Збигнев Бжезинский – безусловно, очень важный персонаж американской и наднациональной политики. Но не стоит преувеличивать его значение и демонизировать. Писателем Олег Маркеев дал такую классификацию участникам мировой борьбы за власть, информацию и ресурсы: хозяева игры, игроки, помощники игроков, фигуры и битые фигуры. Бжезинский из фигуры превратился в помощника игроков. Так же, как его современник Киссинджер, как полковник Хауз в первой трети ХХ века. Бжезинский – действительно важная фигура и человек, который был ближайшим помощником Рокфеллеров и других ведущих игроков на мировой арене. Но не более того.
Сам Бжезинский своей величайшей ролью в истории считал тайную операцию по вовлечению СССР в войну в Афганистане и создание там организации исламских фундаменталистов. Он полагал, что именно этим лично он разрушил Советский Союз. Для Бжезинского, в отличие от Киссинджера, очень характерно самовозвеличивание, он постоянно занимался саморекламой. Збигнев действительно сыграл очень большую роль в разработке планов по заманиванию Советского Союз в Афганистан – но не он один занимался разработкой этих планов. В конце 90-х годов Бжезинский высказался на эту тему в ответ на вопрос корреспондента французского журнала Le Nouvel Observateur: не жалко ли ему, что около миллиона афганцев были вынуждены бежать из своей страны или погибли? Збигнев заявил: какое это всё имеет значение по сравнению с победой над Россией? И когда журналист спросил его: вы боролись с коммунизмом? – Бжезинский сказал: не надо морочить людям голову, мы боролись не с коммунизмом, а с исторической Россией, как бы она ни называлась.
Новости партнеров
Бжезинский действительно всю жизнь боролся с Россией и для него было неважно: это Российская империя, СССР или Российская Федерация; главное, что Россия – это враг. И это при том, что корни Бжезинского в России: его дедушка и бабушка похоронены на еврейском кладбище недалеко от Минска. И родился он в Харькове, его отец работал там в польском дипломатическом ведомстве. Но, тем не менее, именно ненависть к России принципиально отличает Бжезинского от значительно менее эмоционального Киссинджера. Если взгляд Киссинджера на Россию – это взгляд удава, иногда сытого, иногда голодного, то взгляд Бжезинского – это взгляд, полный ненависти. Взгляд гюрзы.
Что касается стратегии – заманить Советский Союз в Афганистан и нанести ему там поражение, – то у этого приобретения есть и обратная сторона. В том числе и для американцев. Дело в том, что, сделав ставку на моджахедов, на силы не современности и модерна, а традиции и архаики, американцы в Афганистане нарушили принцип противостояния с Советским Союзом, которым они руководствовались много десятилетий. Ведь борьба между СССР и США в Третьем мире протекала как борьба двух проектов современности, двух проектов модерна: капиталистического и социалистического. А вот в Афганистане американцы сделали ставку на несовременные, более того – антисовременные силы, на фундаменталистов. И то, что мы имеем сейчас на большом Ближнем Востоке и в Центральной Азии – отдача от того решения. То есть, стремясь нанести поражение Советскому Союзу в Афганистане, американцы – в том числе Бжезинский– вызвали к жизни такого джинна, с которым им ещё придётся очень и очень много хлебать проблем.
О роли Бжезинского в политике разрядки при президенте Картере. Дело в том, что Картер был первым президентом, которого поставили у власти наднациональные структуры, и огромное количество тех людей, которые были членами Трёхсторонней комиссии (сооснователем которой был Бжезинский), оказались в администрации Картера. В том числе сам Бжезинский. Но Картер был человеком очень наивным, и его поцелуи с Брежневым не должны вводить в заблуждение. Картер – это одно, его администрация – другое. Поэтому Картера очень быстро и вышибли из его кресла. Совершенно понятно, чем была политика разрядки. На рубеже 60-70-х гг. Запад и, прежде всего, США оказался в очень тяжёлом положении. Я согласен с точкой зрения тех экономистов, которые считают, что в конце 60-х годов США проиграли экономическую войну Советскому Союзу. Не Советский Союз выиграл, а США проиграли войну и перестали быть самовоспроизводящимся механизмом. Кроме того, Советский Союз в то время был на подъёме. СССР установил примерный военно-стратегический паритет с США, и Америке нужна была передышка, им нужно было пространство для вдоха – и они его получили. То есть разрядка была ловушкой, в которую Запад заманил Советский Союз. И, кстати, были умные, проницательные наблюдатели – например, писатель Всеволод Кочетов, который очень чётко зафиксировал эту ситуацию в своём романе-предупреждении, романе-памфлете «Чего же ты хочешь?», который так ненавидит наша либералистическая публика.
В связи с фигурой Бжезинского возникает и интересный мировоззренческий вопрос. Збигнев поставил антикоммунизм во главу своей собственной судьбы и американской политики. И вместе с тем читаем у Бжезинского: «Марксизм представляет собой новый, исключительно важный этап в становлении человеческого мировоззрения. Марксизм означает победу активно относящегося к внешнему миру человека над пассивным созерцательным человеком, и в то же время победу разума над верой». Бжезинский не понимал до конца Маркса, но как человек грамотный не мог не понимать значения марксизма для сферы идей, для политики в XIX-XX вв. Поэтому он и зафиксировал значение марксистской идеологии. Есть, кстати, ещё один любитель Маркса Жак Аттали (глашатай мондиализма и биороботизации), который написал очень прочувствованную биографию Карла Маркса. Она издана даже в России в серии «ЖЗЛ». И главное, за что Аттали уважает Маркса – за идею, как ему представляется, мирового правительства. Только, по его мнению, Маркс ошибся в одном: мировое правительство будет создавать не пролетариат, а буржуазия. Так что «марксизм» Бжезинского имеет такую же природу. Конечно, Збигнев как глобалист не мог не оценить того, что Маркс во многом старался избавить человека от его традиционных родовых свойств.
И после смерти Бжезинский во многих отношениях остаётся актуальным. Именно он проповедовал идею тоталитаризма в его якобы двух формах — сталинизма и гитлеризма. На этом до сих пор паразитирует и будет паразитировать масса людей, в том числе и пятая колонна в России. Бжезинский активно создавал повестку дня для определённой части мировой верхушки – для глобалистов, которые, собственно, для этого его и продвигали. Оказалось, что он очень полезен этой верхушке. Но обратите внимание: Збигнев Бжезинский выступал скорее как идеолог, чем как практик. Великим практиком оказался Генри Киссинджер. Бжезинскому всё-таки очень и очень подкузьмила его эмоциональность и избыточная ненависть к России. Киссинджер, свободный от этих эмоций, оказался значительно более удачливым политиком, и его вклад в практическую политическую жизнь Запада второй половины ХХ века несоизмеримо выше, чем вклад Бжезинского.
