Нас хотят уверить, будто «безрукие русские» ни за что бы не сделали Тавриду жемчужиной
На днях первый президент Украины Леонид Кравчук дал развернутое интервью киевской программе «Завтра», совместному проекту госдеповского «Радио Свобода» и порошенковского телекнала «112».Самое любопытное, на мой взгляд, в этом тексте — новое обоснование Леонидом Макаровичем «исторических прав» Киева на Крым. В доказательство он привел даже неизвестно как и кем рассчитанные цифры. Мол, за шестьдесят лет своего владычества в этих краях его страна вложила в развитие полуострова более 100 миллиардов долларов «чтобы провести воду, дороги, курорты, восстановить сельское хозяйство, культуру и прочее. Так что вот эти мифы, которые все время идут из Москвы, что Крым это их территория, это города их славы — это все выдумки… Украина помогла, поставила Крым на ноги. А теперь Крым аннексировали, еще и доказывают нам, что это возвращение Крыма».
Еще Кравчук рассказал, будто в 1954 году Киев страшно противился передаче ему Крыма, до того веками входившего в состав России. По его словам, для Киева такой подарок был «головной болью». «Абсолютно, это было горе, потому что надо было часть своих ресурсов передать в Крым». А почему, считает он, Советскому Союзу пришлось все же на это пойти? Потому что до 1954 года обезлюдевший после Великой Отечественной войны Крым заселяли, в основном, русскими из разных регионов РСФСР. Привыкшими к хозяйствованию в абсолютно иных климатических условиях, никогда не занимавшимися ни виноградарством, ни садоводством, ни разведением табака. Из слов бывшего президента следует: естественно, эти безрукие русские все и окончательно завалили в благодатном краю. Пришлось им на смену отправлять трудолюбивых украинских колхозников. В основном — из Одесской, Херсонской и Николаевской областей. Только после этого дело пошло на лад и Крым, наконец, заблагоухал.
Новости партнеров
Чтобы все сказанное выглядело достоверней, Леонид Макарович счел нужным сослаться на собственные впечатления и вспомнил свою студенческую поездку в Севастополь в 1953 году. Вот этот вызывающий жуть и оторопь рассказ: «Будучи студентом, я поехал в Крым, так как не видел моря в жизни своей. И мы ехали по дороге на Севастополь. Я сельский парень, я видел бедность в полном объеме. И когда я заехал в Крым, такой бедности, как там, я еще не видел: магазины пустые, люди ходят по улице с распухшими лицами — москиты заедали. Это не крымчане были, а орловские, тамбовские … Они ходили и требовали одного — чтобы их оттуда забрали».
Вы можете представить хоть что-нибудь подобное в СССР во времена Иосифа Сталина или всего через несколько месяцев после его смерти? Чтобы по улицам ходили голодные толпы советских людей и чего-то там требовали (!) от московской власти? А вот бывший секретарь ЦК КПСС по идеологии Кравчук, получается, не только допускает такое, но даже лично видал.
Мне особенно удивительно все это слушать еще и потому, что моя семья перебралась в Крым из России примерно в те же годы, когда по Приморскому бульвару Севастополя, как теперь выясняется, фланировал бывший сельский хлопец, а в будущем — убежденный бандеровец с Волыни Леня Кравчук. 20 января 1954 года отец с матерью меня, годовалого, привезли в Алушту. На другой день мама, уроженка города Бийска Алтайского края, уже работала инженером в дорожно-строительном управлении, возглавлял которое Ищенко Григорий Андреевич, мой дед по отцовской линии.
Потом его управление живейшим образом участвовало в строительстве знакомой сегодня многим троллейбусной трассы Симферополь-Алушта-Ялта. Дед за нее получил звание «Почетный дорожник». Соответствующий серебряный знак с накладной маленькой литой легковой машинкой на фоне моста через какую-то речку давно стал семейной реликвией.
Сам Григорий Андреевич много лет назад упокоился в алуштинской же земле и ничего возразить Кравчуку уже не может. Я из-за собственного малолетства в те годы, тоже, естественно, относить себя к живым свидетелям не стану. Зато моя мама, которой сегодня 91 год, начало 50-х отлично помнит. Когда я прочитал ей сентенции Кравчука о восстановлении Крыма, ее реакция была короткой и далекой от дипломатии: «Врет. И, конечно, знает что врет».
По маминым словам, жили мы в крохотной тогда Алуште сначала на улице Огородной, а потом на Таврической хоть и небогато, но вполне прилично. Мясо, молоко, фрукты, овощи и хлеб в магазинах и на рынках продавали свободно. А черноморскую ставриду и барабульку рыбаки не просто продавали — носили по квартирам, стремясь сбыть как можно более свежей. Носили по подъездам даже мясо и икру белуги, которой сегодня у берегов Крыма днем с огнем не сыщешь.
