«Ошибки большевиков»… Путинские книксены и реверансы… Какой робкий и непоследовательный патриотизм…

На днях на съезде Военно-исторического общества и поисковых отрядов президент РФ Владимир Путин высказался по поводу «Зимней войны» между Советским Союзом и Финляндией. Путин заявил, что Советский Союз, начав в 1939 году войну с Финляндией, пытался исправить «исторические ошибки» большевиков, допустивших невероятную близость границы враждебной державы от пятимиллионного Ленинграда, война была вынужденной и необходимой. Также президент поддержал идею о создании мемориала, как выразился один из участников беседы, для того, чтобы«отметить гибель этих людей, так или иначе погибших за нашу страну». Путин на это заметил:«Вот эти слова лишние. Так или иначе — так не надо говорить. Это люди, которые выполняли воинский долг«…

Высказывания президента России по поводу войны с финнами вызвали широкий резонанс, в том числе критику по обе стороны российских идеологических баррикад – либералы, как водится, обвинили Путина в безнравственном оправдании захватнической войны Советского Союза и в защите всей внешней политики Сталина в целом. Те же, кто настроены в патриотическом ключе, обвинили Путина в двойственности и излишних «книксенах» либералам, главное же, что показалось оскорбительным – это те самые «ошибки большевиков», которые нужно было исправлять. Но, по мнению историка Игоря Пыхлова, ошибку допустили совсем не большевики, а Александр I, и упреки Путина тут безосновательны. Кроме того, Владимир Путин допустил несколько фактологических ошибок: так, граница с Финляндией располагалась не в 17-20 км от северной столицы, а в 32 км, и город населяли не пять миллионов, а всего-то три. Такие ошибки не к лицу президенту – их легко использовать против нашей страны, обвиняя руководство в некомпетентности, считает эксперт. Была ли русско-финская война «оборонительной» и необходимой, или же имела «захватнический» характер, и во что грозил перерасти конфликт СССР и Финляндии в 40-м году, если бы Гитлер не вторгся во Францию, рассказал автор книг по истории о сталинской эпохе Игорь Пыхалов…

Вопрос: Президент Путин на первом съезде Военно-исторического общества выразил мнение о русско-финской войне: большевики того времени пытались исправить исторические ошибки, которые наделали в 1917 году. Почему Вы в своем блоге высказались за то, что разговоры о просчетах большевиков — это историческая фикция?

Игорь Пыхалов: Этот пример с высказыванием Путина показывает двойственность наших официальных взглядов, когда, с одной стороны, высший руководитель пытается демонстрировать патриотизм и отстаивание интересов со своей стороны, в том числе и в историческом переосмыслении, а, с другой стороны, не может отказаться от антисталинизма. В данном выступлении президента одновременно с правильным тезисом о том, что эта война была оправданной, содержатся также утверждения, которые, во-первых, антисовесткие, а, во-вторых, просто безграмотные. Путин перекладывает вину на большевиков за то, что линия границы с Финляндией проходила так близко от Ленинграда. Но ведь тут дело в том, что даже минимальное знакомство с историей наглядно показывает, что граница была установлена не большевиками, а была еще установлена в 1811 году при Александре I, который после присоединения Финляндии к России передал в ее состав Выборгскую губернию. Хоть этот шаг и оказался недальновидным, но все-таки Александр не планировал отделение Финляндии, это был обмен территориями между административными субъектами одной страны, одной империи, это напоминает передачу Крыма, которую осуществил Хрущев.

Вопрос: Но в сложившейся тогда ситуации советско-финская война все-таки была необходима, чтобы именно защитить Ленинград — граница была не совсем близко, или же были другие причины для конфликта?

