То, что весь западный дискурс в отношении событий на Украине и нашей в них роли является ложью, сегодня стало очевидным. По крайней мере — это очевидно для нас. Что делать в этой ситуации? И что она означает?…
Естественная реакция ведет к попыткам переубедить сам Запад: вы ошибаетесь, вы не правы! Или, как минимум, переубедить целевую аудиторию Запада — мир. Или хотя бы саму Украину.
Новости партнеров
Однако даже герои репортажей из ДНР и ЛНР — если они сами не ополченцы — повторяют одну и ту же формулу: почему наша власть нас расстреливает? Почему наша власть не оставит нас в покое? Ведь мы просто хотим мирной жизни! То есть «наша власть» для пострадавших, для жертв — все равно в Киеве. Пока еще в Киеве? Возможно. Но факт в том, люди юго-востока не понимают происходящего, несмотря на то, что происходящее пришло к ним домой.
Нужно ли спорить с ложью?…
Спор так или иначе подразумевает суд третьей силы. Вообще подразумевает суд. Вступая в спор, мы ставим себя в положение стороны. То есть, наше знание о том, что мы делаем (а что нет), мы сами — тем самым — признаём спорным.
Приобретаем мы при этом или теряем? Сторона, которая заведомо лжет (знает об этом), делая свою позицию спорной — то есть с некоторой вероятностью допустимой — приобретает или теряет?
И наконец — а судьи кто?…
Ведь любой суд — власть. Его цель — иметь юрисдикцию над конфликтом и не допускать к этому никого другого. Доказательства (любые, в том числе экспертиза) не имеют силы сами по себе. Они приобретают силу только при принятии и оценке их судом. Суд (судьи, присяжные) судят по внутреннему убеждению. Так кто же будет нас судить? И что делать, если судьи и противная сторона критическим образом совпадают?
Не лучше дело обстоит и с логическим инструментарием спора…
Новости партнеров
Логика — то, что создано Аристотелем после Сократа и Платона — интересовалась только высказыванием истины. Ложные высказывания для логики самостоятельного интереса не представляют. На их счет логика ограничивается утверждением, что из ложного высказывания можно вывести что угодно. Между тем, ложь обладает своей развитой структурой. Ее преподавали всем желающим софисты, против которых выступил Сократ. И софисты очень неплохо зарабатывали.
И последнее. С кем спорить?…
Современная ложь не имеет автора, в отличие от древнегреческой. Изобретение пропаганды в XX веке как именно современного вида лжи (софизма) строится на устранении фигуры автора, можно сказать — на его убийстве.
Кстати, именно это «символическое убийство» оправдывает и позволяет совершать вполне ощутимые физические убийства — тех, кто болтает «не то». «Бог умер» — новость от Ницше. Так куда уж выжить автору?
Но это не все, Ницше продолжил: «Пустыня растет». И она заполняется текстом без автора, философским обоснованием которого занят весь постмодернизм. Текст якобы рождает текст. Разумеется, такой текст вообще не предназначен для понимания — ведь нет того, кто хочет что-то сказать.
То, что автора нет, не значит, что никто не выдает себя за него…
Напротив, современная пропаганда для «мягкости» обязательно подставляет нам и ложную фигуру говорящего. Так пропаганда становится ПИАРом — своей последней на сегодня формой. Можно до бесконечности насмехаться над Дженнифер Псаки — она для того туда и поставлена. Это в негативе. В позитиве — миллиардер, возглавляющий политическую партию, размещает в своем личном блоге (нота бене) текст, написанный нанятым «райтером», которого нанимал не он, а менеджер, а задание давал вообще специальный редактор. Или, будучи «экономическим гуру», джентльмен публикует под своим именем чье-то экономическое сочинение, написанное именно для этого. И так далее.
Если в споре и рождается истина, то только, если к этому стремятся обе стороны.
Новости партнеров
Ясно, что это не так. Так чем нам заняться? Как быть с Украиной?
Хайдеггер считал, что мыслящему спор вообще противопоказан, поскольку мы начинаем мыслить ради самого спора. Надо размышлять над собственной позицией, самим проблематизировать ее основания, расширять и углублять их.
Не спорить — вовсе не значит молчать…
Первое.
Раз нам (и всем) врут столь радикально о том, что мы досконально знаем, то может быть, стоит вспомнить, что нам говорили (и мы верили) насчет всего остального? Что мы знали не очень или не знали вообще? То, ради чего мы делали перестройку, распустили СССР, отказались от суверенитета, разрушили хозяйство и образование? Естественно, возвращаться в прошлое смысла нет, да это и невозможно. Но та пропаганда ведь действительна и сегодня. Она-то — самое что ни на есть настоящее (и будущее), а вовсе не прошлое. Ведь когда мы говорим, что проиграли холодную войну, это означает только и именно то, что мы проиграли войну идеологий.
