в 2017 году составил почти 33,54 трлн. рублей, даже 17% от этой суммы — 5,7 трлн., с которых в ПФР должно поступать больше триллиона рублей в год. Но, опять же, нет. Что на фоне вышеизложенного, согласитесь, как-то уже ничуть не удивляет.
И, наконец, самое главное
В третий раз вернёмся к цифре российского ФОТ 2017 года (33,54 трлн. рублей) — теперь с точки зрения отношения оной к официальному ВВП России (92,08 трлн. рублей). Получится примерно 36,42 %. Много это или мало?
Для «рыночной экономики» — это невероятно мало, хотя ряд авторов указывает, что, с учётом скрытых выплат, а также 30%-ных отчислений работодателей от ФОТ на социальное страхование (включая пенсионное и медицинское) реальная «зарплатоёмкость» российской экономики даже несколько превышает среднемировой уровень в 50-55 %. Так ли это?
Опять же, не будем касаться весьма спорных оценок соотношения зарплат и ВВП в «теневом» секторе российской экономики, поскольку данная тема вообще не изучена, а периодически всплывающие на поверхность артефакты наподобие пресловутых «миллиардов полковника Захарченко» только подтверждают, что «там на неведомых дорожках следы невиданных зверей», — короче, «там чудеса», по сравнению с которыми сказки Шахерезады тысячу и одну ночь курят свой кальян в сторонке.
Куда важнее то обстоятельство, что пенсионные отчисления в их нынешнем виде не только де-факто, но даже и де-юре не являются доходами работника, поскольку на них не распространяются фундаментальные права собственности: владения, распоряжения и наследования.
Например, установленный законом норматив «дожития» после получения работником права на пенсию составляет 228 месяцев, то есть 19 лет. Исходя из этого срока, исчисляется базовый размер его ежемесячной пенсии, причём номинальная сумма «пенсионного капитала» считается по «чистой» сумме отчислений в ПФР, без начисления процентов (небольшими вариациями с НПФ и поправками на инфляцию можно пренебречь). Следовательно, чтобы наши сограждане могли получить «на руки» всю перечисленную на «их» лицевой счёт в ПФР сумму, продолжительность жизни каждого из российских мужчин при нынешней планке пенсионного возраста должна достигать 79 лет, а женщин — 74 лет. Подчеркнём, что эти цифры не имеют прямого отношения к показателю «ожидаемой средней продолжительности жизни».
Если брать «половозрастную пирамиду» населения нашей страны, то по состоянию на 1 января 2017 года в России проживало и 10,8 млн. мужчин в возрасте свыше 60 лет, и 25,9 млн. женщин в возрасте свыше 55 лет. Из них мужчин старше 80 лет — чуть больше 1,5 млн., а женщин старше 75 лет — 6,9 млн. Иными словами, даже из доживших до пенсионного возраста мужчин шанс «добраться» до лимита нормативных выплат имеет только каждый седьмой, а из женщин — примерно каждая четвёртая. Опять же, с учётом существующей в России особой системы государственных пенсий эти результаты можно считать приукрашенными.
Если же гражданин (в любом возрасте) умирает, не имея нетрудоспособных иждивенцев (и в некоторых других специально оговорённых законом случаях), практически вся оставшаяся «неиспользованная» сумма его пенсионных накоплений автоматически отчуждается в пользу государства (ПФР). Отсюда понятно, что присоединять отчисления в ПФР к общей сумме оплаты труда в России нет никаких оснований. А это, в свою очередь, дополнительно снижает общий уровень доходов населения, поскольку, согласно конвенции Международной организации труда (МОТ) «О минимальных нормах социального обеспечения», уровень замещения зарплат пенсионными выплатами должен составлять не менее 40%. А низкие зарплаты в нынешней правовой модели — это низкие пенсии.
Простой пример: 40%-ная пенсия от средней (не медианной, а средней) ежемесячной зарплаты в 35 843 рубля должна составлять 14 337 рублей (в реальности — 14 137 рублей, но этой двухсотрублёвой разницей можно пренебречь). А если бы те же 22 % отчислений в ПФР выплачивались не отдельно работодателями, а из номинальной зарплаты работника, то она в нынешних условиях составляла бы 43 728 рублей с «нормативным» размером средней пенсии уже 17 491 рубль — на 3 тысяч рублей в месяц больше, чем сегодня. Есть разница? Разница есть, но не в пользу населения. Поэтому её и нет.
В общем, предложенный правительством проект пенсионной реформы с повышением возраста выхода на трудовую пенсию действительно нанёс по действующему «социальному договору» между властью и обществом «удар ниже ватерлинии». Основная проблема возникшей «искры» даже не в пресловутых «65/63», а в том, что правительственный законопроект оказался «рестрикцией», в недостаточной мере увязанной со всем комплексом социально-экономических проблем российского общества и не предлагающей пенсионерам, нынешним и будущим, никакой компенсации повышения их трудовых и прочих затрат. Без которого, конечно, никакого «вхождения РФ в пятёрку ведущих экономик мира» не состоится.
Никто, к тому же, не объясняет обществу главной причины нынешнего «пенсионного провала», уходящего корнями в «рыночные реформы» 90-х годов, со сменой форм собственности в результате нескольких «волн приватизации» и, соответственно, с переходом от государственно-бюджетной пенсионной системы к страховой. Возможно, здесь решающим моментом может оказаться предоставление гражданам России права наследования «пенсионного капитала» — по аналогии с «материнским капиталом», поскольку в этом случае государство не будет изымать в свою пользу невыплаченные гражданину средства в случае его смерти, а передавать их его наследникам или по завещанию. Впоследствии стоит также рассмотреть возможность начисления пенсионных выплат гражданам РФ в зависимости от количества выращенных ими трудоспособных детей, а также от размера уже их отчислений в ПФР. Вариантов «настройки» здесь множество, в том числе — действительно способствующих стабилизации и повышению солидарности нашего общества. И то, что действующая «властная вертикаль» не хочет (или в её нынешнем виде — не может) их использовать, — минус не только самой власти, но и обществу.
Николай Коньков, Александр Нагорный