Игорь Пыхалов: Эта война была совершенно необходима, потому что у нас, как известно, в дореволюционное время северная столица была прикрыта двумя рубежами обороны: во-первых, это был внешний рубеж — он шел по входу в Балтийский залив, с севера это был полуостров Ханко, с юга были военные базы на прибалтийском побережье. А внутренний рубеж был у входа в Маркизову лужу, там была система портов и укреплений. Но после того, как Финляндия отделилась, у нас оба этих ограничительных рубежа были изъяты и оказались на территории соседних государств, которые еще ко всему прочему были нам не дружественны. Получилось, что второй по величине город у нас можно было атаковать с моря со стороны Кронштадта, а на суше, опять же, у нас минимальное удаление от границ Ленинграда составляло 32 км. Вот тут, кстати, тоже Путин допустил такую досадную ошибку: сказал, что удаление составляло 17-20 км – это не соответствует действительности. Подобные «ляпы» допускать вряд ли прилично лицу такого ранга. Но тем не менее, действительно, безопасность города была под угрозой, тем более, если учесть, что Финляндия все 20-30 гг проводила откровенно враждебную к нам политику, устраивала провокации, потому можно сказать, что отодвинуть границу было насущной необходимостью нашей страны.

Вопрос: Но эта необходимость существовала и до 1939 года? Не потому ли вопрос был поднят именно тогда, когда Германия и Советский Союз в 1939-м году подписали пакт о ненападении и секретные приложения к этому пакту? Там говорилось, что Финляндия, как и Прибалтика, как и Восточная Польша, отходит в сферу советского влияния, именно эти документы придавали уверенность Сталину в войне против Финляндии?

Игорь Пыхалов: Дело в том, что такие соглашения о разделе сфер влияния — они естественны. Сейчас у нас любят обличать Советский Союз в каком-то сговоре, но дело в том, что такие пакты для того времени были вполне нормальным явлением, даже будничным: еще до революции, например, у нас было соглашение о разделе сфер влияния в Иране между Российской империей и Британской империей, по которому нам отходил северный Иран, а Британии – южный. И собственно, используя это соглашение, мы во время Второй мировой войны туда ввели войска. Но такие договоры почему-то никто не обличает, они воспринимаются совершенно спокойно. Но естественно, что этот договор с Гитлером, как вы сказали, предавал уверенности Сталину – это так.

Вопрос: И вследствие этого договора с Берлином в сентябре–октябре 1939 года были заключены соглашения с Эстонией, Латвией и Литвой — они практически отказались от суверенитета: туда вошли советские войска, были созданы советские военно-морские, военно-воздушные и армейские базы. А с Финляндией договор не получился. Почему финны отказались его подписать, ведь им в обмен предлагалась даже большая территория в Карелии?

Игорь Пыхалов: Здесь нужно сказать, что присоединение Прибалтики у нас прошло поэтапно в соответствии с международными нормами. По тем договорам, которые были подписаны осенью 39-ого года, эти государства представляли нам всего лишь возможность организовать военную базу на своей территории, и при этом мы не вмешивались в их внутренние дела, вплоть до лета 40-го года.

А если мы посмотрим на международную практику и того времени, и современную, то опять мы видим множество примеров того, как большие державы устраивают свои военные базы на территориях более слабых стран, и это не воспринимается как нечто вопиющее. Это, естественно, ограничивает суверенитет этих стран, но, тем не менее, международное сообщество не возмущается.

Что касается Финляндии, то, поскольку они считали, что смогут с нами справиться, опираясь на помощь своих западных друзей, поэтому и отказались предоставлять нам свои территории. Дело в том, что в отличие от той же самой Прибалтики, там у финнов была довольно мощная система обороны, линия Маннергейма, они сочили, что смогут продержаться там до того, пока к ним не придут на помощь представители международного сообщества.

Вопрос: Но Германия, например, точно не собиралась помогать финнам?

Игорь Пыхалов: До этих событий – до 39-ого года — у Финляндии были достаточно прочные отношения как с Германией, так и с Англией и Францией. Финские корабли участвовали в совместных маневрах с немецкими кораблями, таким образом, они надеялись на помощь и от Германии. Но, естественно, после того, как был заключен пакт Риббентропа-Молотова, этот вариант у них отпал.

Вопрос: Мы рассчитывали на быструю войну – максимум две недели, но конфликт затянулся, и Сталин понял, что, если война не будет прекращена, в нее вступят Англия и Франция. Такая опасность реально существовала?