Что особо поражало моих близких, долгое время живших в Сибири, — на прилавках поначалу лежала даже дичь. Правда, скоро леса вокруг Алушты объявили заповедными, и эта роскошь исчезла, кажется, навсегда.
Новости партнеров
Все же на обещанный чуть позже тем же Хрущевым скорый коммунизм это, конечно, совсем не походило — зарплаты в те годы были небольшими, денег у подавляющего большинства крымчан на белугу и глухарей с олениной точно не хватало. И обычный их рацион был куда скромнее. Но где в разоренной войной стране тогда жилось иначе?
Чтобы лучше представить, что в действительности представлял в ту пору Крым, стоит прочитать воспоминания зятя Хрущева Алексея Аджубея (члена ЦК КПСС, редактора «Известий» в 1959—1964 годах), опубликованные в 1992 году. Вот несколько фрагментов оттуда: «Тому, кто знает современный Крым, троллейбусную ветку от Симферополя до Ялты, спрямленное многополосное шоссе, трудно представить себе, в каком запустении был тогда Крым… Кое-как еще теплилась жизнь у кромки моря в прибрежных курортных поселках, а чуть выше, ближе к Ай-Петринскому перевалу и сразу за ним, где природа беднее, не скрашивает субтропическим колером окрестности, картины навевали уныние… Все еще дышало страшной войной. Вдоль дорог разбитые танки и артиллерийские орудия и повсюду, до горизонта, серые каменные обелиски, воздвигнутые военными строителями в память о своих павших собратьях. И земля тоже высохла и заросла жесткой щетиной сорных трав. Пустовали поселки, татарские аулы».
Впрочем, все это, как и хранящиеся в моей семье воспоминания о тех годах, — хотя и искренние, но все же эмоции. Чтобы кого-то (но не Кравчука, конечно, ввиду бесполезности этого занятия) убедить в том, кто и как на самом деле восстанавливал Крым, нужны, бесспорно, факты иного порядка. Прежде всего — официальная послевоенная статистика. Поэтому обратимся к ней.
Первое и самое важное, что многое объясняет: Крым к моменту освобождения от фашистов страшно обезлюдел. С 1 миллиона 127 тысяч человек, проживавших здесь на 1 января 1940 года, до лета 1944 года на месте дотянула лишь 351 тысяча. В Севастополе, в котором 94% жилого фонда было абсолютно разрушено, из 110 тысяч довоенных жителей остались только 10 тысяч.
Куда делись остальные? Летом 1941 года, когда армия любимца Гитлера и будущего фельдмаршала Манштейна уже катила к Перекопу, с полуострова вглубь страны в спешном порядке и по понятным причинам выселили 52 тысячи этнических немцев. Еще 135 тысяч наших граждан к 1944 году замучили оккупанты. Свыше 85 тысяч они же отправили на работы в Германию. Десятки тысяч крымчан погибли в партизанских отрядах и на фронтах.
11 мая 1944 года Государственный Комитет Обороны принял секретное постановление о депортации крымских татар. По данным НКВД, всего насильственно вывезли с полуострова 193 865 граждан этой национальности. А 2 июня 1944 года Сталин подписал еще одно постановление ГКО, в котором шла речь о выселении с полуострова дополнительно болгар (12 тысяч человек), греков (14 тысяч) и армян (11 тысяч).
Поэтому когда фронт покатился дальше на запад, восстанавливать Крым действительно оказалось почти некому. Москве пришлось принимать срочные меры. Уже 12 августа 1944 года ГКО велел гнать эшелоны в обратном направлении. Естественно — с совсем другими людьми.
В этот день было принято постановление «О переселении колхозников в районы Крыма». В результате из других регионов страны к сентябрю 1944 года на полуостров в добровольно-принудительном порядке прибыли 17 040 семей переселенцев (62 104 человека). Но вопреки тому, что рассказывает сегодня Кравчук, были эти люди не только из РСФСР.
Новости партнеров
Да, скажем, в Бахчисарайский район прикатили 2146 семей из Брянской и Орловской областей. В Кировский — 428 из Тамбовской. И еще оттуда же 204 семьи — в Приморский, а 180 — в Советский районы. В Старо-Крымский район — 1268 семей из Ростовской, Тамбовской и Курской областей.
Но не менее активно новых жителей в Крым поставляла и Украина. В перечне прежних адресов переселенцев — Житомирская, Полтавская, Черниговская, Каменец-Подольская (ныне — Хмельницкая), Киевская и Винницкая области. Только в Куйбышевский район вместе с колхозниками под переселение оттуда попали 41 председатель колхоза, 32 головы сельского совета, 40 учителей, 3 врача, 20 комбайнеров, 60 трактористов, 4 механика, 8 агрономов и 4 зоотехника. И это понятно: никому тогда и в голову не могло в таком деле делить граждан страны по этническому принципу.
