Скоро — если точнее, в начале февраля — у нашей страны своеобразный юбилей. Почти два года назад президент (на встрече с «активом Клуба лидеров по продвижению инициатив бизнеса», что характерно) сообщил:
– У нас нет и не может быть никакой другой объединяющей идеи, кроме патриотизма. Это и есть национальная идея.
Новости партнеров
С учётом авторитетности источника (по сравнению с которым все прочие «создатели мнений» представляют собой статпогрешность) можно сказать, что именно в этот день, 3 февраля 2016-го, у нас появилась пусть не официальная, но легитимная национальная идея.
Разумеется, в словах президента имелась некоторая хитрость. Штука в том, что первые полтора десятилетия XXI века у нас сожительствовали две противоположности. С одной стороны, ещё от 90-х «политический дискурс» унаследовал кандидатов в идеологи и их стенания о том, что у нас нет национальной идеи. С другой стороны — вряд ли был случайностью тот факт, что государство относилось к идеологиям (а вернее, к идеологам) с плохо скрываемым равнодушием. И хотя умереть от голода им, как правило, не давали — но и до создания реальных «министерств идеологии» ни разу не дошло.
Поэтому, когда национальной идеей В.В. Путин назначил столь неоспоримое и в то же время столь вольное в трактовке понятие, как патриотизм — стало ясно, что государство намерено придерживаться принятого курса и впредь.
Сегодня, спустя два года, можно констатировать: преимущества аморфности нашей национальной идеи очевидны. Главный плюс — в том, что над гражданами до сих пор так и не сформировался класс держателей контрольного пакета истины, который мог бы устанавливать флажки и «границы высказываний» и карать выходящих за.
С учётом того, что именно держатели такого контрольного пакета в своё время, лет 35 назад, возглавили известный процесс элитного предательства — их отсутствие во власти сегодня можно назвать только добром.
С другой стороны, за минувшие два года явно обострилась борьба на вне-элитном уровне, между различными частями отечественного медийного класса, – за право трактовки понятия «патриотизм».
В уходящем году, конечно, наиболее запомнилась психическая атака группы во главе с депутатом Государственной думы Н.В. Поклонской, попытавшейся увязать патриотизм с почитанием фигуры последнего царя. Однако это стало лишь самой яркой попыткой из множества — и она в общем довольно громко провалилась (дурной фильм, на битве с которым царский патриотизм был заявлен, благополучно вышел в прокат. Где также провалился).
Новости партнеров
В целом на конец 2017 года «патриотический консенсус» сформирован — по крайней мере, в мире соцсетей — не на какой-либо стройной логике, а на ряде мемов, биографически прилипших к «гражданам патриотических взглядов».
Я попробую сейчас их перечислить.
1) Либералы спят и видят, как бы скинуть Путина и сдать страну Западу.
2) Путин — кормит и награждает либералов, которые спят и видят, как бы сдать страну Западу.
3) Российская армия восстановлена, она одна из самых сильных на планете. Россия рулит.
4) Медицина и образование развалены. Россия гибнет.
5) Сейчас лучше, чем в 1990-е.
6) Сейчас хуже, чем в 1970-е.
Новости партнеров
7) Запад окончательно вырождается на наших глазах.
8) Запад хитро и продуманно разваливает нас на наших глазах.
9) Очень жаль СССР.
10) (Какая-нибудь национальность экс-СССР) — дикари и природные предатели. Пусть теперь живут без нас.
Как легко заметить, я сгруппировал мемы по парам — для наглядности. В каждой паре первый тезис представляет собой триумфальное «гип-гип-ура», а второй паническое «всёпропало».
Что любопытно: в подавляющем большинстве случаев эти тезисы мирно уживаются в одной голове. То есть патриотический медиа-актив в основном не делится на солнечных триумфаторов и сумрачных катастрофилов.
Большинство активистов даже не бросает из надира в зенит — они одновременно пребывают на обоих полюсах оценки ситуации и, фигурально говоря, некритично лайкают и «Путин всех переиграл» и «Путин слил» – в зависимости от того, какой из двух типов рецепторов, триумфальный или паникёрский, включает у них попавшаяся публикация (статья, картинка, мемчик).
Разумеется, на обоих концах патриотической общественности скопилось уже по группировке окончательно определившихся меньшинств, которые как могут осуществляют «общественную патриотическую цензуру». Поэтому любой отечественный публицист, формально почитаемый за патриота, а не либерала, но пытающийся рассуждать не идеологически, а реалистически — как правило получает гневные фетвы с обеих сторон. Лично мне доводилось читать к одному материалу и комментарии о том, что я поддался общей панике жопоголизма, и о том, что отрабатываю госзаказ и вынужденно давлю из себя оптимизм.
Почему набор сформировался именно такой — в целом понятно: нежелание государственной власти сковывать себя идеологией не отменяет разлитого в медиасфере желания построить мир ясных и чётких оценок. А раз государство, как правило, не утруждает себя объяснениями своей политики — то объяснения приходят от тех, кому ясные и чёткие оценки нужны позарез.
А теперь — собственно выводы.
Именно из-за того, что патриотизм у патриотической общественности — не идеология, а вишлист, он пока и не имеет воплощения за пределами соцсетей.
В то время как практические организованные проявления любви к Родине, ее истории и интересам государством, как правило, поддерживаются (от гуманитарных акций «ночных волков» до крауд-фандинга на «28 панфиловцев») – угождение противоречивому «сетевому патриотическому консенсусу» власть, очевидно, считает необязательным.
И её довольно трудно за это осуждать.