Игорь Пыхалов: У финнов оставались надежды на помощь Англии и Франции, Соединенных Штатов – и, в общем-то, эти надежды были бы оправданы. Если бы наши войска не прорвали линию Маннергейма к марту 40-ого года, то в Финляндии был бы высажен англосакский военный корпус, там уже такая высадка готовилась: планировалось перебросить около 100 тыс. человек военнослужащих этих стран. Англия и Франция планировали удары и по северному побережью нашей страны – по Мурманску, а с южной стороны – по Баку. Кроме того, даже после сокращения боевых действий и заключения мира с Финляндией эти планы по нападению на наши нефтепромыслы продолжали существовать, и даже были предприняты меры по подготовке военной операции. Были переброшены английские и французские бомбардировщики на Дальний Восток, и только наступление Германии в мае 40-ого года и разгром Франции поставили крест на этих планах.

Вопрос: Возникает тогда вопрос: а стоило ли СССР так рисковать ради того, чтобы просто «отодвинуть границы» Финляндии? Сталин ставил целью все-таки захватить Финляндию, предполагалось ли объединение Финляндии и Карелии в единую Карело-финскую советскую социалистическую республику?

Игорь Пыхалов: Ну, вообще, если рассматривать это дело серьезно, то я не думаю, что у Сталина был заранее такой план по присоединению всей Финляндии. Но при благоприятных условиях, если бы мир не был заключен на наших условиях, мы могли бы и дальше продолжать боевые действия и завершить войну полным присоединением Финляндии. Но фактически к марту 40-ого года получилась такая ситуация: с одной стороны Финляндия уже не могла сопротивляться, потому что линия Маннергейма была прорвана, и дальше страна оказывалась беззащитной. Но, с другой стороны, для нас дальнейшие боевые действия были невыгодны, потому что Сталин опасался вступить в прямой конфликт с Англией и Францией. Поэтому и был заключен этот мир на таких условиях.

Вопрос: Захват Выборга был восстановлением России в правах или все-таки «злостным захватом»? Ведь до того, как Ленин отдал его финнам, Выборг был наш – тут можно сказать, что мы «исправили ошибку» Ленина?

Игорь Пыхалов: Но тут опять же, как я уже говорил – это не ошибка Ленина. Выборг отдал финнам Александр I, то есть, если брать историю, то территория, на которой Выборг стоит, была одной из областей Карелии, находилась под властью Великого Новгорода, и только в 14 веке мы эту территорию утратили. Там шведами была построена Выборгская крепость, и дальше уже в 1750-м году этот город был взят Петром I, после чего, кстати говоря, при Петре после мира с Швецией граница между Россией и Швецией (Финляндия тогда входила в состав Швеции) твердо проходила там, где проходит сегодня. Следующая война была при Елизавете Петровне, когда мы еще границу подвинули. А вот уже после присоединения Финляндии полностью, которое произошло в начале 19 века, Александр I совершил этот достаточно недальновидный шаг: он эту Выборгскую губернию присоединил к Великому княжеству Финляндскому.

Вопрос: И возвращаясь к современности и высказыванию президента – все же Путин оправдывает необходимость этой войны? Прозвучал и призыв хранить память о героизме погибших солдат, в общем-то, который можно расценить как защиту внешней политики СССР?

Игорь Пыхалов: То, что он оправдывает наши действия и говорит про героизм солдат – это совершенно правильно, но в его выступлении та бочка меда была испорчена ведром дегтя в виде тех исторических ошибок, которые он допустил. Возложение вины на Ленина и большевиков за слишком близкую к Ленинграду границу, ряд фактических «ляпов» — насколько удалена была граница, и что город тогда был не пятимиллионный, а трехмиллионный — все это для главы государства недопустимо, ведь выступление было публичным и явно рассчитанным и на зарубежную аудиторию. Естественно, что теперь и та же финская пропаганда, и недружественные государству СМИ будут его за такие ошибки осмеивать и использовать в своих целях.

Вопрос: Эта двойственность, о которой Вы говорили в начале, насколько явной ее можно назвать, при условии, что такие действия, как создание военно-исторического общества, как раз и направлены на то, чтобы восстанавливать прошлое, реконструировать разрушенное за двадцать лет достоинство нашей истории?