Второе.
Наша идеология рухнула. Нет больше религии коммунизма. И слава Богу. Есть, правда, реальный социализм — и он тотально и планетарно наступает. И мы знаем о нем больше всех. Но знанием этим воспользоваться нельзя в рамках религии демократии. Это не значит, что с религией демократии надо спорить (еще раз о споре). С религией вообще спорить невозможно. Мы и не спорим. Мы просто бубним себе под нос, что мол, демократия — это здорово, но понимать мы ее будем сами и строить — тоже. Это еще Сурков придумал — «суверенную демократию». Это полезный прием уклонения, но работает только тактически. И время выходит.
Третье.
Раз по большому счету спорить с нами не о чем, пропаганда (западная — другой нет) неизбежно переходит к маленькому — к непосредственному извращению фактов. Точнее, обнаруживается — без защитного пояса идеологического спора — что это извращение было там всегда и составляет суть дела. Нам не идеологию нужно строить как основание своего суверенитета (ничего, более зыбкого, и придумать нельзя), а избавиться от идеологии и пропаганды вообще (теперь — от западной). Суверенитет растет только из истории. И ее мы должны знать. Второе, из чего растет суверенитет — это действительные законы жизни больших сообществ людей. Их мы тоже должны знать. Вот и все.
Как же быть с Украиной?…
Давайте для начала сформируем адекватную оценку происходящего, раз факты нам доступны и мы их знаем (в том числе — ценой жизни корреспондентов).
Почему мы все время называем это фашизмом? Ведь это очевидно неверно. А значит, позволяет с успехом так называть — в ответ — нас самих.
Фашизм — конкретно-историческое явление. Массовое истребление людей — явление всеобще-историческое. Есть масса других вариантов.
Фашизм был суверенен и высокоразвит. На Украине — одни исполнители, причем неумелые.
Фашизм действительно отличался от тех, кого он истреблял. На территории Украины друг друга истребляют люди, ничем сущностно не отличающиеся друг от друга.
Но социологически различия вовсе не требуются. Джонатан Свифт фиксировал социальный факт, что воевать можно из-за того, с какого конца разбивать куриное яйцо. Это и понятно — борьба за власть идет в однородной группе, только в ней и стоит, и решается вопрос о власти.
Но власть может быть и вне конфликта…
Известный (и очень неполиткорректный) социологический эксперимент строится на разделении двух групп добровольцев на «зэков» (заключенных) и «вохров» (надзирателей). Сначала все хихикают и подмигивают, всем смешно. Потом — ну, давайте поиграем. А через пару суток — уже есть мертвые. Думаете, власть — это надзиратели? Нет, они подвластные. Власть — организаторы эксперимента. Можно прочесть отчеты, а можно посмотреть фильм «Эксперимент» (немецкий, кстати).
Так с чем столкнулись люди на Украине?…
В «Нацгвардии» и ее клонах есть, наверное, фашистские фанаты. Так же, как и фанаты футбольной команды «Киевское Динамо» — или ролевых игр по Толкиену на стороне Братства Кольца (состав правосеков еще разнообразнее). Но это не значит, что Донецк и Луганск бомбят тиффози или эльфы. Хотя и они тоже.
На Украине ее жители — и мы тоже — столкнулись не с фашизмом, а как раз с современной Всеобщей Управляемой Демократией (ВУД). Она внушает любой группе людей, выделенной по любому признаку (то, что у яйца — два конца, реальность), что она в принципе может делать, что хочет. По закону конечно, но закон быстро падет, а принцип — останется. Импортеры и операторы ВУДа (или ВУДу?) прекрасно знают, как это работает. За эту ВУД мы все и должны умереть. А они останутся.
Говоря о фашизме на Украине, мы надеемся заклеймить врага, а на деле — боимся сказать правду. И обсуждаем только наемников…
Тимофей Сергейцев,
философ, методолог
Читайте также:
Правы те, кто называет киевскую власть опереточной. Фальшь, напыщенность, лживость этого жанра давно проникли в украинскую политическую жизнь. Однако при всей схожести с какой-нибудь «Свадьбой в Малиновке» в нашем дилетантском спектакле за приклеенными носами и бутафорскими пейзажами проглядывает сегодня страшная реальность. Проглядывают кровь и смерть. И участникам этой мрачной любительской постановки, их режиссёрам и меценатам нужно постоянно за размалёванным фасадом прятать, подчищать следы преступлений. А значит, нужна всё новая ложь… Нужно лгать, что армия успешно наступает на Дон… Читать дальше »