На новых местах новичков обеспечивали сельхозинвентарем, оставшимся от выселенных из Крыма граждан. Выдавали единовременное пособие в размере 2500 рублей на каждую семью. Новоселов на 1944−1945 годы освобождали от всех государственных денежных налогов, страховых платежей и поставок государству зерна, овощей и продуктов животноводства.
Но дело в сельском хозяйстве, действительно, шло трудно. Ведь, например, в сравнительно крупной деревне Лесной (Судакский район), прежде называвшейся Суук-су и населенной почти исключительно крымскими татарами, к осени 1944 года осталось всего четверо старожилов и восемь лошадей. Заселенные в брошенные дома переселенцы из Краснодарского края (естественно — РСФСР) занялись табаководством, о котором прежде мало что даже слышали. В 1946 году они собрали немного — всего 4 тонны высушенного табачного листа. Но уже в 1950 году — 10 тонн. В 1945 году в распоряжении переселенцев было всего полсотни овец. К 1950 году отара выросла да 300 голов. Это было мало, очень мало. Но дело потихоньку двигалось.
Примерно так же обстояли дела в селе Ароматном Зуйского района (до войны — немецкая колония Розенталь). Там ко дню возрождения переселенцами колхоза в 1944 году не осталось ни одного человека и ни одного целого дома. На этих руинах занялись садоводством, виноградарством, полеводством. В итоге в 1948 году доход хозяйства составил 250 тысяч рублей. А в 1950 году — уже 600 тысяч. Начали строить колхозный маслозавод.
А как в целом обстояли дела в сельском хозяйстве Крыма до его передачи Украине? На этот счет любопытные данные содержатся в монографии историка М. Максименко, вышедшая в Киеве в 1972 году, когда еще, ясное дело, были невозможны никакие политические спекуляции на эту тему. Автор широко использовал статистический сборник «Народное хозяйство Крымской области», изданный в 1957 году.
Так вот, по данным Максименко, и до 1954 года заросшие бурьяном поля Крыма повсюду постепенно приводили в порядок. Рост валового сбора зерна по сравнению даже с относительно благополучным 1950 годом еще через год составил 399%. В 1952-м — 410%. В неурожайном 1953-м — 331%.
Да, это объяснялось главным образом тем, что в оборот с помощью все более многочисленных переселенцев постоянно вводились новые земли. Если до войны этот показатель на полуострове составлял 987,4 тыс. гектаров, то в 1953 году — уже 1006,1 тыс. Однако очень низкой была средняя урожайность. В 1951 и 1953 годах — смешные сегодня 10−11 центнеров с гектара. Но и тут дело не «в безрукости русских». Показатель урожайности на волшебных черноземах тоже сильно пострадавшей от войны соседней Украины в среднем по республике составил в 1951 году 10,2 центнера с гектара, в 1952-м — 13,7, а 1953-м — 10,8%. Что, согласитесь, почти неотличимо.
Перечень трудовых достижений и одновременно огромных проблем крымчан до передачи полуострова Украине можно продолжать и продолжать. Отметим главное — даже приведенные данные доказывают, что и тогда не жили мои земляки в голоде, холоде и с «опухшимися лицами». Трудно жили — это да. Но не унизительно, как понятно для чего уверяет своих сограждан бывший хитрый коммунистический идеолог Кравчук.
Возможно поэтому, а вовсе не из-за предстоявших гигантских бюджетных расходов, решение Хрущева в 1954 году передать Крым Украине поначалу вызвало в Киеве замешательство. Впервые публично объявлено это было Никитой Сергеевичем на торжественном заседании в Киевском театре оперы и балета. После этих слов, по свидетельству сидевшего в зале доктора исторических наук Яна Шварца, «наступила мертвая тишина. В зале не дураки сидели, Хрущев же был в подвыпившем состоянии. После полутора минутной тишины, Никита Сергеевич произносит не опубликованную нигде и никогда фразу: „Хохлы, земляки, не слышу аплодисментов“. Конечно, после этого раздалась оглушительная овация».
А чтобы убедиться, что никакого горя для Украины в хрущевском нежданном подарке на самом деле не было, достаточно было внимательно послушать выступление известного в ту пору в этой стране поэта-депутата, бывшего наркома просвещения УССР Павло Тычины: «Мы безмерно благодарны великому русскому народу, который спас Украину от порабощения султанской Турцией и польской шляхтой… Передача Крымской области Украине еще больше укрепляет дружбу наших братских народов. Когда и в какой капиталистической стране возможен был такой великодушный акт, как передача великим народом одной из лучших своих областей другому народу?».
Ни в какой и никогда невозможен, поскольку у них у власти не было Хрущева. Но это точно хорошо для любой из стран. Увы, тогда в Москве об этом не думали. Теперь пожинаем.