Игорь Пыхалов: Естественно, что политика «оплевывания» нашего прошлого недопустима. Любое государство имеет свою «историческую правду» и потому естественно, что, разбираясь в исторических событиях, нужно придерживаться той из трактовок, которая более близка. Поэтому, конечно, для нашей страны необходимо придерживаться исторической преемственности, исторической памяти, и все шаги, направленные в эту сторону, совершенно правильные. Другое дело, что кадровый состав, который привлекается для этой работы, совершенно для этого не подходит. Получается, как это было с комиссией по дефальсификации истории – туда привлекали людей, которые сами занимались фальсификацией – это, конечно, не самый лучший ход.

Вопрос: Вот даже на этом съезде, когда один из участников, скажем, «оговорился» и допустил формулировку, показавшуюся Путину некорректной – он тут же одернул говорящего, получается, что президент войну одобряет, и тут просматривается линия «исторической преемственности»?

Игорь Пыхалов: Да, действительно линия просматривается, тут я согласен, но пока что все это идет достаточно нерешительным образом.

Вопрос: А как вообще весь этот процесс по исторической реконструкции в России вы оцениваете? Вот и министр образования РФ Дмитрий Ливанов наконец-то озвучил сроки, когда появится «единый» учебник по истории для школы, о котором так много говорили в этом году, создано всероссийское Военно-историческое общество. Что происходит: государство создает новую историю или это просто восстановление истории после западно-либеральных исправлений, которыми пестрят нынешние учебники?

Игорь Пыхалов: Сейчас идут попытки опереться хотя бы на что-то, потому что у нас так и не появилось за эти 20 лет официальной идеологии. Поэтому нам необходимо опереться на историческое прошлое, на традиции – это будет скрепляющим фундаментом для нашего общества. Это просто самосохранение со стороны нынешней власти. Если они не будут заботиться о своей стране и опираться на страну, они обречены повторить судьбу Саддама Хусейна, Милошевича или Каддафи, власть хотя бы из чувства самосохранения должна поддерживать какой-то патриотизм.

Вопрос: И процесс по поддержке патриотизма уже пошел в полной мере или пошел, но на глиняных ногах?

Игорь Пыхалов: Вот именно, у вас очень хорошее выражение – пошел на глиняных ногах, он очень такой робкий и непоследовательный. Это вполне понятно, потому что идет борьба между патриотическими движениями и либеральными, и тот же самый Путин делает постоянно реверансы либералам – потому и патриотизм очень непоследовательный.

Вопрос: Есть опасения, если патриотизм станет последовательным, то тут же пойдет жесткая критика со стороны Запада, обвинения во введении цензуры, в отбеливании не слишком красивых моментов российской истории, хотя такие моменты есть в истории любого государства. Уже у либералов по этому поводу накопились большие претензии даже к такому патриотизму на глиняных ногах, хотя создавать историю – это же излюбленный прием той же Америки? Американцы сделали из своей истории легенду и практически все президенты у них были честными и добрыми, хотя самый «белый и пушистый» Линкольн, отменивший рабство, был, в общем-то, расистом и не собирался освобождать рабов, но в итоге просто вынужден был это сделать. И таких примеров очень много – но тем не менее, американцы, не стесняясь, мифологизируют свою историю для простых граждан, утверждая панамериканизм во всем мире. Можно ли сказать, что Россия берет этот курс по идеализации прошлого?

Игорь Пыхалов: В такой идеализации ничего плохого нет, вопрос в том, какова мера этой идеализации – если из разных трактовок события выбирать ту, которая отражает наши интересы, и совсем другое дело — когда фальсифицируются факты. Естественно, что впадать в фальсификацию фактов ни в коем случае не следует, потому что все равно правда всплывет. Но с другой стороны, говоря об исторических событиях, трактовать их с точки зрения нашей страны нужно и даже необходимо. А на Западе действительно придерживаются такой позиции, один из американских полководцев сказал такую фразу: «Да будет всегда права моя страна, но даже если она не права – она все равно моя страна». Интересы своей страны нужно ставить выше интересов других стран, абстрактных общечеловеческих ценностей – в этом нам, в принципе, стоит брать пример с американцев.

Елена Свитнева